Тревоги мира и сердце писателя

Удивительное явление – речь человеческая. Мы любим слушать речи. Особенно речи знающих и речи правдивые. Они всегда весомы, красивы, полезны и магически притягательны. Не потому ли речь и древних, и нынешних мастеров слова была и остается бесконечным источником изучения ее философией, лингвистикой, психологией – начиная от Аристотеля и аль-Фараби и заканчивая современными эстетами, лингвистами и культурологами. Они изучают тайну этого чуда, его истоки, его воздействие на душу человека. Одухотворенная бессмерт­ной традицией прошлого, умная и твердая речь знающих часто меняет общественное сознание. Магически притягательная речь поэтов и ораторов – лучшее из творений, данное нам в дар и для нашего же собственного совершенствования. Поистине, это – небесный дар.

Я и сейчас имею счастье слушать одного из лучших ораторов нашего века, писателя, эстета, интеллектуала, нашего современника – Мурата Мухтаровича Ауэзова, сына всемирно известного писателя.

Не стану описывать его жизнь: все это хорошо известно из прекрасных книг о нем матери, Фатимы Габитовой, из ее глубоко содержательных дневников и писем. Это известно и из собственных книг и статей писателя Мурата Ауэзова – не менее прекрасных по языку и стилю и актуальных по содержанию. Во всех названных выше книгах, докумен­тах и дневниках отразилась трагическая эпоха и звучат голоса великих казахских писателей. И все же, несмотря на трагический фон, в них живет светлая надежда на лучшие времена. И пусть я не стану повторяться в описании его жизни, но, хорошо зная ее, я невольно обращаюсь к памяти одного восточного мудреца, оставившего о себе такие строки:

Я по жизни старался быть на верном пути,

Чтоб в науке и в людях мог я правду найти!

Я думаю, что эти мудрые откровения могут стать эпиграфом всей жизни Мурата Ауэзова. И не странно ли, читатель, именно верный путь отличает в веках всех, известных нам мудрецов, властителей дум, художников слова, прошедших тенью бренного мира, но осветивших его своим могучим светом, ярко пылающим в веках:

Сердечное мое слово,

Сыны моего народа,

Сподвижники и соседи,

Слушайте, глядя на камень,

Сам я его поставил.

Сегодня еще стоит он,

Стоит на пути кочевий,

Стоит на месте стоянки,

Стоит, где мною поставлен,

Слово мое на камне.

Смотрите на камень, знайте:

Я нерушимый камень…

Эти слова выбил в VIII веке на Орхонской скале в честь кагана Кюль-тегина великий ырчы Йоллыг-тегин.

В чем верный путь мудреца Сократа? Он всю жизнь искал истину в речах и глазах тех мудрствующих, кто, как он полагал, мог знать более него. Таков был и верный путь поэта, ученого и музыканта аль-Фараби, перекинувшего за плечо мешок с лепешкой в поисках подлинных носителей божественной истины. Этот путь прошел и Асан Кайгы, и другие хранители Степного знания – Дала Ілімі, и жырау, и акыны многострадальной казахской земли.

Но сейчас слово о пути нашего современника Мурата Ауэзова. Идеи его нам еще должно постигнуть, и ценное слово его – должно сберечь. Многогранная, энциклопедическая личность, прямой наследник могучих живительных традиций Востока и Запада, крупный общественный деятель со своей четкой гражданской позицией, он никогда не стоял и не мог стоять в стороне «во дни торжеств и бед народных».

В романтической молодости он со своими соратниками сплотил «могучую кучку». Отважные сердцем московские казахи-интеллектуалы создали нацио­нально-просветительское движение «Жас Тұлпар». В то время молодой Мурат Ауэзов писал: «Яснее, чем когда бы то ни было прежде, в современном казахском общекультурном процессе обозначились тенденции национального самоутверждения. Созрела и стала вполне очевидной мысль, что отказ от исторических корней, нигилистическое отношение к духовной традиции губительны для национальной культуры не в меньшей мере, чем самоизоляция и замкнутость. Разрыв связей с собственными истоками, уход от решения проблем национальной действительности обрекают художественную культуру на бесплодие, потребительскую вторичность. Между тем правом на будущее владеет только культура, утверждающая свое прогрессивное и оригинальное видение мира, способная обогатиться наследием прошедших времен и опытом других народов – культура, создающая необходимые и неповторимые ценности».

Его соратники и единомышленники в основе своей представляли уже качест­венно новое, послевоенное поколение интеллектуалов, познавших свежее поветрие политической оттепели конца 50-х – начала 60-х годов – времени творческого раскрепощения, высвобож­дения писателей, художников, музыкантов, деятелей кино от навязанных идеологических парадигм. Возникло небывалое количество жанров, творческих методологий, эстетических поисков. Они пошли не только на творческие эксперименты, но обратились к горькой народной памяти и к истокам традиций.

Историки еще дадут этому могучему движению шестидесятников достойную и объективную оценку. Достаточно сказать, что вся культурно-преобразовательная деятельность этих, совсем молодых, людей протекала в условиях предельно жесткого идеологического режима, под неусыпным контролем идеологов. И в таких условиях они выс­тупали за возрождение национальной культуры, за ее великую и уникальную самоценность, а идейным вдохновителем и организатором этого движения был Мурат Ауэзов.

Много сказано и о книге «Кочевники. Эстетика. Познание мира традиционным казахским искусством». Подобно самой народной трагедии, испытала она идеологическое преследование и была обречена в прямом смысле на казнь четвертованием – под гильотину. Но все же мы имеем возможность узнать из нового издания 1993 года блистательные имена ее отважных авторов: С. Акатаев, М. Ауэзов, Е. Турсунов, Э. Шакенова, М. Каратаев, А. Мухамбетова, Б. Каракулов, К. Нурланова. Каждая из работ – подлинный шедевр науки, а в совокупности они – верный ориентир в изучении специфики и закономерностей казахского традиционного искусства, в своей целостности раскрывающий «своеобразие эстетической среды кочевого народа, которое находит свое выражение в специфике эстетического восприятия мира и эстетической деятельности». Книга эта – памятник несломленному тюркскому духу, образ подлинной свободы и независимой науки.

И теперь, после этих слов, я настоятельно обращаюсь к тем моим современникам, кто еще ее не прочел: прикоснитесь к ее сокровенным, умным, бесстрашным страницам.

Многие из замечательных соратников и единомышленников Мурата Ауэзова уже оставили мир, но Прометеев свет их знаний светит нам из глубин тех холодных времен и ярко будет светить грядущим поколениям нашей свободной Родины. Ведь именно в этой книге, как в беспокойном сердце писателя, отразились все противоречия и тревоги мира.

Каждая из последующих книг Мурата Ауэзова – вдумчивый диалог со своим временем, с современниками и потомками. Суждения его бывают порой острыми и нелицеприятными, но всегда с пользой для общего дела – народного, национального.

Видный общественный деятель, публицист, оратор и взыскательный художник слова Мурат Ауэзов, на мой взгляд, продолжает ту могучую, поис­тине звездную плеяду блестящих восточных мудрецов, которые были, как известно, учителями и для Абая, и для Мухтара Ауэзова. Писатель пропитан их неизбывной духовностью. Звонкой медью звучит она в каждом его слове. И, вглядываясь вглубь времен, я вижу этот звездный караван мудрого и бессмертного человечества. С ним ведут вечный диалог не только Физули, Навои, Фирдоуси, Руми, Саади, Низами, Ли Бо, Ду Фу, Ван Вэй и Бхартрихари с Тагором, но и мировая русская и зарубежная европейская литература в ее лучших гуманистических образцах. Но он сопрягает этот бессмертный духовный опыт человечества с духовным и бесценным опытом казахской и тюркоязычных литератур, как это делали Абай и Мухтар Ауэзов. Но прежде так сопрягали классическую античность и беспримерную культуру средневековья великие тюрки, арабы и персы в своих бессмертных трудах.

В сверкающей плеяде восточных философов, поэтов и общественных деятелей имя классика мировой литературы ХХ века Мухтара Ауэзова вне сомнения. И как его сын и как сын великого казахского народа Мурат Ауэзов достойно продолжает великое дело отца, словом и делом развивая пути для родного языка и родной казахской литературы, литератур всех братских тюркоязычных народов на новом и уже непредсказуемом витке истории, времени, «когда падают горы».