Для отечественного кино необходима квота в прокате

Такая информация прошла в конце февраля в СМИ. Среди неокупившихся и те, которые громко заявили о себе на самых престижных кинофестивалях. Их создателей сегодня приглашают к сотрудничеству лучшие киноплощадки мира.

– Обычно такие изобличающие заявления произносятся перед тем, как грядут кардинальные изменения в сфере культуры, – говорит киновед Гульнара Абикее­ва. – В кино, в частности. Раз удар нацелен на ГЦПНК (Государственный центр поддержки национального кино) – «За пять лет существования профинансировано 103 проекта… на сумму 19 миллиардов тенге, но в прокат вышли только 23 из них, собрав в кинотеатрах только 1,5 миллиарда» – то, скорее всего, речь идет о закрытии ГЦПНК или значительном сокращении его финансирования, или реструктуризации киноотрасли. Но у меня возникает только один вопрос: почему бы не предоставить данные за предыдущие пять лет, когда еще не было ГЦПНК, и те же 18–19 миллиардов тенге были потрачены не на 100 фильмов, а всего лишь на 10–12 масштабных исторических картин – «Казахское ханство» (3 или 4 фильма) и шестисерийную киноэпопею «Путь лидера», которые совсем не окупились? Их финансирование как госзаказ шло через киностудию «Казахфильм». Именно в те годы наша кинематографическая молодежь поняла, что им «не светит» дождаться своей очереди снять кино.

– То есть Вы оцениваете деятельность ГЦПНК, который сейчас ругают так же, как раньше «Казахфильм», как положительную, несмотря на приведенные цифры?

– На мой взгляд, никогда ничего нельзя оценивать одной черной или белой краской. Долгие годы вопрос о бюджетах казахстанских картин замалчивался. Хорошо, что теперь эти цифры озвучены. Кого-то они удивили как очень большие, кто-то подумал, что наши бюджеты смехотворно малы по сравнению с американским кино. Но дело не в цифрах, а в том, что к оценке кинопроцесса применен лишь один показатель – окупился фильм или нет. Но с таким подходом надо и все другие отрасли поставить на самоокупае­мость и не финансировать, к примеру, театры, музеи, школы и библиотеки.

Вернусь к кино – к тем картинам, которые себя не окупили в прокате. Так вот, среди фильмов, на которые сделан акцент в статье на том независимом сайте, есть громко заявившие о себе на международных кинофестивалях класса «А».

Это, к примеру, «Жизнь» Эмира Байгазина и «Схема» Фархата Шарипова. Первая из них была выдвинута от Казахстана на «Оскар», а до этого участвовала в конкурсе кинофестивалей в Торонто и Токио, поднимая тем самым имидж Казахстана. Отмечу: Эмир Байгазин сделал для Казахстана больше, чем кто-либо другой. Его фильм «Уроки гармонии» в 2013 году завоевал «Серебряного медведя» на Берлинском кинофестивале. Выше этого приза нашей стране никто не приносил. После той победы ему и оператору Азизу Жамбакиеву (награды фильм был удостоен за «Выдающуюся операторскую работу»), как сделали бы в спорте, должны были дать шикарные квартиры, денежные премии, подарить машины и навсегда вписать в условный «зал славы», но этого не случилось.

Тот успех у режиссера стал первым, но не последним. Фильм «Река» Эмира Байгазина завоевал «Золотого льва» – главный приз Венецианского кинофестиваля в программе «Горизонты». Однако на родине это даже как-то не заметили, не говоря уже о второй квартире.

Я уверена: чтобы сохранить высокий уровень казахского кино на мировом уровне, таких режиссеров, как Эмир Байгазин, Адильхан Ержанов и Фархат Шарипов нужно финансировать каждый год.

– А в мире есть такой опыт поддержки успешных фестивальных режиссеров?

– Конечно. В Турции, к примеру, есть аналог Государственного центра поддержки кино, который также выделяет деньги и тоже требует возврата средств с проката. Но если фильм получил приз на фестивале класса «А», то они не возвращаются. Считается, что картина уже много сделала для поднятия имид­жа страны. Если фестиваль поменьше классом, то меньше сумма возврата и так далее.

«Схема» Фархата Шарипова получила Гран-при Берлинале в 2022 году в программе «Поколение». И когда автор статьи о неокупившихся кинопроектах пишет, что картина имела плохой прокат, то очевидно, что человек несведущ в этом вопросе. Ведь главная проблема сегодняшнего казахстанского кино – это невозможность попадания в прокат.

Практически ничего из социально значимого кино отечественный зритель не видит, потому что и прокатчики, и основной монополист – кинокомпания Kinopark Theatres с сетью кинотеатров Kinoplexx – считают его нерентабельным. Картина «Дос-Мукасан» – это чуть ли не единственный пример, когда хорошую картину взяли в прокат, и она окупилась. Но там, скажем прямо, сработали договорные связи.

– Почему все-таки важно снимать такие картины, как «Схема», где зритель должен работать головой?

– Они поднимают чрезвычайно важные для нашего общества темы. Если конкретно о «Схеме», то она рассказывает о такой опасности, как проституция малолетних, а если шире – о том, как юные становятся заложниками схемы, придуманной взрослыми. «18 кГц», другая картина Фархата Шарипова – о проблемах наркомании; «Тренинг личностного роста» – о насилии, коррупции и других пороках в нашем обществе. Этими своими картинами режиссер как бы предрекал те проблемы, которые сегодня, разделив общество, встали во весь рост. Я думаю, читатель понял, о чем идет речь.

То, что делает Фархат для развития нашего гражданского общест­ва, не делает никто. Он пропускает все свои фильмы через сердце и затрагивает самые болезненные проблемы. Поэтому задача государства – создавать талантливому режиссеру такие условия, чтобы его картины дошли до зрителя.

Пример для сравнения. В Южной Корее после победы фильма «Пьета» Ким Ки Дука на Венецианском кинофестивале в 2012 году в стране был принят закон в сфере кино: если картина получила приз на кинофестивале класса «А», то она должна быть напечатана в 200 копиях для широкого проката на родине.

Если бы у нас был такой закон, то в отечественном прокате мы бы увидели не набившие оскомину развлекательные комедии, а умное, интеллектуальное, социально значимое казахское кино.

– Есть ли у нас какие-то механизмы защиты национальных фильмов в плане их представленности в прокате?

– Это сегодня самый актуальный вопрос – как выходить в прокат казахскому кино. Выделяемые государством деньги на кино не окупаются вовсе не из-за того, что режиссеры или продюсеры создают некачественный контент, а потому что национальный производитель фильмов никак не защищен. Я много лет говорю: для отечественного кино необходима квота в прокате. Мне говорят, что это не отвечает рыночным законам. Но раз так, тогда нужно финансировать продвижение отечественных фильмов в прокат. Ведь в бюджет фильма заложены деньги только на его съемку, но никак не на рекламу и продвижение.

– Мы знаем, что коммерческие картины, как и авторские, снимаются за счет государства. Как Вы думаете, это нормальная практика?

– Конечно же, нет. Но посмотрим на статистику: в 2023 году в Казахстане было произведено чуть больше 70 полнометражных игровых фильмов, 65 из них – коммерческие, но только пять из числа последних были более или менее со смыслом, то есть запомнились зрителю. Это «Жел тоқтаған жер» Ардака Амиркулова, «Каныш» Ерлана Нурмухамбетова, «Айкай» Кенжебека Шайкакова, «Мадина» Айжан Касымбек, «Міржақып. Оян, Қазақ!» Мурата Есжана. Две из этих картин сняты на деньги ГЦПНК, две были телевизионными и одна – на частной студии.

Если государство перестанет финансировать кино или будет финансировать только коммерческое, то мы скатимся вниз, производя в лучшем случае «Бизнесы по-казахски».

– Хорошо ли будет, если снова все полномочия – и подача заявок, и финансирование – вернутся на национальную киностудию «Казахфильм»?

– Нет, не хорошо. В ГЦПНК, несмотря на то что он не занимался продвижением на фестивали и кинорынки, имеются инструменты демократического выбора: открытый питчинг, независимые комиссии и самое главное – поддержка разного кино от разных компаний, частных и государственных. Даже молодежь говорит, что туда легче пробиться со своей заявкой, чем на «Казахфильм».

Но если опять будет госзаказ и только через «Казахфильм», то, во-первых, уменьшится количество снимаемых картин, во-вторых, не будет никакой прозрачности.