​Владимир Толоконников: «Я не посрамил Отечество...»

Владимир Толоконников – потомственный алматинец. Всю жизнь он был верен одному теат­ру – Государственному академическому русскому театру драмы им. М. Лермонтова, на сцене которого прослужил 44 года! Как сказал руководитель театра, народный артист РК Рубен Андриасян, Владимир Толоконников был актером с большой буквы:

– В нашем театре он сыграл огромное количество ролей. Именно благодаря его таланту почти 25 лет не сходил со сцены спектакль по пьесе Лобозерова «Семейный портрет с посторонним», где Владимир Алексеевич исполнял главную роль – Тимофея. Причем играл безупречно – ни убавить, ни прибавить – это была филигранная работа! Володя очень переживал, когда его ассоциировали только с Шариковым в «Собачьем сердце». «Я же столько сыграл! Что у меня другого не было? А мне все время «Собачье сердце» да «Собачье сердце», – говорил он.

В чем отличие Толоконникова? Его очень трудно было заставить соврать со сцены, он всегда был органичен, всегда чувствовал нормальных людей, жил их жизнью, их проблемами.

– В нем не было актерства. Он изнутри чувствовал правду, поэтому был близок зрителям. Вот говорят, что незаменимых людей нет. Есть незаменимые! Например, после смерти Левы Темкина я пытался продлить жизнь спектакля «Поминальная молитва», где он играл главную роль, но потом понял, что не надо этого делать и снял спектакль с репертуара. Понимаете, артист – это всегда штучный товар, а такие яркие индивидуальности, как Володя Толоконников, тем более. Природа щедро одарила его актерским мастерством, – сказал Рубен Андриасян.

Владимир Толоконников пришел в Лермонтовский театр в 1973 году после окончания Ярославского театрального училища. На алматинской сцене он сыграл более 300 ролей, в том числе Фирса в «Вишневом саде» Чехова, Луку в горьковской пьесе «На дне», Мольера в «Кабале святош» Булгакова и множество других.

В кино дебютировал в 1981 го­ду в боевике «Последний пере­ход». Но знаменитость ему при­несла роль Полиграфа Поли­гра­фовича Шарикова в фильме Владимира Бортко «Собачье сердце», за которую он получил государственную премию РСФСР имени братьев Васильевых. А за главную роль в картине «Хоттабыч» – кинонаграду MTV-2007 в номинации «Лучшая комедийная роль». В 2009 году актер был ­награжден российским орденом Дружбы.

Как истинный актер, Владимир Толоконников был предан своей профессии до последнего вздоха – он прилетел в Москву после съемок в Геленджике, где снимался в фильме «СуперБоб­ровы-2». Впереди его ждали новые работы и в кино, и в теат­ре, ведь, по словам его коллег, Владимир Алексеевич, несмотря на все удары судьбы, оставался большим жизнелюбом. Так считает и актриса Лермонтовского театра, ­заслуженная артистка РК Татьяна Банченко, с которой Владимир Толоконников четверть века играл в спектакле «Семейный портрет с посторонним».

– С Володей Толоконниковым мы были дружны с 18 лет. Он пришел к нам на театральный факультет при Институте искусств имени Курмангазы после армии, но так как прием уже закончился, его взяли вольнослушателем. Никогда не забуду, как он заставил меня рыдать во время показа студенческого этюда.

…Последний день войны, два молодых солдата мечтают, как чудесно они будут жить после войны. И тут раздается какой-то шум за окном, один из парней подходит к окну, и его убивает шальная пуля. Володька подбегает к другу, подхватывает его на руки, а когда понимает, что тот убит, склоняется над ним, и слезы катятся у него по лицу. У меня до сих пор мурашки бегут по коже, когда я это вспоминаю, настолько эмоционально, настолько точно была передана эта трагедия! Поэтому я всегда ему говорила: «Как бы ни складывались наши отношения, за тот этюд я тебе все прощаю». Но тогда он не стал дальше у нас учиться, а уехал с товарищем в Ярославль, где поступил в театральное училище. Потом вернулся в Алматы. Мы с ним вместе работали во многих спектаклях. А когда он стал сниматься в кино, всегда спрашивал мое мнение на этот счет, а я говорила: «Тебе сказать правду?» – «Конечно». – «Но если я тебе скажу правду, ты станешь на меня дуться и кричать». Хотя, естественно, работы в кино у него были разные – и проходные, и звездные.

– Кстати, после «Собачьего сердца» он не «зазвездил»? Ведь успех-то был колоссальный.

– Нет, напротив, он как будто осознал свою значимость что ли, ведь актерам очень важно реализоваться, особенно мужчинам. Тогда в театре у него главных ролей было мало, хотя он был занят во многих спектаклях. А после «Собачьего сердца» словно почувствовал, что многое может. Его стали узнавать на улице, и куда бы мы ни приезжали, народ шел на Толоконникова. В театре он был великолепным партнером. Очень трепетно относился к работе, к авторскому тексту. Сейчас у нас Юрий Борисович Померанцев такой, таким был и Володя. Мы с ним понимали друг друга, как говорится, с полуслова, с полувзгляда. Я очень люблю актеров, которые не жалеют на сцене свое сердце. А еще он был человеком с потрясающим чувством юмора, очень начитанным, хотя и использовал частенько ненормативную лексику.

– Я знаю, он очень обижался, когда его называли актером одной роли. Но как бы там ни было, Шариков – это его звездный час.

– Вот и я ему говорила: ну что ты хорохоришься? Вспомни Бабочкина, сколько он ролей переиграл, а остался у всех в памяти Чапаевым. Есть роли, настолько значимые для актера, что они остаются с ним навсегда. Так и у тебя с «Собачьим сердцем». С тобой Бортко в десятку попал, это тебе такой подарок от Бога. И этому надо радоваться, этим гордиться. Последние годы он много работал и жил что называется на разрыв – снимался в кино, играл в театре. Он очень боялся выбиться из обоймы, ведь стоит только актеру перестать­ появляться на экране, и его начинают забывать. Вот и он согла­шался играть, несмотря на больное серд­це. И вот, вернувшись в Москву с очередных съемок, умер сидя в кресле – сердце остановилось.

…При жизни Владимира Толоконникова мне не раз доводилось брать у него интервью, часть из них сохранилась в моем журналистском архиве. И сегодня хотелось бы вспомнить некоторые фрагменты из наших с ним бесед.

Из блокнота журналиста

– Владимир Алексеевич, до Вас в Вашем роду были артис­ты?

– Нет. Может быть, кто-то по двоюродным-троюродным линиям и обладал артистическим даром, но по нашей семье так прошелся революционный каток да плюс еще коллективизация, что я мало знаю о своих предках. От прошлого у меня осталось только две фотографии – бабушки и прабабушки. Судя по всему, жили они прилично. Во всяком случае одеты красиво и богато, да и фотографии в то время стоили бешеных денег, редко кто мог себе это позволить. Но родства, как говорится, до седьмого колена я не знаю. Мне известно лишь, что мама у меня была не без божьей иск­ры –­ очень искренний и добрый человек, она была великолепной рассказчицей. Причем одну и ту же историю могла каждый раз рассказывать по-новому. И пела в молодости хорошо, голос у нее был такой сильный, что однажды даже стекло лопнуло, когда она запела. Но жизнь так сложилась, что ей пришлось рано пойти работать. Правда, ее оценили – золотая медаль за доблестный труд, а работала мама на биокомбинате. Меня она растила одна, но верила, что я буду хорошим артистом. К сожалению, мама не дожила до «Собачьего сердца».

– Выбор актерской профессии для Вас случайность или закономерность?

– В детстве я был юморной, веселый, много острил. В школе смешил всех до тех пор, пока учителя мне не сказали: «Ты бы лучше выступил на школьном вечере». Ну я и выступил с монологом деда Щукаря, потом прочитал басню Михалкова, показал пантомиму. Зал падал со смеху, а учительница литературы нас­тоятельно советовала пойти в драмкружок. Так я попал к заслу­женному артисту республики Михаилу Борисовичу Азовскому, который в городском Доме пионеров вел драмкружок. Он воспитал много хороших ребят. Не все они стали артистами, зато все выросли хорошими людьми. В этом кружке были и ставшие впоследствии известными российские актеры Лева Прыгунов и Александр Филиппенко. Кстати, с Аликом Филиппенко мы играли одну роль в сказке «Волшебные кольца Альманзора». Азовский – первый, кто заметил во мне если не талант, то какие-то «божьи искорки».

ВернОСТЬ Алматы

– А не задумывались над тем, что, работай Вы в Моск­ве, наверняка сделали бы потрясающую актерскую карьеру?

– Обычно действительно так бывает: стоит актеру чуть-чуть засветиться, он сразу стремится в Москву. Что касается меня, то после «Собачьего сердца» я мог бы сразу уехать. Но я этого не сделал, поэтому не знаю, как повернулась бы моя судьба, «если бы…». Но даже тогда, когда кино почти не снимали, во времена развала Союза, меня периодически приглашали в Москву то интервью дать, то на встречи, то сыграть где-то. Например, Вася Пичул, режиссер «Маленькой Веры», когда начинал делать свои «Куклы» на одном из российских телеканалов, еще до Шендеровича вызывал меня, и я стал как бы первооткрывателем этой программы – в первой серии сыграл Черномырдина и «человека из народа», остальные члены правительства были куклы. А когда кино стало возрождаться, и машина под названием «Мосфильм» закрутилась, я снялся у того же Пичула в небольшой, но очень значимой роли президента страны в фильме «Небо в алмазах». Видите, какой рост – от Шарикова до президента! (Смеется.) Ну а если бы я работал в Москве, то наверняка попал бы в какой-нибудь долгоиграющий сериал, хотя сам их и не люблю. С другой стороны, сериалы – это актерский хлеб. Слава богу, что они есть. Хотя мне грех жаловаться: кроме «Участка», снялся в одной серии «Убойной силы», в семи сериях «Спецназа по-русски-2». Хоть криминал и надоел до чертиков, но в «Спецназе» все сделано с юмором. Мне это очень понравилось.

– Вы чувствуете себя звездным актером?

– Я не понимаю, что такое «звездный актер». Хотя, конечно, приятно, когда меня узнают. В «Заколдованном участке», например, весь актерский ансамбль – сплошные звезды, и я среди них. Но если сравнивать наших звезд с американскими, которые получают миллионы долларов, то мы – звезды только по популярности. Потому-то актеры так много и снимаются, порой даже неразборчиво, потому что денег платят недостаточно. Во всяком случае далеко не по мировым меркам.

Точку ставить еще рано

– Владимир Алексеевич, Вы снимаетесь не только в российских фильмах – в середине 90-х довольно активно работали и с «Казахфильмом», когда вышли сериалы «Перекресток» и «Шанхай».

– С «Шанхаем» я был в Америке, по-моему, получился очень хороший фильм. Там поднята очень важная тема – сосуществование людей разных национальностей в сложный перестроечный период. Этот фильм по своему внутреннему построению напоминает мне «Нашего милого доктора», такой же добрый. Когда я смотрю финал «Шанхая», у меня комок в горле. Поэтому эта работа мне очень дорога.

– Вы много играли сказочных существ – леших, бармалеев, джиннов, того же Хоттабыча. Не обидно для артиста Вашего уровня?

– В сказках я до сих пор играю и не считаю это зазорным. Что касается Хоттабыча, то здесь, как у Пушкина, «сказка ложь, да в ней намек…» Ведь смотрите, мой Хоттабыч выдавливает из себя раба, ему надоело много лет исполнять чужую волю. Он хочет быть самодостаточным человеком. Потом, правда, опять попадает в кувшин, а уж оттуда – в Интернет, где он находит счастье и наконец обретает свободу. То есть из сказки вырас­тает вполне взрослая и даже философская тема.

– А как Вы считаете, Ваша актерская да и вообще человеческая судьба состоялась?

– Конечно, состоялась. Я могу назвать себя счастливым человеком, хотя точку в моей актерской профессии ставить еще рано.

…К сожалению, эту точку ­поставила сама жизнь, оставив нам память о выдающемся ­актере Владимире Алексеевиче Толоконникове.

Справка «КП»

Владимир Толоконников родился 25 июня 1943 года в Алма-Ате. Окончил Ярославское театральное училище. С 1973 года – актер алматинского театра русской драмы им. М. Лермонтова.

Имеет двоих сыновей – Иннокентия и Родиона.

Любит собак: «Наверное, собаки сгоношились и решили, что я буду от них выступать». Роль Шарикова из фильма «Собачье сердце» все годы помнил наизусть.

Переиграл множество существ – леших, бармалеев, джинна, человека-собаку, всегда убедительно их очеловечивая.

В 2005 году за вклад в театральное искусство Казахстана был удостоен звания «Алтын Адам» – «Человек года».