95 лет исполнилось бы выдающемуся казахстанскому певцу
2192
Елена Брусиловская
Кумир поколения
Он ушел из жизни почти 8 лет назад, осенью 2013 года, немного не дожив до 88 лет, но не угасла память об этом уникальном артисте. Помню, еще совсем девчонкой в конце 50-х – начале 60-х годов по телевизору (а тогда они были еще черно-белыми) часто звучала песня из популярнейшего кинофильма «Наш милый доктор». И как только раздавались первые аккорды и мягкий, удивительно проникновенный голос начинал петь – «Надо мной небо синее,⁄ Облака лебединые⁄И плывут,⁄И зовут⁄В дальний путь за собой» – я буквально прилипала к экрану, потому что оторваться было невозможно, этот голос завораживал, заколдовывал, покоряя раз и навсегда. Имя Ермека Серкебаева, можно сказать, с младенчества стало мной и узнаваемым, и любимым. И, уверена, не только мной.
Он был кумиром всего оттепельного поколения. Ему, как и любви, были покорны все возрасты. Как очень точно сказал один из его учеников, ныне солист Казахского национального академического театра оперы и балета имени Абая, заслуженный деятель РК Болат Букенов, Ермек Серкебаев обладал редким даром – практически каждую исполняемую им эстрадную песню (а он поразительно гармонично совмещал эти две такие разные ипостаси – оперное пение и эстраду, что удается далеко не каждому) он поднимал до уровня классики.
Что же касается самой классики, то и здесь ему не было равных. Как говорят знатоки оперного искусства, «коронкой» Серкебаева был Фигаро из оперы Моцарта «Севильский цирюльник». Как он пел! Легко, словно играючи! Но эта кажущаяся легкость, помноженная на итальянский искрометный темперамент героя, и была тем мастерством высочайшего класса, что отличает Талант.
Мне довелось видеть и слышать Ермека Бекмухамедовича во многих спектаклях. Как Татьяна Ларина, я была влюблена в его пылкие оперы Чайковского, запомнился он и в роли Жермона в «Травиате» Верди, моцартовском «Дон Жуане».
А еще были десятки других партий, например, Роберта в «Иоланте» Чайковского, Януша в «Гальке» Монюшко, Петруччо в «Укрощении строптивой» Шебалина, ведь творческий диапазон Ермека Серкебаева был необычайно широк.
Ну и, конечно, нельзя не вспомнить великолепнейшее исполнение им партий в операх наших казахстанских композиторов. И здесь в первую очередь следует назвать партию Абая в одноименной опере Ахмета Жубанова и Латифа Хамиди, которая, по мнению музыковедов, считается труднейшей в вокально-сценическом отношении.
И что примечательно, впервые Ермек Серкебаев спел ее в 1947 году, еще будучи студентом, и затем год от года совершенствовал, углублял трактовку образа великого национального мудреца и просветителя.
За многие годы на сцене алматинского оперного театра им была создана целая галерея образов в операх казахстанских композиторов: Амангельды в одноименной опере Мукана Тулебаева, Тулеген – «Тулеген Тохтаров» Ахмета Жубанова и Латифа Хамиди, Ер-Таргын и Артем – «Ер-Таргын» и «Дударай» Евгения Брусиловского, Алпамыс в одноименной опере Еркегали Рахмадиева и другие.
Особо отмечу, что Ермек Серкебаев был не только талантливым певцом, но и не менее талантливым актером, не случайно его приглашали сниматься в кино, так любили на телевидении и радио. Более того, фильмы с его участием – «Наш милый доктор», «Ангел в тюбетейке», «Песня зовет» – вошли в золотой фонд отечественной кинематографии.
Мне повезло не только в том, что я много раз слышала и видела на сцене этого талантливого исполнителя, но и взяла у Ермека Бекмухамедовича интервью в канун его 80-летия, фрагменты которого вошли в эту статью.
Истоки таланта
Как писал когда-то Экзюпери, все мы родом из детства. Вот и Ермека Серкебаева музыка встретила уже у колыбели.
– Наша семья была очень музыкальной, – рассказывал он, – мама хорошо пела, играла на мандолине и даже в оркестре, хотя и не была профессиональным музыкантом. Ее звали Залиха, по национальности она была татарка, но с папой стала настоящей казашкой, поэтому казахский язык, народные традиции и обычаи знала прекрасно. Она была образованным человеком, училась у самого Магжана Жумабаева, обладала тонким музыкальным слухом и красивым голосом. Ее братья играли на скрипке, на гармошке. Так что я рос, можно сказать, «в музыкальном сопровождении», – вспоминал Серкебаев.
Юный Ермек тоже любил петь, и когда ему исполнилось 15 лет, отец отдал мальчика в музыкальное училище. Первым инструментом, который он освоил, стала балалайка, затем – скрипка. Семья Серкебаевых жила далеко от крупных культурных центров, в Петропавловске, который в середине 20-х годов был небольшим провинциальным городком, но все члены семейного клана были людьми очень образованными.
Отец Ермека – Бекмухамед Хусаинович – был учителем казахского языка, редактором петропавловской газеты «Кедей сөзі». Более того, как драматург он писал сценарии для казахских спектаклей, которые шли в Оренбурге и Омске.
– Мой отец был одним из первых казахских интеллигентов, одним из первых членов Союза писателей Казахстана. Его хорошо знал ученый мир того времени – писатели Сабит Муканов, Габит Мусрепов. Произведения отца были включены в антологию казахской литературы. Лучшим его другом был Магжан Жумабаев, которого расстреляли в годы репрессий, мой отец чудом остался жив, хотя и был членом запрещенной тогда партии «Алаш»,– вспоминал Ермек Серкебаев.
– В 1937 году мы переехали в Алма-Ату, так она тогда называлась. Алма-Ата моего детства была вся зеленая, арыки журчали. Идешь по улице – яблони повсюду. Рано утром сорвешь яблоко, на нем такой особый налет, а какой запах! Правда, время было тяжелое, оно у меня до сих пор в памяти – пик репрессий. Тогда на улицах были установлены черные репродукторы, и каждый день передавали, кого расстреляли… Жили мы небогато, можно сказать, даже голодно. Отец работал преподавателем казахского языка и литературы. Он окончил медресе в Уфе и гимназию в Омске.
Я окончил русскую школу. У меня был хороший почерк, и я переписывал рукописи отца, так научился казахской грамоте. Помню, когда мальчишкой бегал по улице, отец кричал: «Ермек, идем домой!» Я буквально со слезами возвращался, потому что знал – сейчас он поставит стол, и я буду выводить каракули. Но позже я был благодарен отцу, потому что это дало мне хорошее знание казахского языка, – рассказывал Ермек Серкебаев.
Эти знания очень пригодились, когда случай привел его на казахское радио. Однажды он встретил своего приятеля Леонида Коробченко, который работал диктором русского вещания, он-то и предложил молодому человеку попробовать себя в этой профессии, тем более что у Ермека был радиофоничный голос, а на радио требовался казахскоязычный диктор. Так Ермек Серкебаев стал диктором.
Казалось бы, хорошему диктору, сыну одаренного писателя, как говорится, сам Бог велел идти литературной стезей, но он пошел своим путем, сменив дикторскую работу на столь любимое им пение. Причем на оперную сцену его тоже привел господин случай. Вот как он сам об этом рассказывал.
– На радио я познакомился с музыкантами, ведь тогда там был не только симфонический оркестр, но и оркестр русских народных инструментов, струнный квартет. Помню, однажды хормейстер мне говорит: «Ермек, ты разговариваешь так, как будто у тебя есть голос, ну-ка спой что-нибудь». Я запел, и меня сразу взяли в хор и стали уговаривать идти в консерваторию.
В 1946 году я пошел на прослушивание в Алматинскую государственную консерваторию, тогда она была имени Чайковского, сейчас Курмангазы. Ректором был академик Ахмет Жубанов, который мне сказал: «Если ты собираешься петь, бросай дикторскую работу, это отрицательно действует на связки». Но я все равно какое-то время продолжал работать на радио – семье помогал, зарабатывал деньги. Но потом все-таки пришлось бросить.
В консерватории я учился у удивительного человека, его звали Александр Матвеевич Курганов. В прошлом это был известный оперный певец, партнер Шаляпина, Собинова, Неждановой. А во время войны он приехал с эвакуированными в наши края. У него я прошел настоящую вокальную школу. Более того, Александр Матвеевич открыл мне огромный мир музыки.
В 1949 году несколько его учеников, в том числе и я, были отобраны для участия в смотре студентов консерваторий Советского Союза. Наш ректор Ахмет Жубанов на свой страх и риск посадил нас, бедных студентов, в элитный вагон, шикарно отполированный, всюду ковровые дорожки, мягкая постель…
Потом, говорят, Ахмету Куановичу попало от Минфина за нарушение финансовой дисциплины. Но он рассудил по-своему: «В Москву же едут ребята, так пусть по-человечески едут, а не как сиротливые ягнята».
В Москве я познакомился с ректором Московской консерватории Александром Васильевичем Свешниковым, на смотре спел русскую народную песню «Не бушуйте, ветры буйные», после чего весь огромный зал аплодировал мне стоя. Меня поздравили знаменитые русские певцы Иван Семенович Козловский и Антонина Васильевна Нежданова.
Любимый театр – моя alma mater
После окончания вокального отделения консерватории талантливого певца сразу же пригласили в главный театр страны – алматинский оперный театр, куда он пришел весной 1947 года еще совсем молодым, в неполные 23 года.
– С особым трепетом я вспоминаю тех, кто встретил меня на пороге театра. Это его основоположники – Куляш Байсеитова, ее супруг режиссер Канабек Байсеитов, мой учитель по режиссуре Курманбек Жандарбеков, братья Абдуллины, Каукен Кенжетаев, Байгали Досымжанов и другие. С той поры прошло почти 60 лет, но я помню всех. Среди них был и мой большой друг композитор, народный артист Советского Союза Рустем Яхин. Мы считали его современным Рахманиновым, я спел многие его романсы и песни. Кстати, когда я пришел в театр, там еще танцевала великая Галина Уланова, которая была здесь в эвакуации, и многие другие звезды, – вспоминал Ермек Серкебаев.
Поначалу молодой певец исполнял небольшие партии, позже стал солистом. Забавно, что долгое время он боялся петь Онегина. Думал, ну какой из него Онегин? Аульный казах в цилиндре! Но потом спел, да еще как!
Прекрасным партнером считала Ермека Серкебаева Герой Социалистического Труда, народная артистка СССР Бибигуль Тулегенова, другая выдающаяся представительница казахской оперы народная артистка СССР Роза Джаманова говорила: «Петь в спектакле с Ермеком Серкебаевым всегда ответственно и всегда – праздник».
А вот как отзывалась о Серкебаеве народная артистка СССР композитор Газиза Жубанова: «Я наблюдала за Серкебаевым на репетициях в театре, во время записей. С его мнением считаются все – дирижер, режиссер, коллеги-певцы, музыканты оркестра. Он корректирует темпы, устанавливает нюансы, дает советы оркестровым музыкантам. Он знает не просто свою вокальную партию, будь то ария, речитатив, дуэт или песня, а всю партитуру – по крайней мере в тех эпизодах, где поет. Потому такими внимательными и подтянутыми бывают все участники репетиции – солисты, хор, оркестр. Потому такой приподнятой и вместе с тем серьезной становится сама атмосфера работы Серкебаева. Его любят, на него равняются, ему подражают».
Поэтому никто из его коллег не удивился, когда в 1953 году талантливого казахского певца пригласили в Москву, в Большой театр.
– Я успешно прошел прослушивание, спел два классических произведения из оперы Чайковского. Меня похвалили, сказали, что я принят, – рассказывал Ермек Бекмухамедович. – Но потом передумал и не поехал. В то время только что родился мой сын Алмас. Сейчас он заслуженный деятель культуры, лауреат Госпремии, композитор, живет в Америке. Мы жили в частной квартире, точнее, ютились в одной маленькой, сырой, холодной комнате, топили печку. Люльку ставили посередине комнаты, потому что по стенам бежала вода. Из-за малыша я и не поехал в Москву. Вообще, я был сильно привязан к дому и во время гастролей всегда тосковал по семье и детям, – вспоминал он.
Кстати сказать, и второй сын Серкебаева – Байгали, заслуженный деятель Республики Казахстан – тоже связал свою судьбу с музыкой, став руководителем популярной группы «А-Студио».
Благодарные ученики – о своем учителе
Из года в год росло исполнительское мастерство Ермека Серкебаева, его узнала не только большая тогда страна, но и многие государства мира. В 33 года он был удостоен звания народного артиста СССР, позднее ему были присуждены Государственная премия СССР и Государственная премия Казахской ССР. Он был победителем, а затем и членом жюри многих международных и всесоюзных конкурсов вокалистов, многие годы вел класс в алматинской консерватории.
В чем же секрет певца Ермека Серкебаева? Конечно, в великолепном голосе и таланте актерского перевоплощения. Но, быть может, больше всего – в редкой одухотворенности его искусства. Об этом говорят и его ученики – солисты Казахского национального академического театра оперы и балета имени Абая, заслуженный деятель РК Болат Букенов и певец Дулат Токанов.
– К Ермеку Бекмухамедовичу я попал только на четвертом курсе, – рассказывает Болат Букенов, – а до этого учился у народного артиста Казахской ССР Мурата Мусабаева. Но не раз слышал, как распевается Ермек Бекмухамедович, как он занимается, и очень хотел попасть к нему в класс, но поначалу не было мест.
Для меня Ермек Серкебаев был недосягаемым, кумиром, авангардом, певцом мирового уровня – и он до сих пор таковым остается. Он многого требовал от нас, прежде всего культуры, культуры во всем – даже в манере говорить, носить одежду… Он часто беседовал с нами на эту тему. Сам он всегда был очень элегантно одет, с иголочки. Даже машину водил как-то по-своему, очень красиво, причем эта машина у него всегда, даже в непогоду, была исключительно чистой.
А как вкусно он рассказывал о еде! Однажды после поездки во Францию он вспоминал, как его угощали, что подавали. И это был настолько образный рассказ, что у нас даже слюнки текли.
У него было много друзей и среди сверстников, и среди молодых певцов. Он не разделял друзей по возрасту, например, в их числе был молодой тогда Алибек Днишев.
Ермек Бекмухамедович всегда говорил, что у нас талантливая молодежь, вообще, казахский народ очень талантливый, по природе своей необычайно музыкальный. В Казахстане есть прекрасные пианисты, скрипачи, одаренные артисты балета, лауреаты международных конкурсов, поэтому для него не было проблемы – давать или не давать дорогу тому или иному исполнителю. Он всегда поддерживал молодые таланты.
Сам он прекрасно пел народные казахские песни, например, «Каракаш». Я помню, как он сам себе аккомпанировал, как нюансировал ее, чувствовалось, что он сам кайфует от этого.
Наш учитель Ермек Серкебаев и сегодня остается авангардом казахского оперного искусства, и не только казахского. Есть такая байка, ходившая среди вокалистов бывшего советского пространства, народный артист СССР Юрий Мазурок говорил: когда Серкебаев появляется на международных конкурсах, нам там делать нечего. Он никому не оставлял шансов. Ермек Серкебаев был и остается певцом мирового уровня. Он как звезда, которая будет светить всегда, – утверждает Болат Букенов.
В свою очередь Дулат Токанов сравнивает Ермека Серкебаева со сверкающим разными гранями бриллиантом, называя его великим человеком и великим музыкантом.
– Ермек Бекмухамедович выставлял необычайно высокую планку не только для нас, его учеников, но и для себя самого. Он был энциклопедией и мировой классической, и национальной казахской музыки. Мне казалось, что он знал все. Кроме того, Ермек Серкебаев обладал редким даром: он чувствовал слово, что на русском языке, что на казахском. А это очень важно. Например, когда он пел романсы, это позволяло точно расставлять акценты.
Так уже случилось, что сейчас я во многом исполняю репертуар, который пел когда-то Ермек-ага. У меня много его записей, и я до сих пор продолжаю у него учиться. Ермек Бекмухамедович до фанатизма любил свою профессию. Помню, в 80-летний юбилей он готовил сольную программу, с которой должен был выступить в Москве, Питере и у нас в Алматы. Представляете, какая энергетика была у этого человека!
В числе других он стоял у истоков оперного искусства Казахстана, подняв его на очень высокий уровень. Классика актуальна всегда и всегда современна. И если итальянцы считают своим эталоном, вершиной исполнительского искусства Энрико Карузо, россияне – Шаляпина, то для Казахстана это Ермек Серкебаев, – утверждает Дулат Токанов.
Однажды кто-то сказал: «Ермек Серкебаев одел казахскую песню во фрак», на что певец ответил: «Я облачил ее в золоченую раму, которой она достойна. Я всегда говорю, что казахские мелодии, казахские темы по красоте своей не уступают итальянской музыке. Они такие сложные, что даже диву даешься, как это казах без образования мог сочинить такое!»
В своем интервью он мне сказал:
– Мне очень лестно, что когда к нам приезжали ведущие баритоны Советского Союза, они меня в шутку называли «королем баритонов». Помню, Юрий Гуляев, заходя ко мне в ложу перед началом спектакля, говорил: «Извиняюсь, но так петь Фигаро, как вы, я не могу». Кстати, и Муслим Магомаев считал меня лучшим Фигаро в Советском Союзе, и он всегда держал меня за образец.
…Мне очень приятно, когда я вижу любовь в глазах народа. Ведь мне до сих пор объясняются в любви. За мою долгую жизнь я не нажил миллионов, мое богатство – это любовь народа.
Он ушел из жизни почти 8 лет назад, осенью 2013 года, немного не дожив до 88 лет, но не угасла память об этом уникальном артисте. Помню, еще совсем девчонкой в конце 50-х – начале 60-х годов по телевизору (а тогда они были еще черно-белыми) часто звучала песня из популярнейшего кинофильма «Наш милый доктор». И как только раздавались первые аккорды и мягкий, удивительно проникновенный голос начинал петь – «Надо мной небо синее,⁄ Облака лебединые⁄И плывут,⁄И зовут⁄В дальний путь за собой» – я буквально прилипала к экрану, потому что оторваться было невозможно, этот голос завораживал, заколдовывал, покоряя раз и навсегда. Имя Ермека Серкебаева, можно сказать, с младенчества стало мной и узнаваемым, и любимым. И, уверена, не только мной.
Он был кумиром всего оттепельного поколения. Ему, как и любви, были покорны все возрасты. Как очень точно сказал один из его учеников, ныне солист Казахского национального академического театра оперы и балета имени Абая, заслуженный деятель РК Болат Букенов, Ермек Серкебаев обладал редким даром – практически каждую исполняемую им эстрадную песню (а он поразительно гармонично совмещал эти две такие разные ипостаси – оперное пение и эстраду, что удается далеко не каждому) он поднимал до уровня классики.
Что же касается самой классики, то и здесь ему не было равных. Как говорят знатоки оперного искусства, «коронкой» Серкебаева был Фигаро из оперы Моцарта «Севильский цирюльник». Как он пел! Легко, словно играючи! Но эта кажущаяся легкость, помноженная на итальянский искрометный темперамент героя, и была тем мастерством высочайшего класса, что отличает Талант.
Мне довелось видеть и слышать Ермека Бекмухамедовича во многих спектаклях. Как Татьяна Ларина, я была влюблена в его пылкие оперы Чайковского, запомнился он и в роли Жермона в «Травиате» Верди, моцартовском «Дон Жуане».
А еще были десятки других партий, например, Роберта в «Иоланте» Чайковского, Януша в «Гальке» Монюшко, Петруччо в «Укрощении строптивой» Шебалина, ведь творческий диапазон Ермека Серкебаева был необычайно широк.
Ну и, конечно, нельзя не вспомнить великолепнейшее исполнение им партий в операх наших казахстанских композиторов. И здесь в первую очередь следует назвать партию Абая в одноименной опере Ахмета Жубанова и Латифа Хамиди, которая, по мнению музыковедов, считается труднейшей в вокально-сценическом отношении.
И что примечательно, впервые Ермек Серкебаев спел ее в 1947 году, еще будучи студентом, и затем год от года совершенствовал, углублял трактовку образа великого национального мудреца и просветителя.
За многие годы на сцене алматинского оперного театра им была создана целая галерея образов в операх казахстанских композиторов: Амангельды в одноименной опере Мукана Тулебаева, Тулеген – «Тулеген Тохтаров» Ахмета Жубанова и Латифа Хамиди, Ер-Таргын и Артем – «Ер-Таргын» и «Дударай» Евгения Брусиловского, Алпамыс в одноименной опере Еркегали Рахмадиева и другие.
Особо отмечу, что Ермек Серкебаев был не только талантливым певцом, но и не менее талантливым актером, не случайно его приглашали сниматься в кино, так любили на телевидении и радио. Более того, фильмы с его участием – «Наш милый доктор», «Ангел в тюбетейке», «Песня зовет» – вошли в золотой фонд отечественной кинематографии.
Мне повезло не только в том, что я много раз слышала и видела на сцене этого талантливого исполнителя, но и взяла у Ермека Бекмухамедовича интервью в канун его 80-летия, фрагменты которого вошли в эту статью.
Истоки таланта
Как писал когда-то Экзюпери, все мы родом из детства. Вот и Ермека Серкебаева музыка встретила уже у колыбели.
– Наша семья была очень музыкальной, – рассказывал он, – мама хорошо пела, играла на мандолине и даже в оркестре, хотя и не была профессиональным музыкантом. Ее звали Залиха, по национальности она была татарка, но с папой стала настоящей казашкой, поэтому казахский язык, народные традиции и обычаи знала прекрасно. Она была образованным человеком, училась у самого Магжана Жумабаева, обладала тонким музыкальным слухом и красивым голосом. Ее братья играли на скрипке, на гармошке. Так что я рос, можно сказать, «в музыкальном сопровождении», – вспоминал Серкебаев.
Юный Ермек тоже любил петь, и когда ему исполнилось 15 лет, отец отдал мальчика в музыкальное училище. Первым инструментом, который он освоил, стала балалайка, затем – скрипка. Семья Серкебаевых жила далеко от крупных культурных центров, в Петропавловске, который в середине 20-х годов был небольшим провинциальным городком, но все члены семейного клана были людьми очень образованными.
Отец Ермека – Бекмухамед Хусаинович – был учителем казахского языка, редактором петропавловской газеты «Кедей сөзі». Более того, как драматург он писал сценарии для казахских спектаклей, которые шли в Оренбурге и Омске.
– Мой отец был одним из первых казахских интеллигентов, одним из первых членов Союза писателей Казахстана. Его хорошо знал ученый мир того времени – писатели Сабит Муканов, Габит Мусрепов. Произведения отца были включены в антологию казахской литературы. Лучшим его другом был Магжан Жумабаев, которого расстреляли в годы репрессий, мой отец чудом остался жив, хотя и был членом запрещенной тогда партии «Алаш»,– вспоминал Ермек Серкебаев.
– В 1937 году мы переехали в Алма-Ату, так она тогда называлась. Алма-Ата моего детства была вся зеленая, арыки журчали. Идешь по улице – яблони повсюду. Рано утром сорвешь яблоко, на нем такой особый налет, а какой запах! Правда, время было тяжелое, оно у меня до сих пор в памяти – пик репрессий. Тогда на улицах были установлены черные репродукторы, и каждый день передавали, кого расстреляли… Жили мы небогато, можно сказать, даже голодно. Отец работал преподавателем казахского языка и литературы. Он окончил медресе в Уфе и гимназию в Омске.
Я окончил русскую школу. У меня был хороший почерк, и я переписывал рукописи отца, так научился казахской грамоте. Помню, когда мальчишкой бегал по улице, отец кричал: «Ермек, идем домой!» Я буквально со слезами возвращался, потому что знал – сейчас он поставит стол, и я буду выводить каракули. Но позже я был благодарен отцу, потому что это дало мне хорошее знание казахского языка, – рассказывал Ермек Серкебаев.
Эти знания очень пригодились, когда случай привел его на казахское радио. Однажды он встретил своего приятеля Леонида Коробченко, который работал диктором русского вещания, он-то и предложил молодому человеку попробовать себя в этой профессии, тем более что у Ермека был радиофоничный голос, а на радио требовался казахскоязычный диктор. Так Ермек Серкебаев стал диктором.
Казалось бы, хорошему диктору, сыну одаренного писателя, как говорится, сам Бог велел идти литературной стезей, но он пошел своим путем, сменив дикторскую работу на столь любимое им пение. Причем на оперную сцену его тоже привел господин случай. Вот как он сам об этом рассказывал.
– На радио я познакомился с музыкантами, ведь тогда там был не только симфонический оркестр, но и оркестр русских народных инструментов, струнный квартет. Помню, однажды хормейстер мне говорит: «Ермек, ты разговариваешь так, как будто у тебя есть голос, ну-ка спой что-нибудь». Я запел, и меня сразу взяли в хор и стали уговаривать идти в консерваторию.
В 1946 году я пошел на прослушивание в Алматинскую государственную консерваторию, тогда она была имени Чайковского, сейчас Курмангазы. Ректором был академик Ахмет Жубанов, который мне сказал: «Если ты собираешься петь, бросай дикторскую работу, это отрицательно действует на связки». Но я все равно какое-то время продолжал работать на радио – семье помогал, зарабатывал деньги. Но потом все-таки пришлось бросить.
В консерватории я учился у удивительного человека, его звали Александр Матвеевич Курганов. В прошлом это был известный оперный певец, партнер Шаляпина, Собинова, Неждановой. А во время войны он приехал с эвакуированными в наши края. У него я прошел настоящую вокальную школу. Более того, Александр Матвеевич открыл мне огромный мир музыки.
В 1949 году несколько его учеников, в том числе и я, были отобраны для участия в смотре студентов консерваторий Советского Союза. Наш ректор Ахмет Жубанов на свой страх и риск посадил нас, бедных студентов, в элитный вагон, шикарно отполированный, всюду ковровые дорожки, мягкая постель…
Потом, говорят, Ахмету Куановичу попало от Минфина за нарушение финансовой дисциплины. Но он рассудил по-своему: «В Москву же едут ребята, так пусть по-человечески едут, а не как сиротливые ягнята».
В Москве я познакомился с ректором Московской консерватории Александром Васильевичем Свешниковым, на смотре спел русскую народную песню «Не бушуйте, ветры буйные», после чего весь огромный зал аплодировал мне стоя. Меня поздравили знаменитые русские певцы Иван Семенович Козловский и Антонина Васильевна Нежданова.
Любимый театр – моя alma mater
После окончания вокального отделения консерватории талантливого певца сразу же пригласили в главный театр страны – алматинский оперный театр, куда он пришел весной 1947 года еще совсем молодым, в неполные 23 года.
– С особым трепетом я вспоминаю тех, кто встретил меня на пороге театра. Это его основоположники – Куляш Байсеитова, ее супруг режиссер Канабек Байсеитов, мой учитель по режиссуре Курманбек Жандарбеков, братья Абдуллины, Каукен Кенжетаев, Байгали Досымжанов и другие. С той поры прошло почти 60 лет, но я помню всех. Среди них был и мой большой друг композитор, народный артист Советского Союза Рустем Яхин. Мы считали его современным Рахманиновым, я спел многие его романсы и песни. Кстати, когда я пришел в театр, там еще танцевала великая Галина Уланова, которая была здесь в эвакуации, и многие другие звезды, – вспоминал Ермек Серкебаев.
Поначалу молодой певец исполнял небольшие партии, позже стал солистом. Забавно, что долгое время он боялся петь Онегина. Думал, ну какой из него Онегин? Аульный казах в цилиндре! Но потом спел, да еще как!
Прекрасным партнером считала Ермека Серкебаева Герой Социалистического Труда, народная артистка СССР Бибигуль Тулегенова, другая выдающаяся представительница казахской оперы народная артистка СССР Роза Джаманова говорила: «Петь в спектакле с Ермеком Серкебаевым всегда ответственно и всегда – праздник».
А вот как отзывалась о Серкебаеве народная артистка СССР композитор Газиза Жубанова: «Я наблюдала за Серкебаевым на репетициях в театре, во время записей. С его мнением считаются все – дирижер, режиссер, коллеги-певцы, музыканты оркестра. Он корректирует темпы, устанавливает нюансы, дает советы оркестровым музыкантам. Он знает не просто свою вокальную партию, будь то ария, речитатив, дуэт или песня, а всю партитуру – по крайней мере в тех эпизодах, где поет. Потому такими внимательными и подтянутыми бывают все участники репетиции – солисты, хор, оркестр. Потому такой приподнятой и вместе с тем серьезной становится сама атмосфера работы Серкебаева. Его любят, на него равняются, ему подражают».
Поэтому никто из его коллег не удивился, когда в 1953 году талантливого казахского певца пригласили в Москву, в Большой театр.
– Я успешно прошел прослушивание, спел два классических произведения из оперы Чайковского. Меня похвалили, сказали, что я принят, – рассказывал Ермек Бекмухамедович. – Но потом передумал и не поехал. В то время только что родился мой сын Алмас. Сейчас он заслуженный деятель культуры, лауреат Госпремии, композитор, живет в Америке. Мы жили в частной квартире, точнее, ютились в одной маленькой, сырой, холодной комнате, топили печку. Люльку ставили посередине комнаты, потому что по стенам бежала вода. Из-за малыша я и не поехал в Москву. Вообще, я был сильно привязан к дому и во время гастролей всегда тосковал по семье и детям, – вспоминал он.
Кстати сказать, и второй сын Серкебаева – Байгали, заслуженный деятель Республики Казахстан – тоже связал свою судьбу с музыкой, став руководителем популярной группы «А-Студио».
Благодарные ученики – о своем учителе
Из года в год росло исполнительское мастерство Ермека Серкебаева, его узнала не только большая тогда страна, но и многие государства мира. В 33 года он был удостоен звания народного артиста СССР, позднее ему были присуждены Государственная премия СССР и Государственная премия Казахской ССР. Он был победителем, а затем и членом жюри многих международных и всесоюзных конкурсов вокалистов, многие годы вел класс в алматинской консерватории.
В чем же секрет певца Ермека Серкебаева? Конечно, в великолепном голосе и таланте актерского перевоплощения. Но, быть может, больше всего – в редкой одухотворенности его искусства. Об этом говорят и его ученики – солисты Казахского национального академического театра оперы и балета имени Абая, заслуженный деятель РК Болат Букенов и певец Дулат Токанов.
– К Ермеку Бекмухамедовичу я попал только на четвертом курсе, – рассказывает Болат Букенов, – а до этого учился у народного артиста Казахской ССР Мурата Мусабаева. Но не раз слышал, как распевается Ермек Бекмухамедович, как он занимается, и очень хотел попасть к нему в класс, но поначалу не было мест.
Для меня Ермек Серкебаев был недосягаемым, кумиром, авангардом, певцом мирового уровня – и он до сих пор таковым остается. Он многого требовал от нас, прежде всего культуры, культуры во всем – даже в манере говорить, носить одежду… Он часто беседовал с нами на эту тему. Сам он всегда был очень элегантно одет, с иголочки. Даже машину водил как-то по-своему, очень красиво, причем эта машина у него всегда, даже в непогоду, была исключительно чистой.
А как вкусно он рассказывал о еде! Однажды после поездки во Францию он вспоминал, как его угощали, что подавали. И это был настолько образный рассказ, что у нас даже слюнки текли.
У него было много друзей и среди сверстников, и среди молодых певцов. Он не разделял друзей по возрасту, например, в их числе был молодой тогда Алибек Днишев.
Ермек Бекмухамедович всегда говорил, что у нас талантливая молодежь, вообще, казахский народ очень талантливый, по природе своей необычайно музыкальный. В Казахстане есть прекрасные пианисты, скрипачи, одаренные артисты балета, лауреаты международных конкурсов, поэтому для него не было проблемы – давать или не давать дорогу тому или иному исполнителю. Он всегда поддерживал молодые таланты.
Сам он прекрасно пел народные казахские песни, например, «Каракаш». Я помню, как он сам себе аккомпанировал, как нюансировал ее, чувствовалось, что он сам кайфует от этого.
Наш учитель Ермек Серкебаев и сегодня остается авангардом казахского оперного искусства, и не только казахского. Есть такая байка, ходившая среди вокалистов бывшего советского пространства, народный артист СССР Юрий Мазурок говорил: когда Серкебаев появляется на международных конкурсах, нам там делать нечего. Он никому не оставлял шансов. Ермек Серкебаев был и остается певцом мирового уровня. Он как звезда, которая будет светить всегда, – утверждает Болат Букенов.
В свою очередь Дулат Токанов сравнивает Ермека Серкебаева со сверкающим разными гранями бриллиантом, называя его великим человеком и великим музыкантом.
– Ермек Бекмухамедович выставлял необычайно высокую планку не только для нас, его учеников, но и для себя самого. Он был энциклопедией и мировой классической, и национальной казахской музыки. Мне казалось, что он знал все. Кроме того, Ермек Серкебаев обладал редким даром: он чувствовал слово, что на русском языке, что на казахском. А это очень важно. Например, когда он пел романсы, это позволяло точно расставлять акценты.
Так уже случилось, что сейчас я во многом исполняю репертуар, который пел когда-то Ермек-ага. У меня много его записей, и я до сих пор продолжаю у него учиться. Ермек Бекмухамедович до фанатизма любил свою профессию. Помню, в 80-летний юбилей он готовил сольную программу, с которой должен был выступить в Москве, Питере и у нас в Алматы. Представляете, какая энергетика была у этого человека!
В числе других он стоял у истоков оперного искусства Казахстана, подняв его на очень высокий уровень. Классика актуальна всегда и всегда современна. И если итальянцы считают своим эталоном, вершиной исполнительского искусства Энрико Карузо, россияне – Шаляпина, то для Казахстана это Ермек Серкебаев, – утверждает Дулат Токанов.
Однажды кто-то сказал: «Ермек Серкебаев одел казахскую песню во фрак», на что певец ответил: «Я облачил ее в золоченую раму, которой она достойна. Я всегда говорю, что казахские мелодии, казахские темы по красоте своей не уступают итальянской музыке. Они такие сложные, что даже диву даешься, как это казах без образования мог сочинить такое!»
В своем интервью он мне сказал:
– Мне очень лестно, что когда к нам приезжали ведущие баритоны Советского Союза, они меня в шутку называли «королем баритонов». Помню, Юрий Гуляев, заходя ко мне в ложу перед началом спектакля, говорил: «Извиняюсь, но так петь Фигаро, как вы, я не могу». Кстати, и Муслим Магомаев считал меня лучшим Фигаро в Советском Союзе, и он всегда держал меня за образец.
…Мне очень приятно, когда я вижу любовь в глазах народа. Ведь мне до сих пор объясняются в любви. За мою долгую жизнь я не нажил миллионов, мое богатство – это любовь народа.
