Археологи Маргулан центра могут вести раскопки круглый год, и даже в условиях суровой зимы

Если вы думаете, что археология – это только лишь полевые раскопки с маленькой лопаткой и кисточкой в руках, то вы ошибаетесь. Павлодарские ученые как самые опытные строители извлекают из земли и перевозят многотонные грунтовые блоки. Не реже медиков делают рент­генограммы и компьютерную томографию. А еще управляют квадрокоптерами и анализируют космическую съемку.

Margulan Centre – археологический научно-исследовательский центр Павлодарского педагогического университета. Расположен он в уникальном месте: на единственном в городе перекрестке, где сохранилась аутентичная застройка. И само здание центра построено больше 100 лет назад – когда-то здесь было отделение Русско-Азиатского внешнеторгового банка. Все деньги павлодарского уезда хранились здесь. Теперь здесь сосредоточены другие ценности.

Несколько лет ученые разрабатывают технологию извлечения археологических находок грунтовыми блоками и их дальнейшей экскавации в лабораторных условиях. Простыми словами: экс­перты продумали, как перенести раскопки из поля в помещение.

– Отличие нашего метода от общепринятого в мировой науке заключается в том, что мы не изымаем из грунта найденный артефакт – древние захоронения, остатки одежды, керамику, а оставляем его в первоначальном положении и делаем временную консервацию. Мы же извлекаем весь большой грунтовый блок, порой весом в несколько тонн, перевозим в лабораторию и уже здесь ведем дальнейшие исследования, – говорит директор Margulan Centre Тимур Смагулов.

Сам принцип извлечения артефактов вместе с грунтом используется давно – правда, чаще у реставраторов. Но павлодарские ученые применяют его не как редкое и исключительное событие, а именно серийно. Для науки важна каждая пылинка, которая при раскопках в полевых условиях легко улетает или погибает.

– По мере того, как наука развивалась, стало понятно, что в грунте есть микроскопические остатки одежды, волос, краски, в этой же почве есть пыльца растений, – продолжает Тимур Нурланович. – А изучение пыльцы с помощью споро-пыльцового метода (полинологии) позволяет установить, какая была флора тысячи лет назад, и не только понять видовую принадлежность растения, но и по цветению этих растений определить время арехологизации объектов. Например, когда мы в Восточном Казахстане проводили раскопки кургана Тасары, то полинологи определили, что там находился папоротник, что погребенная в найденном захоронении женщина лежала на ложе из цветов и трав, что в руках у нее было корневище папоротника. На основе этих данных известный казахстанский реставратор, наш коллега, с которым мы много лет сотрудничаем, Крым Алтынбеков и создал реконструкцию из кургана Тасары. Помните, женщина стоит с цветами папоротника?

Еще павлодарцы не делают разницы между находками – не разделяют что-то сверхуникальное, достойное таких усилий, и менее значимое. Тимур Нурланович говорит: не бывает серийного археологического материала, каждый раз – впервые. И в поле совсем немного времени, чтобы принять решение, как сохранить артефакт для науки. Ведь в этом задача археолога, а не в том, чтобы найти и похвастаться. Найти ценный для науки материал, создать условия для его сохранения и изучения – это долг любого ученого. И к этому специалистов необходимо готовить с вузовской скамьи.

На изучение грунтового блока, точнее, археологического объекта, доставленного в лабораторию таким способом, могут уходить годы, тогда как в полевых условиях – часы или несколько дней. До сих пор павлодарские ученые работают над изучением найденного в 2015 году памятника золотоордынской эпохи – некрополя Улиеколь, ведь в лабораторию Margulan Centre доставили грунтовые блоки с останками погребений правителей прииртышских степей, живших в XIV веке.

– Такой подход дает нам в десятки, в сотни раз больше информации. Во много раз усиливается качество археологических работ, – подчеркивает Тимур Смагулов. – Мы можем для начала взять образцы и отправить их на анализы в другие лаборатории, а уже спустя месяцы вернуться к изучению этого объекта. В полевых условиях на находку влияют дождь, ветер, солнечные лучи. Когда происходит раскрытие артефакта, то под воздействием температуры предмет, допустим, из кожи или войлока, пролежавший столетия в земле, тут же начинает разрушаться – сразу меняется влажность, для органики также губителен ультрафиолет. Кроме того, изъяв артефакт из грунта, мы подвергаем его воздействию современных бактерий, грибков. В лаборатории либо минимизируем, либо исключаем такое воздействие.

Вообще, очень логично, что метод извлечения грунтовых блоков с археологическими находками стали серийно и настолько просчитанно применять именно в казахстанских степях, а не где-то в Западной Европе, с которой многие так любят сравнивать. Там от места находки до реставрационного центра обычно десятки, реже – сотни километров. В Казахстане же в масштабах Великой степи раскопки идут в 300–500 км от ближайшего областного центра. И, откровенно говоря, не хватает реставраторов – есть знаменитая лаборатория «Остров Крым» и Институт казреставрации. Margulan Centre повезло, что в коллективе работает опытный эксперт с мировым именем Татьяна Крупа – автор уникальных методик по консервации и реставрации, изучению древних тканей.

– То, что находят археологи, нередко гибнет или видоизменяется до такого состояния, что уже непригодно для дальнейшего изучения и музейного экс­понирования. Реставраторы – редкая специальность, а вот археологические раскопки ведут многие группы. И технология лабораторного исследования артефактов в условиях их естественного залегания позволяет даже неподготовленным специа­листам без реставраторов, без знания навыков археологической консервации извлечь грунтовый блок и довезти до научного цент­ра, – подчеркивает Тимур Смагулов. – Мы многие уникальные находки спасли благодаря этому. Очень важен фактор времени: до того, как находка высохнет и начнет разрушаться, она должна попасть в руки реставратора, должна пройти химобработку.

Связь с коллегами по реставрации очень важна для успеха общего дела. Например, когда в 2016 году павлодарские археологи обнаружили уникальный памятник – остатки древнего передвижного жилища кочевников (многим эта находка известна как «Кимакская колесница») – спасти находку помогли именно советы реставраторов.

– Когда шла реконструкция трассы Павлодар – Семей, мы начали проводить обязательные археологические охранные раскопки. Изучали там захоронения эпохи средневековья – периода Кимакского каганата (IX–XI веков). И в одном из курганов показалась древесина. Сначала отдельные мелкие фрагменты, потом элементы деревянного сооружения, углубившись, увидели, что появляются очертания колес, спиц, ступица массивная деревянная. Стало понятно, что нужно как-то это сохранить. Остановили раскопки, консультировались с реставраторами, и тогда поступило предложение от лаборатории «Остров Крым» произвести полевую консервацию с помощью воска, – вспоминает Тимур Смагулов. – Мы скупили весь воск в Павлодаре и окрестностях, познакомились со всеми пчеловодами – ведь нужно было законсервировать огромный блок, потом стало ясно, что он весит 5 тонн. Несколько дней восковали и с большим трудом извлекли блок с колесницей. Манипуляторы нам ничем не помогли, а помогли сотрудники компании «Казахдорстрой» – тогда как раз мост через Иртыш прокладывали – и нам дали 30-тонный кран.

Этот уникальный блок сначала выгрузили во дворе педуниверситета, построили над ним легкий ангар – в помещение его было не поместить. Сейчас проект восстановления колесницы продолжает уже лаборатория Крыма Алтынбекова, куда доставили находку. И специалисты надеются, что в ближайший год удастся презентовать итог работы – единственный сохранившийся экземпляр передвижного жилища кочевников X–XII веков.

Поняв все очевидные плюсы изучения находок вместе с их почвенным контекстом, павлодарские археологи начали эту методику совершенствовать – и то, что ранее использовали только реставраторы, адаптировать для нужд полевой археологии. Попытались делать рентгено­граммы, прежде чем прикасаться к артефактам.

– Идея возникла в процессе – в 2015 году мы изучали мавзолей на Аулиеколе, найденные там восемь захоронений кочевой правящей элиты. Одно из захоронений резко отличалось от других – надгробие было сложено из сырцового кирпича, украшено декоративными плитками и обсыпано серебряными монетами золотоордынских ханов. Мы нашли монеты даже в слое связующего раствора кладки. Как правило, это связано с личностями, имеющими особое сакральное значение. Металлодетектор сработал и на золото. Решили, не вскрывая, изъять эту находку и вместе с грунтовым блоком доставить в лабораторию. Мы хотели делать рентгенографию, но столкнулись с тем, что не можем найти аппарат, у которого был бы настолько сильный пучок, чтобы пробить такую толщу грунта, – вспоминает первые попытки развития методики павлодарский ученый.

Выбирали рентгены в медицинских центрах и у служб досмот­ра в аэропортах, потом все-таки уменьшали размеры грунтовых блоков. Потом решили пойти дальше – сделать еще и томографию. Выполняли эти исследования в павлодарском медицинском центре, и врачам тоже было невероятно интересно участвовать в первых экспериментах такого погружения в прошлое.

– Это было захватывающе для нас: когда мы делали первое томографическое сканирование – еще семь лет назад – и видели в режиме реального времени, как на мониторе появляется изображение того, что находится внутри блока, – говорит Тимур Смагулов. – Нужно отметить, что в мировой археологии есть опыт сканирования, но не грунтовых блоков, а мумий. И, двигаясь дальше, мы столкнулись с тем, что нет методики и технологий именно с расшифровкой томо­графий нашего профиля. Этого никто и не делал, а медицинские программы нам не подходили, потому что они ориентированы на живой организм. Так что сложность заключалась именно в интерпретации полученного изображения. Подбирали, искали подходящие программы, подключали специалистов. И вот уже у нас более 10 блоков, с которыми ведутся исследования такого уровня.

В следующем году университет планирует существенно обновить лаборатории Margulan Centre, в том числе здесь появится и собственный томо­граф. Задача коллектива, который ведет подготовку современных историков, археологов, этнографов, учителей истории, – создать условия, чтобы студенты получали самые актуальные навыки. И Тимур Нурланович постоянно подчеркивает: необходимо не только транслировать опыт и делиться наработками с коллегами, но и менять подходы к подготовке специалистов в области археологии.

– Археология сейчас находится на этапе технического перево­оружения. Это сравнимо с таким явлением, когда люди пересели с лошади на автомобили. Новые инструменты и технологии заставляют коллективы развиваться. Современный ученый должен владеть новыми технологиями, – делает акцент руководитель Margulan Centre. – Например, сейчас получило широкое развитие дистанционное зондирование. Еще 10 лет назад Margulan Centre первым в Казахстане приобрел собственные беспилотные аппараты, специалисты занялись воздушной разведкой, фиксацией археологических объектов. Наш земляк Олег Кабанов собрал нам гексокоптер грузоподъемностью больше 8 килограммов – он способен нести научно-исследовательское оборудование. Сейчас в разы увеличилась точность космосъемки, и без анализа такой информации мы не выезжаем в экспедиции. Работа начинается с того, что открываешь спутниковые сервисы и изучаешь территорию.

Основателю казахстанской школы археологии Алькею Маргулану, чье имя сейчас носят и павлодарский педагогический университет, и научный центр, такое и не снилось. Рассказывая о современной науке, Тимур Смагулов признается: было бы здорово пройти с имеющимся оборудованием по маршрутам Алькея Хакановича. Его экспедиции пролегали от берегов Иртыша через Бетпак-Далу к отрогам Каратау. Он работал в очень труднодоступных местах – там, где на сотни километров нет поселений людей, где после Маргулана никто из ученых и не бывал. Огромные территории нашей страны остаются необследованными. Так что у научных центров, которые занимаются археологией, впереди еще множество новых открытий. А современные технологии помогут ничего не упустить.