​Металлурги Великой степи

Свидетельством грандиозных масштабов древней казахстанской металлургии стали открытые археологами многочисленные древние выработки и следы плавки руд в поселениях вокруг современного города Жезказгана. А сердцем древней металлургии был расположенный здесь город Милыкудук.

Существование термина жез (jes) в языках античного мира свидетельство того, что медь имела большое культурное и экономическое значение и была предметом торгового обмена между народами Азии и Европы. Жезказган в древнеиранском эпосе упоминается как легендарный «Медный замок» (Диз-и-Руин). Судя по источникам, Медный замок как центр международной металлургии сохранял свое значение не только в древности. Средневековый арабский географ Ал-идриси, описывая страну огузов и кипчаков, отмечает наличие у них медных и серебряных рудников.

Наши предки открыли секреты плавки руды, используя богатое сырье этого региона. Камни, расставленные вокруг очагов, на сильном огне костров плавились и давали натеки, следы которых сохранились до наших дней. Так путем ежедневных наблюдений люди обнаружили способность медной руды плавиться. Обилие богатых рудой камней и самородной меди стало ключом к успеху первых казахстанских металлургов.

Металлургия той эпохи представляла собой тайное искусство. Первые медные изделия были настолько поразительны для древнего человека, что получили сакральное значение и стали принадлежностью шаманов, осуществляющих с их помощью связь с высшими силами.

В казахстанских погребениях людей меднокаменного века (энеолита) и ранней бронзы ученые отмечают следы ритуальных обрядов почитания металла. В древности в гробницу усопшего плавильщика помещали куски медной руды, шлака, слитки меди. Присутствие шлаков (как указание на участие человека в плавке металлов) установлено в погребениях людей ранней бронзы. Это был своеобразный пропуск в загробный мир, свидетельствующий о принадлежности к таинственному и привилегированному «племени металлургов».

Впрочем, для изготовления первых металлических орудий и особенно украшений использовалась и самородная медь, ибо она была вполне пригодна для поделок без переплавки.

Изумительной красоты медные самородки в виде крупных пластинчатых скоплений, дендритовидных (похожих на ветви деревьев) кристаллов встречаются и в наши дни. А замечательные их образцы хранятся в Музее геологии Казахстана в Алматы, Музее Горного института в Петербурге и Жезказганском геологическом музее при университете им. О. Байконурова. Здесь выставлены великолепные дендриты, кубы пиритов Акчатау, уникальные кристаллы диоптаза Алтын-Тобе.

О древних медных выработках в казахских степях ученым во всем мире стало известно от побывавшей здесь в XVIII в. первой академической экспедиции. В 1733 году ее участник, академик Герхард Миллер, обнаружил хорошо сохранившиеся остатки древней рудоплавильной печи со шлаком. Это неожиданное открытие изумило ученого, о нем он и сообщил в Российскую академию наук, в Петербург.

Затем ряд древних выработок был открыт и обследован маркшейдерами в Улытауской степи. Среди них самый известный – на руднике Коргасын (Свинцовая гора), расположенном в верховьях реки Каратургай в 70 км к северу от Улытауских гор. Недалеко от Коргасына сохранились древние медные рудники. Наиболее мощным был Мыстау (Медная гора). Ямы его были наполнены кусками крупнозернистого порфира, медной зеленью, лазурью и блеском самородков.

На территории Сарыарки сохранилось громадное число древних рудников, карьеров и штолен. Среди них выделяются грандиозные комплексы Джезказган, Каражал (Шетский район), группы рудников Северного Прибалхашья, Каркаралинской, Баянаульской и Карагандинской степей.

Первые плавки проводились на костре, а затем в специальных горнах, большое количество которых было обнаружено в районе Жезказгана при раскопках медеплавильных центров. Они тянулись цепочкой вдоль протоков рек Кенгир и Жезды с интервалом от 3 до 8 км.

Главный город казахстанских металлургов – Милыкудук – располагался в 12 км к юго-востоку от центра современного Жезказгана в долине реки Жезды, простираясь на 700 м.

Было еще два крупных центра в том районе – Соркудук и Айнаколь. Айнаколь отражал две культуры: верхний слой – бронзовый век, нижний – энеолит. Соркудук совместил эпоху бронзы и раннего средневековья.

Милыкудук действовал дольше всех. Здесь обнаружены остатки жилых и хозяйственных строений, мастерских и складских помещений. Впервые к его масштабным раскопкам приступил в 1945 году художник и археолог из Воронежа Николай Валукинский. На основе собранных им находок в Жезказгане был создан геолого-минералогический музей, с 1950 года носивший его имя.

Успехи Валукинского были столь значительны, что последующие открытия знаменитый казахстанский археолог Алькей Маргулан делал, пользуясь его дневниками. «Всем, что нам известно о поселении Милыкудук (впрочем, и о других памятниках Жезказгана), мы обязаны неутомимой деятельности Н. В. Валукинского», – неоднократно отмечал в своих трудах Алькей Маргулан.

При раскопках Милыкудука был собран богатый материал: молотки каменотесов, лопатки крупных животных, употреблявшиеся в качестве совков для сгребания руды, рудодробильные орудия. В ямах небольших размеров, глубиной до 1 м, найдены куски окисленной медной руды, пористые обожженные камни, грубые отбойники, кайла, мелкие крупинки меди. Валукинский обнаружил здесь 15 круглых медеплавильных печей бронзового века, диаметром до 2,5 и глубиной до 2 м.

В статье Нурсултана Назарбаева «Семь граней Великой степи» указывается, что наши предки постоянно развивали производство новых, более прочных металлов, что открывало им возможности для ускоренного технологического прогресса. Об этом говорят найденные при раскопках печи для выплавки металла. Это свидетельствует о высоком технологическом развитии степных цивилизаций, существовавших на нашей земле в далекой древности.

В связи с этим рассмотрим подробнее технологию древней плавки. На поселениях металлургов обнаружены как сравнительно простые, так и весьма сложные тепловые устройства. К примеру, в Атасу близ Джезказгана печь восьмеркообразной формы имела две камеры: большую, служившую, вероятно, для тигельной плавки, и малую, выполнявшую роль устья – поддувала.

Такие печи, по предположению археологов, применялись для плавки окисленных руд либо для проведения процессов, связанных с рафинированием меди. Обнаружены и тепловые агрегаты с комплексным ведением всех операций. Основу печи составляла огневая камера – яма конусообразной формы, обмазанная толстым слоем огнеупорной глины. В печь послойно загружались рудные и нерудные материалы и топливо.

Сверху печь покрывалась каменными плитами в виде свода, затем делалась глиняная обмазка. В дальнейшем загрузка материалов осуществлялась через верхнюю пригрузочную плиту. Работа шла на принудительном дутье, воздуховодный канал в виде неглубокого желобка, встроенного в стенку печи, выходил у основания, соединяясь с воздуходувными мехами. Делались очень длинные дымоходы различной формы и направлений, чтобы подальше отвести ядовитый сернистый газ.

Перед началом плавки руда подвергалась сортировке путем отделения рудной фазы от пустой породы, затем дробилась.

Исследователи древней казах­станской металлургии – Элла Кузнецова и Татьяна Тепловодская – считают, что первичная тепловая обработка служила средством дезинтеграции руды (окисление сульфидов и удаление серы). При дальнейшей обработке проходила плавка только окисно-карбонатного сырья – малахита и азурита. В случае же сульфидных компонентов – халькозина, халькопирита – лишь небольшая часть металла в виде плава шла на дно печи, где в углублении был установлен тигель. Установка и выемка тигеля производились через боковую разборную плиту.

Основная часть металла оставалась в полупродукте (смесь куприта с теноритом), который в дальнейшем опять же нагревался, образуя в расплаве штейн и шлак. Последний в охлажденном виде, возможно, политый водой, отделялся от руды, подобная операция повторялась несколько раз. Таким образом, имел место твердофазовый характер переработки руд с целью их обогащения при сравнительно низких температурах.

Наши древние мастера весьма экономно расходовали топливо, свидетельством чему является многоступенчатость процесса плавки. Доплавку меди проводили в той же печи, где обогащалось первичное сырье или выплавлялась черновая медь из окисленных руд. Одна печь как минимум выполняла четыре операции: обжиг руды, переработку штейновой массы, выплавку меди и рафинирование.

Употребление сменных горшков – тиглей – позволяло вести плавку на одном месте в течение продолжительного времени. Формы для выплавки металла готовились из мягкого песчаника с отшлифованными сторонами. Среди них имелись модели для отлива ножей и зеркал.

Учитывая сложность устройства печей – их техническую продуманность и хорошее качество продукции – можно без всяких преувеличений говорить о высоком профессионализме наших древних мастеров.

Безусловно, плавка меди и получение на ее основе нового металла – бронзы – основывались как на опыте предшествующих поколений местных специалистов, так и на заимствованиях передовых технологий из других регионов. Освоение техники плавки достигалось исключительно кропотливым трудом, накоплением знаний и долголетним опытом.

Наши предки прошли долгий путь проб и ошибок в деле добычи и плавки руды, прежде чем добились расцвета металлургии в эпоху поздней бронзы. Рудокопы Жезказгана, к примеру, в древности добыли свыше миллиона тонн руды, вместившей не менее 10 тыс. тонн меди.

Для древнего мира и средних веков такие значительные объемы производства и высокие технологии – огромное достижение. Плавка металлов в Казахстане имела в то время великое значение для ойкумены, раскрыв возможности безграничного развития человеческой цивилизации.