ОТМЕТИНЫ СЧАСТЬЯ – ЗНАНИЕ И МУДРОСТЬ

Эти строки, как и весь письменный памятник, на русский язык 15 лет назад впервые перевела востоковед Зифа-Алуа Ауэзова.

– Зифа-Алуа Муратовна, расскажите, пожалуйста, о судьбе этого раритета. Каким образом рукописная копия сохранилась до наших дней?

– Первый в истории тюркской лексикографии словарь «Диван Лугат ат-Турк» создавался как энциклопедический словарь, знакомивший арабоязычного читателя с языком и культурой тюркских завоевателей. Эта книга является одной из древнейших, содержащей тексты на тюркском языке. Да, у нее есть ближайшие предшественники во времени, такие как памятники орхоно-енисейской письменности, но они дошли не в книжном формате, а в виде надписей на каменных стелах.

Сразу хочу пояснить, что полного перевода «Дивана...» Махмуда ал-Кашгари на русский язык до 2005 года не было, хотя в журнале «Советская тюркология» в 1972-м, а затем в 1987 году упоминалось о работе узбекского востоковеда Рустамова над русским переводом.

Словарь сохранился в единственной известной на сегодня рукописи, причем не в оригинале, а в копии – в 1266 году раритет был переписан. То есть почерк самого ал-Кашгари мир так и не увидел. Рукописная копия сегодня хранится в Стамбуле в библио­теке Миллет Генель, она состоит из 319 листов, всего в ней 638 страниц, пронумерованных уже в ХХ веке. На ее полях разными почерками сделаны примечания. На титульном листе есть текст, написанный тем же почерком, что и вся рукопись, но по содержанию не связанный с ней.

Согласно колофону, Махмуд ал-Кашгари завершил работу в 1074 году, то есть 947 лет назад. И указал, что свой труд посвящает аббасидскому халифу ал-Муктади, правителю Багдада, имевшему среди большинства мусульман духовный авторитет. Но после 1258 года словарь, скорее всего, попал к новым завоевателям – мамлюкам.

Можно предположить, что новый владелец книги, осознавая необходимость изучения языка тюрков, поручил сделать копию с оригинала. Имя переписчика указано в конце книги – Мухаммад ибн Аби Бакр ибн Аби-л-Фатх ас-Сави. Позднее добавилось еще имя ад-Димашки: согласно надписи на титульном листе, в 1400–1401 годах рукопись принадлежала некоему Мухаммаду ибн Ахмаду Хатибу Дараййа, жителю Каира. Некоторые ученые считают, что это был известный ученый, полное имя которого звучало как Мухаммад ибн Ахмад ибн Сулайман ал-Ансари ад-Димашки ад-Дарани.

Свидетельство востребованности этой рукописи в XV веке содержится в историографичес­кой антологии «Икд ал-Джуман», составленной Бадраддином ал-Айни. Он включил фрагменты из труда ал-Кашгари в первый том своей антологии. В Стамбуле же рукопись, скорее всего, оказалась после османского завоевания мамлюкского государства в XVI веке. Примечания на полях и исправления в тексте сделаны явно в османскую эпоху. Ценное упоминание о «Диване...» приводится в известном библио­графическом труде XVII века «Кашф ал-Зунун» Хаджи Халифа. Иные упоминания вплоть до ХХ века неизвестны.

Тем не менее рукопись была «жива». В начале ХХ века она принадлежала человеку по имени Назиф Паша, проживавшему в Турции. Книгу как величайшую ценность он передал родственнице. Но та, судя по всему, не оценила величие труда ал-Кашгари, и в 1917 году рукопись появилась на книжном рынке Стамбула. Здесь ее приоб­рел известный библиофил Али Эмири, благодаря которому словарь не исчез в недрах домашних библиотек: после его кончины вместе со всей его коллекцией раритет передали в стамбульскую библиотеку Миллет Генель.

– Какие события мог­ли подвигнуть средневекового ученого заняться исследованием тюркских слов и наречий для арабоязычного читателя? Какова цель создания «Диван Лугат ат-Турк»?

– Махмуд ал-Кашгари жил в эпоху военно-политического триумфа тюркских племен. И главной целью для него стало представление языка тюрок, востребованность которого в завоеванных тюрками империях, c его точки зрения, не вызывала сомнений. Он приводит тюркскую пословицу «Вершина добродетели – в языке» и утверж­дает, что «тот, кто постиг красоту речи, обретает достоинство благодаря ей». «Диван Лугат ат-Турк» стал свидетельством того, что в XI веке язык являлся главным объединяющим фактором тюркской идентичности.

Ал-Кашгари донес до нас великолепные образцы тюркской словесности: «Не смотри на лицо, ищи (в человеке) добродетель и воспитанность», «Сын мой, прими наставление: стремись к добродетели. Став почитаемым в народе, неси ему мудрость и благо», «Удача покидает нечестивого», «Того, что завязано языком, не развязать зубами», «Храбрец (познается в бою), а (терпение) благоразумного (проявляется) в споре», «Отметины счастья – знание и мудрость».

Есть более сложные пословицы. Например, «Голубое железо не останется без дела», которую ал-Кашгари пояснил тем, что тюрки, вступая с кем-либо в договор, клали обнаженный меч и говорили: «Пусть это (железо) войдет голубым, а выйдет крас­ным (то есть кровавым), если я нарушу обет». А к пословице «У хакана страны Син много шелка, но и он не отрезает, не отмерив» автор добавил: «Так говорят, советуя кому-либо проявлять умеренность и воздерживаться от расточительности».

«Диван Лугат ат-Турк» – это очевидное свидетельство духовного и эмоционального подъема тюрков. Ал-Кашгари тюркским войскам отводил роль меча в руках Аллаха. А народом, прогневившим Всевышнего, считал прежде всего персов: персидские династии (Буиды и Саманиды) понесли наибольшие потери в результате завоеваний тюрков.

Поэтому любопытно, что он обращался к иранскому эпосу «Шах-нама» («Книга царей») для демонстрации правил (или исключений из правил) арабского языка, имеющих параллели в тюркском, а именно – к древним образам Турана и Ирана из «Книги царей». Иранцы и туранцы являлись потомками братьев Ираджа и Тура. Согласно иранскому эпосу, Тур вместе с другим братом, Салмом, убивает Ираджа, тем самым обрекая своих потомков на вечную войну с потомками Ираджа. Манучехр – наследник Ираджа – в жажде возмездия нападает на туранцев. В ответ правитель Турана Афрасиаб истребляет жителей Ирана.

Афрасиаб представляет собой мощного, беспощадного врага: по его приказу гибнет другой герой эпоса – царевич Сиявуш. Более того, у ал-Кашгари Афрасиаб – это идеал тюркского правителя, при котором народ живет в благоденствии. Его смерть воспринималась тюрками как конец добрых времен: «Времена стали плохими, добродетели уменьшилось. Слабый и праздный стал сильным, когда упокоился правитель добродетели». Автор тут же поясняет: «Имеется в виду Афрасиаб».

В других случаях он указывает точнее, что Афрасиаб – это имя легендарного тюркского правителя-воина Алб Ар Туна. Автор словаря, рассказывая о подвигах Афрасиаба, сообщает нам названия некоторых городов: например, говоря, что в городе Баржук он пленил сына Навуходоносора – Бизана.

Далее ал-Кашгари пишет, что дочь Афрасиаба по имени Каз была замужем за человеком по имени Сиявуш. Хотя в эпосе «Шах-наме» имени Каз нет. Немотря на это, с именем Каз автор связывает название иранского города Казвин, который первоначально назывался Каз уйни, то есть «место для игр Каз». Также говорится, что зятя Афрасиаба убили в городе Байканд, который в связи с этим стал местом паломничест­ва магов, собиравшихся для оплакивания Сиявуша.

В «Диване...» есть информация и о том, что Афрасиаб и его потомки возводили города, называя их по-тюркски. «Но когда в них появилось много персов, стало казаться, будто это персидские города», – сетовал ал-Кашгари.

В связи с этим некоторые ученые предполагают, что ссылки ал-Кашгари на «Шах-наме» основаны на одном из вариантов иранского эпоса, не дошедшего до наших дней. На мой взгляд, более корректным представляется заключение американского ученого Дэнкоффа о том, что в эпоху ал-Кашгари у тюрков существовала своя (отличная от «Шах-наме») историко-эпическая традиция, отражавшая связи тюрок с иранцами.

– Что еще интересного сообщает ал-Кашгари о тюрках, помимо их военного превосходства?

– В вводной части словаря автор указывает, что этноним «турк» связан с именем Турка, сына Яфета и внука Ноя, от которых и происходят все тюрки. И приводит параллель с византийцами, этноним которых «рум» также восходит к имени общего предка: «Они были детьми Рума, сына Исайи, сына Исаака, сына Авраама». Ал-Кашгари подчеркивает избранность тюрок перед Всевышним, вновь связывая слово «турк» с потомками Ноя: «Турк – имя сына Ноя в единственном числе, но когда речь идет о его потомках, это имя собирательное».

– Зифа-Алуа Муратовна, а что известно о самом Махмуде ал-Каш­гари?

– В предисловии, где автор обосновывает свое право на соз­дание первого свода тюркских наречий, он сообщает некоторые сведения о себе: «Из их (тюрок) числа я – один из самых красноречивых и ясных в изложении, образованнейший, благороднейший по происхождению и самый ловкий в метании копья». Возможно, читателю такие строки покажутся несколько высокопарными, но происхождение автора давало ему на это право. Кроме того, словарь – это наглядное свидетельство его высокого духовного и интеллектуального потенциала.

Среди автобиографических сведений ал-Кашгари упоминает о месте рождения своего отца – городе Барсган, располагавшемся на южном побережье озера Иссык-Куль. Сам автор, судя по его нисбе (часть арабо-мусульманского имени, обозначающая этническую, религиозную принадлежность, в том числе место рождения или проживания человека. – Авт.), являлся уроженцем Кашгара – центра владений Караханидов (или Хаканитов, как их называл ал-Кашгари). Он сообщал, что Кашгар был известен тюркам как Урду канд, то есть «город, в котором проживают цари».

Сведений об авторе словаря очень мало. Ряд ученых, в числе которых Пантелеймон Жузе и Омельян Прицак, выдвинули предположение, что он принадлежал к царственной фамилии Караханидов. Так, согласно Жузе, одним из предков ал-Кашгари был Наср ибн Али (умер в 1012 или 1013 году), завершивший завоевание Трансоксании (бывшей в то время под управлением Саманидов) и основавший новую династию Караханидов с центром в Кашгаре.

Прицак в свою очередь считает вероятным, что ал-Кашгари являлся потомком Харуна (ал-Хасана) ибн Сулеймана, носившего титул Бограхана и первого завоевателя Трансоксании. Прицак также выдвинул версию, что отец автора словаря – Хусейн ибн Мухаммад и эмир Барсгана, являвшийся внуком Бограхана, а его также звали Хусейн ибн Мухаммад, – одно и то же лицо.

Многомерность содержания «Диван Лугат ат-Турк» и его отдаленность во времени с неизбежностью оставляют спорными некоторые вопросы, связанные прежде всего с произношением и переводом тюркских слов. Новые исследования в области тюркологии могут внести коррективы в предложенную в русском переводе интерпретацию.