Сказки беременной мурены

Есть художники, которых нужно объяснять. Есть и такие, каких только делаешь вид, что понимаешь, потому как вроде модно, популярно. Можно обмануть специалиста, который «увяз» в технике исполнения, светотенях и прочей профессио­нальной художественной специфике, определяющей качество произведения. А вот обывателя обмануть сложнее, потому как, не владея искусством художественной оценки, он просто чувствует и выбирает то, что на душу легло и от какой картины стало светлее, или воспоминания защемили в груди.

Так происходит чаще всего с работами известной казахстанской художницы Балхии Мухамеджановой. Посетители ее выставок, а было уже пять авторских и более двадцати совместных, просто замирают перед картиной и не могут объяснить, что происходит, и как одной картиной охватывается все происходящее вокруг. И как-то спокойнее становится и радостно, что кто-то кроме тебя самого понимает происходящее внутри, то самое, что скрываешь от посторонних глаз. И рассмат­ривают посетители не картины, а самих себя. А это занятие очень интересное и захватывающее.

На пятой персональной выставке «Сказки беременной мурены», которая прошла в Государственном музее искусств имени А. Кас­теева, было представлено более полусотни картин. Разножанровые работы помимо авторства объединяло другое – все картины очень женственные, если этот термин вообще применим к художественным произведениям. Они про женщину, про ее настоящий внутренний мир, про ее микрокосмос. Даже иллюстрации к казахским сказкам, которые также были представлены, напитаны особой глубиной и нежностью. Хотя, казалось бы, как можно через детские персонажи передать это и словно приоткрыть тайну сотворения?

– Мне очень близко все, что связано с материнством, детством, беременностью, родами, – говорит Балхия Мухамеджанова. – У меня трое детей, и каждый из них – отдельная Вселенная. Эта тематика прослеживается в моем творчестве с юных лет. Вот вы спрашиваете, как становятся художниками? Да в каждом маленьком ребенке сидит художник, просто кто-то стремительно взрослеет, а кто-то, как я, сопротивляется и так и остается в глубине души ребенком. Хотя проблем, конечно, это приносило много.

В подростковом возрасте Балхия очень отличалась от сверстников. Ровесники взрослели, подражали взрослым, а она оставалась непосредственной девчушкой со своим особым взглядом на мир. Жестокие подростки от непонимания предпочитали травить, как модно сейчас говорить – подвергать буллингу яркую, непохожую на них девочку. Не стеснялись в выражениях и учителя. Зато для малышей в своем дворе она была кумиром. Дни напролет Балхия лепила из глины всевозможные чудеса и разыгрывала целые скульптурные спектакли. Но пойти в кружок керамики решилась не сразу, словно пытаясь обмануть судьбу, то в корреспонденты юные подалась, то в натуралисты. Но все же вырулила на свою стезю и провела в стенах керамического кружка целых десять лет, став живой достопримечательностью. Дети приходили, уходили, а она самозабвенно продолжала лепить и наслаждаться творчеством. Потом были «художка», колледж, институт иностранных языков и академия искусств им. Т. Жургенова, в которую наша героиня пришла уже состоявшимся художником, женой, матерью двух сыновей. Но мечта есть мечта. Совмещать материнство, учебу и творчество было невероятно тяжело, но, как говорит сама художница, через стресс происходит развитие. И помимо постоянной усталости, этот период дал огромное количество прекрасных работ, большинство из которых сейчас находится в частных коллекциях. Балхия также имеет опыт преподавания художественного мастерства. Более того, у одного из ее учеников – профессора, философа, уже прошла персональная выставка. Но пока учительское ремесло не увлекло художницу полностью, она сама продолжает творить.

К творчеству подход у нее особый. Классики говорят, что она слишком современна, а коллеги, напротив, твердят, что она очень уж классический автор. Балхия по этому поводу не переживает, ведь у нее всегда все по-своему, чему тут удивляться. Она не может как представители класси­ческой школы монотонно набивать руку, ее картины внезапны. Чем и отличаются от других. В каждой из них оставлен кусочек души. Случайных произведений нет. Даже для работ по заказу требуется особое состояние, которого ждешь.

– Писать в плохом настроении не могу, когда стресс – тоже не могу. После январских событий у меня «зависла» одна работа. Даже не представляю, когда я смогу к ней вернуться и вернусь ли вообще. Считаю, что негатива и так хватает, и писать на негативе – не лучшее занятие. Гораздо приятнее, когда картины несут свет и радость. У меня в коллекции, конечно же, есть мрачноватые работы, но они все с перспективой и верой. Например, мои «Вороны», технику написания которых я никогда не изучала, нигде не видела, получилось все по наитию.

По мнению многих поклонников художницы, лучше всего у автора получаются женские работы. Одна из них – «Зигота» – приковывает взгляды сразу и надолго. Задумываются и останавливаются все, независимо от пола, возраста или образования. Сам того не замечая, погружаешься в тайны мироздания, ощущаешь все величие творца и каждого отдельного человека, хранящего внутри себя неж­ную ранимую душу. Вот вроде оттолкнула тебя чернота, а присматриваешься, черным по черному голуби – символ мира и добра, и теплеет в душе. Или немного пугающий женский портрет – независимая красавица проникновенно заглядывает вам в душу, отчего становится не по себе, и лишь потом замечаешь, что внутри нее спрятан маленький любопытный ребенок, который смотрит на мир по-другому, замечает то, что скрыто от озадаченного взрослого, и умеет фантазировать.