Как академику Сатпаеву удалось избежать репрессий?

Будь как Каныш

Академик Сатпаев стал кумиром казахстанской молодежи 40–60-х годов. Это очень сходно с одной историей, случившейся в США. Там был момент, когда вдруг обнаружилось, что никто не хочет идти в авиаторы. И тогда сделали рекламный ход: сняли художественную картину о пионере авиации Говарде Хьюзе, которого сыграл Леонардо Ди Каприо, и уже на следующий год набор в летные училища вырос в разы. То же самое, только намного раньше, было и в Казахстане. У казахов роль киноэкрана сыграл извечный степной ұзын құлақ. Многие родители, наслышанные о легендарном геологе, посылая сыновей в город на учебу, благословляли их: «Қаныштай бол» – будь как Каныш.

Благодаря этому имени в Казахстане появились десятки талантливых геологов – поисковиков и ученых. Среди них, например, Георгий Медоев, Шахмардан Есенов, Герман Жилинский, Дубек Дуйсенбеков, чьим именем австралийцы назвали завод по производству доре – сплава золота и серебра.

Советский ученый-геолог, профессор Владимир Коптев-Дворников в своих воспоминаниях писал: «Три больших дела он (Каныш Сатпаев) оставил после себя: первое – Жезказган, второе – Академия наук Казахстана, третье – Институт геологических наук».

Диапазон его научных интересов выходил далеко за рамки естественных наук. У академика были глубокие познания в области казахской истории, этнографии, культуры, фольклора, известны его археологические изыскания на территории Центрального Казахстана. А еще он был незаурядным педагогом. Поставив целью воспитать отечественную научно-техническую интеллигенцию, в конце 40-х Каныш Сатпаев переманил из Жезказгана своего ученика Омирхана Байконурова, занимавшего там пост крупного руководителя в горнодобывающей промышленности. И тот, став вторым пос­ле Ашира Буркитбаева (расстрелян в 1937 году) ректором-казахом горно-металлургического института, воспитывал студенческую казахскую молодежь на примере своего учителя. Другого своего ученика – металлурга и химика Евнея Букетова – Сатпаев совсем еще молодым (тому было всего 35) направил в Караганду руководить химико-металлургическим институтом.

– Мы должны понять простую вещь: все, что сегодня приносит Казахстану миллиарды долларов – это заслуга гео­логов, – говорил режиссер-документалист Владимир Татенко (1928–2014), снявший в 2009 году вместе с внуком академика Сатпаева Нурланом Жармагамбетовым (автором сценария) картину «Каныш». – Благодаря им в нашей республике есть разведанные запасы и нефти, и газа, и 80% цветной металлургии бывшего Советского Союза. Я взялся за материал о нем только потому, что убежден: Каныш Сатпаев – один из величайших людей современности. Еще одна причина – наука в загоне, культура – то же самое, у всех в голове и на устах только бизнес. Про людей, которых еще вчера называли гордостью нации, вспоминают от случая к случаю. Поэтому я однажды (а произошло это еще в середине 90-х годов прошлого века) решил для себя, что это мой долг – увековечить их имя на пленке.

Судьба распорядилась так, что основные этапы жизни первого казахского геолога и первого в Центральной Азии академика оказались напрямую связанными с крупнейшими события­ми и переменами в экономике, науке и культуре Казахстана первой половины ХХ века.

Учитель и ученик

В 20-е годы прошлого столетия территория республики в геологическом отношении оставалась белым пятном, и профессия разведчика подземных недр в то время приобретала ключевое значение для подъема и развития производительных сил республики.

В 1921 году благодаря старшему другу, студенту Сибирского технологи­ческого института Алимхану Ермекову происходит судьбоносная для юного Каныша Сатпаева встреча с томским профессором геологии Михаилом Усовым. Кстати, об Ермекове. Первым профессиональным горным инженером Казахстана мог бы стать он, а не Сатпаев. Но в том же 1921 году Алимхан уходит с последнего курса технологического института, чтобы заняться вплотную работой в центральном аппарате движения «Алаш». К счастью, Ермеков уцелел от молоха 1937 года. Вернее, дваж­ды был осужден на 10 лет за «контрреволюционную деятельность» (в 1938 и в 1948 годах), но расстрельной статьи удалось избежать, и первый казах-профессор математики стал фактически единственным из оставшихся в живых основателей партии «Алаш»: он умер в 1970 году.

Усов много сделал для Сатпаева. Отношения учителя и ученика переросли почти в родственные – отца и сына. Когда Каныш Сатпаев серьезно заболел в Томске, Усов и его жена настояли, чтобы он переселился к ним. Окончив институт в 1926 году, Каныш на долгих 15 лет уехал в Центральный Казахстан, в богом забытый Карсакбай, чтобы доказать – здесь находится крупнейшее в мире месторождение меди.

Его научные прогнозы об уникальности Жезказганского медного мес­торождения, о перспективах города Большой Жезказган как ведущей базы медной промышленности полностью подтвердились. В 1942 году за фундаментальный научный труд инженер Сатпаев был удостоен Государственной премии СССР, и ему была присвоена ученая степень доктора геолого-минералогических наук.

Обстоятельства военных лет требовали интенсификации научных исследований, связанных с обороной страны. По инициативе Каныша Сатпаева выплавка меди на Балхашском заводе наращивается за счет вовлечения в переработку руд Жезказгана.

В 1941 году, рискуя жизнью, он заявил, что, поскольку военное время не терпит доразведку, можно начинать одновременно промышленное освое­ние марганцевого месторождения. Его знания и научная интуиция, а еще безграничная вера в родную землю не подвели. Под его руководством и при непосредственном участии проводится работа по геологической разведке и промышленному освоению марганцевого месторождения Жезды.

В годы войны почти весь состав союзной Академии наук был эвакуирован в Алма-Ату. В Казахстан приехали известные в СССР ученые – металлурги, геологи, горняки, физики, химики, астрономы, агрономы… Каныш Сатпаев как руководитель Казахского филиала союзной академии наук не упустил случая приобщить именитых ученых во главе с президентом АН СССР Владимиром Комаровым к созданию в Казахстане широко разветвленной научной базы.

^{Каныш Сатпаев днями пропадал в степи, на рудниках}

В начале войны была создана комиссия Академии наук СССР по мобилизации ресурсов Урала, Западной Сибири и Казахстана на нужды, связанные с обороной страны. Избранный членом этой комиссии Каныш Имантаевич сначала подобрал, а затем рекомендовал для использования в работе ее подразделений местных научных работников.

Новые институты, нередко рождавшиеся на базе отдельных лабораторий секторов Казахского филиала союзной академии наук, начинали свои исследовательские работы под непосредственным руководством маститых ученых и благодаря этому, а также в соответствии с требованиями военного времени быстро становились на ноги.

Но основным источником пополнения штатов сотрудников новых научных учреждений была открытая при филиале аспирантура, где стараниями Каныша Сатпаева для казахстанцев из центральных городов республики были истребованы дополнительные места.

Всего за пять лет Казахский филиал АН СССР из сравнительно небольшого учреждения превратился в мощный центр передовой науки. В 1945 году в его состав уже входило 15 НИИ против одного к началу войны, число докторов наук выросло с трех до 57, кандидатов наук – с 14 до 184. Рос и укреплялся филиал, рос и его руководитель. В 1943 году Каныш Сатпаев был избран членом-корреспондентом АН СССР. А 1 июня 1946 состоялось торжественное открытие республиканской Академии наук. На первом общем собрании ее первым президентом был избран Каныш Сатпаев, а в октябре того же года он стал действительным членом АН СССР по отделению геолого-географических работ.

Организация академии стала началом дальнейшего развертывания научных исследований в Казахстане. Был, в частности, создан ряд новых институтов – ядерной физики, математики и механики, гидрогеологии и гидрофизики, химии нефти и природных солей в Гурьеве, химико-металлургический в Караганде, Алтайский горно-металлургический в Усть-Каменогорске, ихтиологии и рыбного хозяйства – в Балхаше, экспериментальной биологии, микробиологии и вирусологии... Сами названия институтов свидетельствовали о том, что основным содержанием деятельности молодой Академии наук республики являлась комплексная разработка проблем развития экономики и культуры, в первую очередь – интенсивного использования богатейших минерало-сырьевых природных ресурсов Казахстана.

Спасен!

ХХ век совершенно не зря называют золотым веком научно-технического прогресса. В Казахстане стала появляться своя техническая интеллигенция. Инженер-путеец Мухамеджан Тынышбаев, инженер-лесовод Алихан Букейхан… Но если первых, к огромному несчастью своего народа, ни судьба, ни провидение не смогли уберечь, то как же все-таки Сатпаев – такая глыба – сумел избежать молоха репрессий? Тем более что он тесно дружил со многими алашординцами.

Когда учился в Павлодарской двухклассной русско-казахской гимназии, среди его однокашников был впоследствии репрессированный знаменитый казахский драматург, прозаик и поэт Жусупбек Аймауытов. Затем в его жизни была Семипалатинская учительская семинария, директором которой был его двоюродный брат, преподаватель русской филологии Абикей Зеинович Сатпаев (был репрессирвоан и расстрелян в 1937 году). В Семипалатинске Каныш Сатпаев встречался и с Ахметом Байтурсынулы, и с Миржакыпом Дулатовым, и с поэтом-демократом Султанмахмутом Торайгыровым, учился вместе с Мухтаром Ауэзовым, Алькеем Маргуланом.

На него, как и на его братьев – родного Бокеша и двоюродных Абикея и Абдыкарима, конечно же, писали анонимки: занимается саботажем, «искусственно завышая запасы полезных ископаемых». Сатпаева спасло чудо. Руководителю местного НКВД в Жезказгане некоему Жаркову хватило здравого ума сказать: «За что его сажать, если он целые дни проводит в степи и на рудниках, а в доме ребятишек целая куча». И кто бы мог подумать, Жаркова поддержал первый секретарь крайкома Левон Мирзоян, тот самый, который в октябре 1937 года просил Сталина выделить для Казахстана «дополнительные расстрельные квоты»: «…для подлежащих расстрелу для Казахстана было определено 2 500 человек. Это количество полностью использовано, и области ставят вопрос о дополнительном контингенте». Но ознакомившись с анонимкой на Сатпаева, он заявил то же самое: «Какой же он саботажник и японский шпион, коль горит на работе?!»

Репрессии догнали Сатпаева в конце 40-х, когда он помог замечательному историку Ермахану Бекмаханову выпустить его знаменитую монографию «Казахстан в 20–40-х годах XIX века», посвященную последнему казахскому хану Кенесары Касымову. Когда тот защищал в Москве свою докторскую, академик спланировал свою командировку в столицу так, чтобы обязательно попасть на защиту. Когда он вошел в зал, присутствующие зааплодировали. 30-летний Бекмаханов с блеском защитил диссертацию и стал первым в Казахстане доктором исторических наук. Это стало началом гонений на ученого, рикошетом отозвавшихся на академике Сатпаеве.

Спустя много лет Халима Бекмухамедова, вдова Бекмаханова, выпустила полную стенограмму того заседания ученого Совета академии, где ее мужа подвергли безжалостной обструкции. И только немногие, среди них Каныш Сатпаев, выступили в защиту молодого ученого. После этого пронеслась волна арестов. Самого Бекмаханова осудили и, лишив всех ученых званий, сослали на 25 лет на золотые прииски в Бодайбо Иркутской области, а президента академии наук КазССР в ноябре 1951 года вы­звали на бюро ЦК компартии Казахстана. Сатпаева обвиняли по трем пунктам. Первый – сокрытие социального происхождения при вступлении в партию. Для ясности: Каныш Сатпаев стал коммунистом только в 1944 году. До этого он отговаривался тем, что братья – два двоюродных и родной – расстреляны как «враги народа». Тогда его пригласили во Фрунзенский райком партии: «Как так? Вы лидер и организатор нашей науки – и не член партии?» И вот через семь лет «родная» партия взялась упрекать его происхождением.

Второй пункт – неосуждение выпущенного им в 1927 году в Москве эпоса «Ер едиге». Первый вариант эпоса записал на русском Шокан Уалиханов, второй на казахском – российский филолог, профессор Платон Мелиоранский. Каныш нашел оба варианта в библиотеке Томского университета. Сличив их, он подготовил собственную рукопись, выпущенную при помощи Алихана Букейхана в Центральном издательстве народов СССР тиражом три тысячи экземпляров арабской графикой на казахском языке. И хотя русский филолог, академик Иван Мещанинов и его казахский коллега Есмагамбет Исмаилов дали высокую оценку работе Каныша Сатпаева, в 1951 году это ему не помог­ло: за эпос «про ханов и батыров» ему пристегнули ярлык «националиста», и в начале 50-х годов он был отстранен от должности президента Академии наук Казахстана.

Но нет худа без добра. Академик получил в эти годы возможность полностью посвятить себя любимой геологии, сосредоточиться на разработке методики и составлении комплексных металлогенических прогнозных карт Центрального Казахстана. Это было продолжением работы, начатой им еще в 40-е годы совместно с крупнейшими казахстанскими геологами Николаем Кассиным и Георгием Медоевым.

Итогом напряженнейшей коллективной работы стала не имеющая аналогов в мировой геологической практике прогнозная металлогеническая карта. В 1958 году за эту работу группа казах­станских геологов во главе с академиком Сатпаевым была удостоена Ленинской премии. А в 1955 году он был вновь избран президентом Академии наук Казахстана. Им Каныш Сатпаев оставался до конца своих дней.