Русский каганат: какие связи имеют туранская и славянская культуры
6606
Дулат Молдабаев
Американский историк Георгий Вернадский, основываясь на лингвистических данных, придерживался гипотезы об общности туранской и славянской культур, сообщает Kazpravda.kz.
Во тьме веков
Столь революционная интерпретация некоторых вопросов истории Киевской Руси профессором Йельского университета возникла не на пустом месте. В его книге «Древняя Русь» причерноморские степи, которые ряд ученых на «шестой части суши» воспринимали как «Дикое поле», наполняются, как сказал поэт, «дымом костров и топотом копыт». Многолюдные и загадочные для нас племена на страницах солидного труда историка-лингвиста вдруг ожили и заговорили, став читателю родными. И тогда понятны чувства русского поэта Александра Блока, воскликнувшего: «Да, скифы – мы. Да, азиаты – мы!»
Сам евразиец считал, что изучающий русскую историю должен внимательно отслеживать развитие тенденций в евразийском кочевом мире, поскольку без знания этих процессов многие события в истории России никогда не могут быть в достаточной степени поняты и оценены. Георгий Вернадский пишет, что, учитывая широкую миграцию ранних славянских племен, его внимание было уделено не только событиям в границах географии России, но также развитию некоторых прилегающих регионов. Например, на Балканах, а также политике Византийской империи, Тюркского каганата и халифата.
И хотя в книге много информации об истории Византии, булгар, этот труд ни в коей мере не является очерком византийской или балканской истории. Лишь некоторые моменты истории византийского мира, которые имеют прямое или косвенное отношение к развитию народа и русской цивилизации, привлечены автором. Главы же I и II, рассматривающие «доисторию» и скифский период, послужили введением в тему.
По словам ученого, любое этнологическое отождествление племен и этнических имен затруднительно, особенно в отношении скифов и сарматов, объединивших под своим контролем огромные территории. Их имена могли относиться не только к правящим племенам, но также и к завоеванному ими местному населению.
Разнообразие кормящего ландшафта и экономических условий привело к раннему формированию разных типов хозяйственной и социальной организации людей. Клановые или семейные общины типа «задруги» должны были преобладать среди групп, занимавшихся сельским ремеслом. Охотничьи и рыболовецкие коллективы представляли иной тип социальной единицы, в то время как те, кто рискнул уйти на юг в степи и служил в войсках сарматских предводителей, возможно, организовывались в военные коммуны казацкого типа.
В начале железного века черноморские степи контролировали киммерийцы. В VII в. до н. э. их сменили скифы, пришедшие в Южную Россию с территории Казахстана. Скифы – не первая волна евразийских кочевников, пришедших в черноморские степи с востока, но об их предшественниках информация скудна. Скифское движение на запад, в свою очередь, сопровождалось в течение времени многочисленными вторжениями других кочевников.
Захоронения скифского периода в Казахстане, к примеру, в районе Караганды, свидетельствуют о преемственности культурного развития, поскольку в нескольких случаях могильники андроновского типа были использованы и в скифский период.
В истории киммерийцев и скифов прежде всего встает проблема их этнического происхождения. В то же время, если народы, осевшие в Южной Руси, обозначаются в разные эпохи несхожими именами, нельзя быть уверенным, что каждое новое имя сопряжено с миграцией этнической группы. В разные периоды новые правящие роды захватывали контроль над страной, и хотя какие-то группы эмигрировали, большинство местного населения оставалось.
Южная Россия впервые была политически организована киммерийцами (1000–700 гг. до н. э.), потом скифами (700–200 гг. до н. э.) и сарматами (200 г. до н. э. – 200 г. н. э.), затем последовали готы (200–370 гг. н. э.), смененные гуннами (370–454 гг. н. э.). В большинстве случаев подавляющая масса населения, признавая политический контроль пришельцев, отчаянно держалась за свои старые дома. В свою очередь вновь прибывшая группа добавляла свой этнический штрих к множеству уже существовавших.
Киммерийцы контролировали некоторое время все северное побережье Черного моря от Днестра до Керченского пролива. В середине VIII в. до н. э. основные провинции, находившиеся под их владычеством, были в крымском, азовском и кубанском регионах. Отсюда киммерийцы распространились в транскавказский район и к середине столетия атаковали царство Урарту, затем заключили союз с урартцами против Ассирии. Для борьбы с киммерийскими набегами ассирийский царь Ассаргадон заключил союз со скифами, которые жили тогда в Туркестане и Казахстане.
Под давлением скифского наступления киммерийцы разделились на две части. Одна осела в Крыму и в Северо-Кавказском регионе, другая группа отошла на запад и была разбита скифами на Днестре. На известном среди историков скифском колчане для стрел, найденном в кургане, два киммерийца изображены сражающимися пешими со скифским всадником. Один с боевым топором, другой с кинжалом. У киммерийцев арийский тип лица, в то время как черты скифа ближе к алтайскому типу.
Конница была главной ударной силой скифской военной организации. Скифские всадники, позднее сарматские, использовали седло, которое давало им очевидное преимущество, поскольку ни греки, ни римляне не знали седел. Не ясно, имели ли скифы стремена. На древней вазе имеется картинка оседланного коня, а ремень, свисающий с подпруги, выглядит как кожаная шпора. Что касается западных народов, лишь после прихода аваров в VI веке шпоры стали использоваться во франкской кавалерии.
Лук был самым опасным оружием скифских всадников. Короткий, с двойным искривлением лук был хорошо приспособлен для стрельбы верхом. Стрелы изготовлялись из дерева или тростника, наконечники стрел были бронзовыми, иногда в курганах обнаруживают каменные, костяные и железные наконечники. Дальность полета стрел составляла около 400 футов. Колчан для стрел делали из дерева или кожи и обычно богато украшали. Колчан скифского предводителя покрывался золотыми или серебряными пластинками и крашеными – врезным путем и барельефом – рисунками военных сцен. В дополнение к луку скифский воин использовал также бронзовый или железный меч и кинжал.
Скифская империя социологически представляла собой власть кочевой орды над земледельческими племенами. Хазарское государство (VII–X вв.), как и Золотая Орда, было устроено по тому же образцу. Скифы основной орды были типичными кочевниками. Разведение лошадей было фундаментом их образа жизни, они жили в кибитках на колесах. Такая подвижная телега имела четыре или шесть колес и приводилась в движение двумя или тремя парами быков. Вареное мясо и кобылье молоко составляли основу их рациона.
Одежда состояла из кожуха, кафтана и брюк. Большое внимание уделялось кожаному и украшенному орнаментированными металлическими пластинками поясу. Женщины носили сарафан (тюркское слово särара пришло из персидского – «почетная одежда») и высокий головной убор (кокошник). В то время как большинство скифов были скотоводами и кочевниками, местные племена под их контролем занимались в основном земледелием. Как известно, зерно экспортировалось из Скифии в Грецию в больших объемах.
Таким образом, скифы-пахари были племенем всадников, контролировавшим земледельческое население. Эти всадники могли быть завоевателями, но автор также предлагает их рассматривать как группу местных сквайров (дворян), принявших скифский стиль и привычки жизни. Вероятно, либо скифы-пахари, либо контролируемые ими земледельцы, или же те и другие принадлежали к протославянской этнической группе. Правда, автор оговаривается, что все соображения, за отсутствием письменных свидетельств, носят лишь гипотетический характер.
Иранцы и туранцы
Профессор Йельского университета не случайно говорил о близости к славянской культуре не тюркской, а туранской цивилизации. Как известно, специалисты под туранцами подразумевают ираноязычных кочевников, расселившихся в степях современного Казахстана. Согласно теории автора, иранский период обладал фундаментальной значимостью для последующего развития русской цивилизации. И «неуничтожимые следы иранского влияния существуют на карте России, поскольку во множестве случаев географические названия, в особенности в Южной Руси, происходят из иранского языка». Производные от иранского в языках как славян, так и финнов присутствуют в хозяйственной и земледельческой терминологии.
Если взять топонимические следы, оставленные иранцами, характерно в связи с этим имя реки Дон. «Дон» означает «вода», «река» на осетинском, название Дуная производное от того же корня, имена Днепр и Днестр также исходят из слова «don». Плиний сообщает, что скифы обитали на реке Танаис, еще одно иранское слово для понятия «река». Иранское начало можно обнаружить в таких гидронимах, как Цна, Тор, Трубеж, Стыр, Халан. Древнее наименование города Судак в Крыму – Сугдея – производное от иранского прилагательного sugda («освященный»).
От следов иранской культуры, обнаруженной в топонимике, Георгий Вернадский обращается к словарю. Очевидно, что культурное наследие иранского периода демонстрирует себя в различных аспектах жизни ранних славян, что находит выражение в словах, отображающих жилье (хата), одежду (шаровары), инструменты (топор), домашних животных (собака), социальную организацию (смерд). Через иранцев Древняя Русь познакомилась с ближневосточными мерами длины и веса. Так, древнерусская «большая гривенка», позднее известная как «русский фунт», соответствует вавилонской мине, а русский пуд – вавилонскому таланту.
Далее автор сообщает, что международное значение гуннского вторжения отчасти определялось далеко идущими изменениями в положении анто-славянских племен. Уничтожив могущество остготов, гунны предотвратили возможность германизации анто-славян в Южной Руси. Более того, остатки иранских племен в Южной Руси также были ослаблены. Значительная часть аланов двинулась на запад, за готами. В результате роль иранского элемента в жизни ас или антских племен уменьшилась, в то время как славянское влияние возросло.
Эпоха гуннского вторжения является в определенном смысле периодом освобождения восточных славян не только от готского, но также и от иранского контроля. Привлекая славянских воинов в свое войско и используя их как вспомогательные подразделения во время своих кампаний, гунны вдохнули военный дух в анто-славян.
Гуннское вторжение описывается в XXXI книге «Истории» Аммиана Марцеллина (330 – ок. 400). Движение гуннов, которое, как и миграция сарматов в предыдущий период, было обусловлено этническими сдвигами в Средней Евразии, имело далеко идущие исторические последствия для дальнейшего развития как Западной Евразии, так и собственно Европы. Именно гунны начали «великое переселение народов».
После смерти Аттилы (453 г.) гуннская империя распалась на несколько улусов. Начался процесс славянизации Византийской империи. И с ослаблением гуннского могущества славянские племена – анты и склавены – вышли на арену истории как независимая сила, в то время как в Бессарабии и в Украине первое славянское государство антов находилось в стадии формирования.
Проникшие же в Приазовье в середине VIII века скандинавы смешались с местными асами и русами и к концу века приобрели достаточную силу, чтобы угрожать Крыму. Поначалу пришельцы с севера освоились с именем асов, однако со временем они приняли название русов, поэтому государство, которое они основали в Азовском регионе, впоследствии стало известно, как Русский каганат. Автор предполагает, что к тому времени им удалось создать в приазовских степях не только вооруженные силы, но и организованное государство. А их правитель со временем присвоил себе хазарский титул кагана.
Здесь профессор Йельского университета среди прочих авторов ссылается на Ибн Руста, писавшего о славянах и русах. Средневековый автор сообщает, что царь русов, называемый хакан, разводит коней и пьет кобылье молоко. Согласно Ибн Русте, «русы совершали набеги на славян на кораблях, забирали их в плен, везли к хазарам и булгарам и там продавали». Они не имели пашен и получали пшеницу от славян.
Таким образом, это одно из первых свидетельств об отношениях между русами и хазарами, и автор труда «Древняя Русь» предполагает, что ко времени появления скандинавов в Приазовье, около 739 года, хазары использовали их в качестве союзников против арабов. Не потому ли глава, в которой об этом рассказывается, так и озаглавлена – Первый русский каганат?
Во тьме веков
Столь революционная интерпретация некоторых вопросов истории Киевской Руси профессором Йельского университета возникла не на пустом месте. В его книге «Древняя Русь» причерноморские степи, которые ряд ученых на «шестой части суши» воспринимали как «Дикое поле», наполняются, как сказал поэт, «дымом костров и топотом копыт». Многолюдные и загадочные для нас племена на страницах солидного труда историка-лингвиста вдруг ожили и заговорили, став читателю родными. И тогда понятны чувства русского поэта Александра Блока, воскликнувшего: «Да, скифы – мы. Да, азиаты – мы!»
Сам евразиец считал, что изучающий русскую историю должен внимательно отслеживать развитие тенденций в евразийском кочевом мире, поскольку без знания этих процессов многие события в истории России никогда не могут быть в достаточной степени поняты и оценены. Георгий Вернадский пишет, что, учитывая широкую миграцию ранних славянских племен, его внимание было уделено не только событиям в границах географии России, но также развитию некоторых прилегающих регионов. Например, на Балканах, а также политике Византийской империи, Тюркского каганата и халифата.
И хотя в книге много информации об истории Византии, булгар, этот труд ни в коей мере не является очерком византийской или балканской истории. Лишь некоторые моменты истории византийского мира, которые имеют прямое или косвенное отношение к развитию народа и русской цивилизации, привлечены автором. Главы же I и II, рассматривающие «доисторию» и скифский период, послужили введением в тему.
По словам ученого, любое этнологическое отождествление племен и этнических имен затруднительно, особенно в отношении скифов и сарматов, объединивших под своим контролем огромные территории. Их имена могли относиться не только к правящим племенам, но также и к завоеванному ими местному населению.
Разнообразие кормящего ландшафта и экономических условий привело к раннему формированию разных типов хозяйственной и социальной организации людей. Клановые или семейные общины типа «задруги» должны были преобладать среди групп, занимавшихся сельским ремеслом. Охотничьи и рыболовецкие коллективы представляли иной тип социальной единицы, в то время как те, кто рискнул уйти на юг в степи и служил в войсках сарматских предводителей, возможно, организовывались в военные коммуны казацкого типа.
В начале железного века черноморские степи контролировали киммерийцы. В VII в. до н. э. их сменили скифы, пришедшие в Южную Россию с территории Казахстана. Скифы – не первая волна евразийских кочевников, пришедших в черноморские степи с востока, но об их предшественниках информация скудна. Скифское движение на запад, в свою очередь, сопровождалось в течение времени многочисленными вторжениями других кочевников.
Захоронения скифского периода в Казахстане, к примеру, в районе Караганды, свидетельствуют о преемственности культурного развития, поскольку в нескольких случаях могильники андроновского типа были использованы и в скифский период.
В истории киммерийцев и скифов прежде всего встает проблема их этнического происхождения. В то же время, если народы, осевшие в Южной Руси, обозначаются в разные эпохи несхожими именами, нельзя быть уверенным, что каждое новое имя сопряжено с миграцией этнической группы. В разные периоды новые правящие роды захватывали контроль над страной, и хотя какие-то группы эмигрировали, большинство местного населения оставалось.
Южная Россия впервые была политически организована киммерийцами (1000–700 гг. до н. э.), потом скифами (700–200 гг. до н. э.) и сарматами (200 г. до н. э. – 200 г. н. э.), затем последовали готы (200–370 гг. н. э.), смененные гуннами (370–454 гг. н. э.). В большинстве случаев подавляющая масса населения, признавая политический контроль пришельцев, отчаянно держалась за свои старые дома. В свою очередь вновь прибывшая группа добавляла свой этнический штрих к множеству уже существовавших.
Киммерийцы контролировали некоторое время все северное побережье Черного моря от Днестра до Керченского пролива. В середине VIII в. до н. э. основные провинции, находившиеся под их владычеством, были в крымском, азовском и кубанском регионах. Отсюда киммерийцы распространились в транскавказский район и к середине столетия атаковали царство Урарту, затем заключили союз с урартцами против Ассирии. Для борьбы с киммерийскими набегами ассирийский царь Ассаргадон заключил союз со скифами, которые жили тогда в Туркестане и Казахстане.
Под давлением скифского наступления киммерийцы разделились на две части. Одна осела в Крыму и в Северо-Кавказском регионе, другая группа отошла на запад и была разбита скифами на Днестре. На известном среди историков скифском колчане для стрел, найденном в кургане, два киммерийца изображены сражающимися пешими со скифским всадником. Один с боевым топором, другой с кинжалом. У киммерийцев арийский тип лица, в то время как черты скифа ближе к алтайскому типу.
Конница была главной ударной силой скифской военной организации. Скифские всадники, позднее сарматские, использовали седло, которое давало им очевидное преимущество, поскольку ни греки, ни римляне не знали седел. Не ясно, имели ли скифы стремена. На древней вазе имеется картинка оседланного коня, а ремень, свисающий с подпруги, выглядит как кожаная шпора. Что касается западных народов, лишь после прихода аваров в VI веке шпоры стали использоваться во франкской кавалерии.
Лук был самым опасным оружием скифских всадников. Короткий, с двойным искривлением лук был хорошо приспособлен для стрельбы верхом. Стрелы изготовлялись из дерева или тростника, наконечники стрел были бронзовыми, иногда в курганах обнаруживают каменные, костяные и железные наконечники. Дальность полета стрел составляла около 400 футов. Колчан для стрел делали из дерева или кожи и обычно богато украшали. Колчан скифского предводителя покрывался золотыми или серебряными пластинками и крашеными – врезным путем и барельефом – рисунками военных сцен. В дополнение к луку скифский воин использовал также бронзовый или железный меч и кинжал.
Скифская империя социологически представляла собой власть кочевой орды над земледельческими племенами. Хазарское государство (VII–X вв.), как и Золотая Орда, было устроено по тому же образцу. Скифы основной орды были типичными кочевниками. Разведение лошадей было фундаментом их образа жизни, они жили в кибитках на колесах. Такая подвижная телега имела четыре или шесть колес и приводилась в движение двумя или тремя парами быков. Вареное мясо и кобылье молоко составляли основу их рациона.
Одежда состояла из кожуха, кафтана и брюк. Большое внимание уделялось кожаному и украшенному орнаментированными металлическими пластинками поясу. Женщины носили сарафан (тюркское слово särара пришло из персидского – «почетная одежда») и высокий головной убор (кокошник). В то время как большинство скифов были скотоводами и кочевниками, местные племена под их контролем занимались в основном земледелием. Как известно, зерно экспортировалось из Скифии в Грецию в больших объемах.
Таким образом, скифы-пахари были племенем всадников, контролировавшим земледельческое население. Эти всадники могли быть завоевателями, но автор также предлагает их рассматривать как группу местных сквайров (дворян), принявших скифский стиль и привычки жизни. Вероятно, либо скифы-пахари, либо контролируемые ими земледельцы, или же те и другие принадлежали к протославянской этнической группе. Правда, автор оговаривается, что все соображения, за отсутствием письменных свидетельств, носят лишь гипотетический характер.
Иранцы и туранцы
Профессор Йельского университета не случайно говорил о близости к славянской культуре не тюркской, а туранской цивилизации. Как известно, специалисты под туранцами подразумевают ираноязычных кочевников, расселившихся в степях современного Казахстана. Согласно теории автора, иранский период обладал фундаментальной значимостью для последующего развития русской цивилизации. И «неуничтожимые следы иранского влияния существуют на карте России, поскольку во множестве случаев географические названия, в особенности в Южной Руси, происходят из иранского языка». Производные от иранского в языках как славян, так и финнов присутствуют в хозяйственной и земледельческой терминологии.
Если взять топонимические следы, оставленные иранцами, характерно в связи с этим имя реки Дон. «Дон» означает «вода», «река» на осетинском, название Дуная производное от того же корня, имена Днепр и Днестр также исходят из слова «don». Плиний сообщает, что скифы обитали на реке Танаис, еще одно иранское слово для понятия «река». Иранское начало можно обнаружить в таких гидронимах, как Цна, Тор, Трубеж, Стыр, Халан. Древнее наименование города Судак в Крыму – Сугдея – производное от иранского прилагательного sugda («освященный»).
От следов иранской культуры, обнаруженной в топонимике, Георгий Вернадский обращается к словарю. Очевидно, что культурное наследие иранского периода демонстрирует себя в различных аспектах жизни ранних славян, что находит выражение в словах, отображающих жилье (хата), одежду (шаровары), инструменты (топор), домашних животных (собака), социальную организацию (смерд). Через иранцев Древняя Русь познакомилась с ближневосточными мерами длины и веса. Так, древнерусская «большая гривенка», позднее известная как «русский фунт», соответствует вавилонской мине, а русский пуд – вавилонскому таланту.
Далее автор сообщает, что международное значение гуннского вторжения отчасти определялось далеко идущими изменениями в положении анто-славянских племен. Уничтожив могущество остготов, гунны предотвратили возможность германизации анто-славян в Южной Руси. Более того, остатки иранских племен в Южной Руси также были ослаблены. Значительная часть аланов двинулась на запад, за готами. В результате роль иранского элемента в жизни ас или антских племен уменьшилась, в то время как славянское влияние возросло.
Эпоха гуннского вторжения является в определенном смысле периодом освобождения восточных славян не только от готского, но также и от иранского контроля. Привлекая славянских воинов в свое войско и используя их как вспомогательные подразделения во время своих кампаний, гунны вдохнули военный дух в анто-славян.
Гуннское вторжение описывается в XXXI книге «Истории» Аммиана Марцеллина (330 – ок. 400). Движение гуннов, которое, как и миграция сарматов в предыдущий период, было обусловлено этническими сдвигами в Средней Евразии, имело далеко идущие исторические последствия для дальнейшего развития как Западной Евразии, так и собственно Европы. Именно гунны начали «великое переселение народов».
После смерти Аттилы (453 г.) гуннская империя распалась на несколько улусов. Начался процесс славянизации Византийской империи. И с ослаблением гуннского могущества славянские племена – анты и склавены – вышли на арену истории как независимая сила, в то время как в Бессарабии и в Украине первое славянское государство антов находилось в стадии формирования.
Проникшие же в Приазовье в середине VIII века скандинавы смешались с местными асами и русами и к концу века приобрели достаточную силу, чтобы угрожать Крыму. Поначалу пришельцы с севера освоились с именем асов, однако со временем они приняли название русов, поэтому государство, которое они основали в Азовском регионе, впоследствии стало известно, как Русский каганат. Автор предполагает, что к тому времени им удалось создать в приазовских степях не только вооруженные силы, но и организованное государство. А их правитель со временем присвоил себе хазарский титул кагана.
Здесь профессор Йельского университета среди прочих авторов ссылается на Ибн Руста, писавшего о славянах и русах. Средневековый автор сообщает, что царь русов, называемый хакан, разводит коней и пьет кобылье молоко. Согласно Ибн Русте, «русы совершали набеги на славян на кораблях, забирали их в плен, везли к хазарам и булгарам и там продавали». Они не имели пашен и получали пшеницу от славян.
Таким образом, это одно из первых свидетельств об отношениях между русами и хазарами, и автор труда «Древняя Русь» предполагает, что ко времени появления скандинавов в Приазовье, около 739 года, хазары использовали их в качестве союзников против арабов. Не потому ли глава, в которой об этом рассказывается, так и озаглавлена – Первый русский каганат?
