Об Олимпии, Геракле и... конюшнях

Раздумья у речки Алфей

Вырвали с сыном время у суеты сует. Махнули рукой на вселенские заботы бытия: «Едем! Раз живем!» И вот мельк­нула в бирюзовом мареве кромка Ионического моря. Там устье легендарной реки Алфей (ее-то и повернул Геракл, очистив авгиевы конюшни). С какой целью царь Элиды не чистил их три десятка лет, теперь уже не уяснить. Видно, и впрямь был жаден. А потому охотно согласился на предложение Геракла, попросившего за работу десятую часть авгиевых табунов и стад, считая, что тот ни в жизнь не справится и можно будет приумножить свои богатства, нагрев руки на таком выгодном споре. Не мудрствуя лукаво, Геракл... перегородил реку Алфей (а заодно и соседнюю речушку Пеней). Воды наполнили плотину, вспенились, взбухли и устремились к авгиевым конюшням! Навоз был просто смыт. Вот где-то здесь, где мы сейчас остановились на минутку, античный герой и сотворил свое деяние. Скажут – миф. Как знать. «Сказка ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок». Дерзайте!..

Восхитившись подвигом Геракла, мы поехали вдоль русла легендарной реки (а по-нашему просто речки: раза в три меньше Ишима, раза в два – Тобола). Впечатление святости она в душе озирающего производит, а вот физического величия – нет. За тысячелетия, видно, «усохла»! Наконец в долине внизу появилась и сама Олимпия. Вернее, то, что от нее осталось за давностью веков. У древних руин расположился и современный небольшой, но несказанно красивый городок.

По античной улице – на белых лошадях

Мы не отказали себе в удовольствии проехаться по Олимпии на двух лошадках, украшенных шорами невероятных размеров и, видимо, оттого сов­сем смирных. Левая лошадь оказалась значительно выше правой и явно тянула в свою сторону. Грек-возница (в британских шортах цвета хаки, увенчанный очками американского рейнджера, впечатляющей майке с надписью «Детройт», бейсболкой и... секундомером на шее, вполне являл собой образ тренера, решившего сделать пау­зу в регламенте полного спортивных забот дня). Да и сама повозка, сказать честно, напоминала чем-то карету-тачанку пана атамана Грициана Таврического из «Свадьбы в Малиновке». Временами и впрямь казалось, что вот сейчас со ступенек ее спрыгнет незабвенный Папандопало со словами: «Гриша, и что я в тебя такой влюбленный!..»

Ночь провели в местном «бунгало», сморенные беззаботным сном времен «студенческой юности». Позавтракали не спеша, чем Бог послал (а послал он сухари с сыром и кофе с... маслинами – вполне греческий завтрак!), и заспешили в уже утреннюю Олимпию. (Успели, впрочем, обратить внимание, что неуто­мимые лошадки, ведомые все тем же греком все в той же майке, уже начали свой утренний моцион.) Пройдя под массивной каменной аркой, шагнули на древний стадион.

Кто подкупил возницу Эномая?

В мифах сохранились разные версии об основании Олимпийских игр. Лично мне по душе одна из них, что повествует о царствовании в Элиде жес­токого царя Эномая, о красоте дочери которого Гипподамии ходили легенды. Соискатели ее вожделенной руки съезжались в столицу Элиды – Пису –со всей Греции. Но оракул предсказал Эномаю, что его ждет погибель от зятя, поэтому царь всячески препятствовал замужеству дочери и ставил женихам непременное условие – состязание на колесницах: победишь – невеста твоя. Проигравшего ждала смерть. Сам Эномай был отличным наездником и, обгоняя очередного жениха, на скаку поражал его копьем (замечательный тесть!).

Сын Тантала Пелопс подкупил возницу Эномая, и тот вынул из колеса чеку. Но и этого было мало по тем временам, когда судьбы людей решали только боги! Следовало заслужить расположение небожителей. Пелопс посвятил Афродите изображение из ствола миртового дерева, не забыл и богиню Афину, принеся ей богатые жертвы. Поклялся Гермесу воздвигнуть храм в его честь. И умолил Посейдона дать ему крылатых коней. Теперь уже можно было сразиться с Эномаем. И когда коварный царь Элиды приготовился метнуть в Пелопса копье, боги сделали так, что колесо отвалилось, и Эномай погиб под перевернувшейся колесницей.

Пелопс получил руку красавицы, в придачу к ней царский престол и назвал свою страну... Пелопоннесом. Жил он долго и счастливо, став даже дедом Агамемнона и Менелая! (На греческих вазах Пелопс неизменно изображается едущим на колеснице с Гипподамией, имя которой, к слову, переводится с греческого как «покровительница лошадей». А в знак благодарности Зевсу Пелопс одарил Олимпийские игры в его честь новым видом состязаний – гонками на колесницах.)

«Иппос» – конь, а «дромос» – путь

...Итак, великий день наступал: олимпийское празднество начиналось с восходом полной луны. Зрители устремлялись восхититься мраморными статуями победителей-олимпиоников, поставленными между стадионом и рекой Алфей. Одна из надписей гласила: «Ласфен из Тебеи, который бежал 30 километров, соревнуясь с лошадью». Среди всех состязаний на Олимпийских играх древности самыми любимыми для зрителей были кулачный бой под названием панкратион и соревнования на ипподроме. По числу лошадей в упряжке видов колесничных гонок было два: на четверках («тетрипон») и на парных колесницах («синорис»). Особо опасными были первые. Несчастные и даже смертельные случаи на таких состязаниях оказывались явлением обычным.

По изображениям на керамике известно, что гонки на колесницах существовали уже в Микенах, но первое литературное упоминание о них принадлежит Гомеру – они описаны в 23-й книге «Илиады» и происходят на играх в честь похорон Патрокла. Гонку, устроенную вокруг пня от срубленного дерева, тогда выиграл Диомед, опередивший самого царя Менелая. В качестве приза он получил рабыню и медный котел. (Согласимся, в условиях многолетней осады Трои и отсутствия женской заботы совсем даже неплохо!) Но вернемся к Олимпии.

Гонка начиналась с торжественного въезда на гипподром, в то время как глашатай объявлял имена наездников и владельцев лошадей. Гипподром имел две сотни метров в ширину, и в одном заезде могли сразу участвовать полсотни колесниц. Деревянная повозка была открыта сзади, не имела никаких рессор и устанавливалась прямо на оси двух колес, так что езда была откровенно тряс­кой. В отличие от всех других олимпийцев античности, которые состязались обнаженными, возницам единственным разрешалось иметь одежду: сотни копыт скакунов во время бега поднимали тучи пыли. Да и падения в одежде пусть были не мягче, но кожу спортсменов ткань все же предохраняла. Вдоль всей, по нынешним меркам полукиломет­ровой, трассы зрители стояли на холме. Состязания колесниц с четверкой лошадей проводились в 12 кругов.

Самой захватывающей частью этих гонок был резкий разворот лошадей у столба в конце ипподрома. Он был не только опасным маневром, но зачастую смертельно опасным. Соперники могли протаранить колесницу или даже переехать ее вместе с наездником в момент огибания столба. Преднамеренный таран противника для опрокидывания его колесницы формально запрещался правилами гонок, но поделать с этим ничего не могли. (Еще на упомянутых выше похоронах Патрокла Антилох выбил Менелая из заезда тем, что разбил его колесницу.) Аварии часто происходили и без злого умысла соперников.

Исторической правды ради надо отметить, что на Олимпийских играх греков все же главенствовала честность. Так, на 90-й Олимпиаде не была признана победа возницы Лихаса как незаконно принявшего участие в Играх (Лихас был спартанцем, а Спарта в этой Олимпиаде не участвовала, и Лихас выступил со своей колесницей от имени другого города). Гонки на колесницах в престижности считались более важными, чем другие конные состязания, например верховые скачки. Но за это зрелище бесстрашных боги (и зрители) награждали особо. На Всеафинских играх победитель в заездах четверок получал 140 чернофигурной росписи амфор оливкового масла, примерно по 36 л каждая. Это был чрезвычайно дорогостоящий приз!

Как Нерон наградил себя... лавровым венком

В эпоху Рима, требовавшего «хлеба и зрелищ» (а Великий Рим захватил территории Древней Греции во II веке до н. э.), олимпиады стали прозаичней. Богатые владельцы конюшен нашли способ завоевывать победу и славу, не подвергаясь риску. Они просто отправляли на соревнования... рабов под своим именем. (В случае победы раб получал не только деньги, но и зачас­тую свободу.) Можно себе представить, как такие конкуренты не щадили себя, добывая победу хозяевам. Обычай этот распространился довольно быстро. И очень скоро в этих соревнованиях стали принимать участие только «профессио­налы». Известны даже случаи, когда владельцы лошадей вообще не приезжали на Игры, становясь победителями.

Император Нерон Клавдий Цезарь Август Германик, урожденный Луций Домиций Агенобарб, предпринял путешествие по Греции, где выступил на Олимпийских и Дельфийских состязаниях и привез с собой в Рим... 1 800 венков. 211-ю Олимпиаду Нерон разрешил провести лишь по его прибытии в Грецию, сдвинув ее на целых... два года (!), чем допустил единственное за всю историю Олимпийских игр нарушение сроков проведения. Император приказал допустить к участию не обычные четверки-квадриги, а только колесницы, запряженные 10 конями, и сам выступил в качестве ездового. Когда Нерон лично решил участвовать в состязаниях (а большинство колесниц принадлежали знатнейшим фамилиям, и участия ожидало множество прекрасно подготовленных спортсменов), все ретировались. Никто не посмел помешать императору стать «чемпионом». На дистанции Нерон умудрился упасть, не выдержав стремительного бега лошадей у разворотного столба, до финиша ему «помогли добраться». И тем не менее Нерон был признан победителем и увенчан лавровым венком. Никто не посмел даже улыбнуться. Благодарный император в долгу не остался и сделал судей... римскими гражданами. Что могут сказать сегодня потомки? Время было такое!..

После возвращения из Эллады гордый и торжествующий Нерон расширил свою конюшню, обогатив ее прекрасными скакунами, и, уже на правах победителя Олимпийских игр стал оказывать особое покровительство профессиональным командам колесничих, путешествовавшим по землям Великого Рима.

«Марэ нострум» – наше море

Несмотря на все завоевания Александра Македонского и даже Чингисхана, самой могучей империей древности был Римская: она простиралась от Шотландии до Месопотамии и от Испании до самого Константинополя. 30 одетых в камень дорог, как кровеносные сосуды, связывали все ее пространство в живой организм. На тысячах километ­ров была выбита в камне единой ширины колея (чтоб лошади шли устойчиво и не скользили повозки в дождь и слякоть). Римская империя была настолько громадной, а чувство гордости и величия римлян таким огромным, что даже Средиземное море (находившее­ся целиком внутри их границ) граждане Рима называли снисходительно и нежно: «марэ нострум» («наше море»). Читай: «наше болото»!..

Объезжавшие бескрайние земли и ипподромы Древнего Рима, участники состязаний привозили несметные дары. Колесничий Гай Аппулей Диокл считается и до сего дня самым высокооплачиваемым спортсменом в истории. Боги хранили славного сына Рима: он не погиб под копытами лошадей, проведя свое последнее состязание в возрасте 42 года. За четверть века своей карьеры Гай Аппулей Диокл принял участие в 4 257 гонках, одержал 1 462 победы и заработал 35 млн. 863 тыс. 120 сестерциев (эта сумма выбита на памятнике, воздвигнутом ему болельщиками). Сестерций был сереб­ряной монетой весом в 27–33 грамма. Возьмем среднюю цифру. Умножим. Получается 1 000 тонн серебра, что, по оценкам ученых, приблизительно эквивалентно современным... 15 млрд. долларов США. То есть фактически это сопоставимо с состоянием некоторых нынешних олигархов!..

Анатолий ЕГОРОВ, специально для «Казахстанской правды», полуостров Пелопоннес, Греция