Муза Каюма Мухамедханова

О самом ученом, спасшем в годы сталинских репрессий целые пласты культуры казахского народа, – канонические тексты XV–XX веков, философ и культуролог Ауезхан Кодар писал: «… Каюм Мухамедханов – выдающийся зачинатель абаеведения, крупный ученый-текстолог, уникальный специалист по казахской культуре эпохи Алаш-Орды, казахский первопроходец во многих областях нашей национальной культуры. Бывает так, что один человек может заменить собой не только институт, но и целую Академию наук… Личность ренессанс­ная и достойная всяческого культивирования».

К этой оценке вклада ученого в отечественную науку и культуру его супруга Фархинур, мать их десятерых детей, имеет самое непосредственное отношение.

– Исследуя в очередной раз личный архив отца, мы нашли недавно две интересные фотографии и подписи к ним, – рассказывает Дина Мухамедхан, дочь этой достойной четы. – История заслуживает внимания. На одной изображен молодой человек в буденовке – герой-панфиловец Балтабек Жетписбаев. Он написал напутствие сыну Каюма Мухамедханова: «Дегдар, этот аташка буденовец Балташ. Будьте достойны старшего поколения».

На втором фото зафиксирована встреча панфиловцев в 1961 году в Алма-Ате, а подпись, сделанная на обороте тем же Балтабеком Жетписбаевым, обращена уже к Фархинур: «Фая, Вы такой же герой, как 28 панфиловцев». Он написал это, зная, что именно ее самоотверженная любовь и поддержка сохранили жизнь самому Каюму. Она всю жизнь берегла его рукописи и монографии.

В трагическиом декабре 1951 года ученый был арестован, вскоре ему вынесли страшный приговор – 25 лет лишения свободы за то, что занимался исследованием жизни и творчества Абая.

С тех пор все заботы о детях и хлопоты за мужа легли на плечи Фархинур. Судьба, к счастью, щедро одарила ее не только редкой красотой, умом и женской мудростью, но и стойкостью к ударам судьбы, благородством души. Впрочем, с такой родословной, как у нее, она и не могла быть другой.

Сведения о предках Фархинур ее муж, Каюм Мухамедханов, нашел в «Адресе-Календаре» за 1904 год, где была размещена информация о назначении Ахмеджана, отца Фархинур, имамом в Семипалатинскую двухминаретную мечеть.

На этом листе календаря Каюм сделал пометку, что ее дед Муслимжан и прадед Мамежан также служили имамами в той же мечети. А в 2018 году Нурлан Кабдихак, докторант-исламовед и преподаватель одного из университетов США, сообщил семье, что, оказывается, еще в 2001 году были изданы «Материа­лы исламской истории г. Семипалатинск. Две рукописи Ахмад-Вали аль Казани и Курбанали Халиди». Книга была переведена на английский язык и издана в Берлине. На страницах 32 и 76 идет повествование о трех имамах – Ахмеджане, Муслимжане и Мамежане. Так из этих двух важных источников выстрои­лась полная картина о родословной Фархинур.

Дочь, внучка и правнучка семипалатинских имамов, она разделила трудную судьбу семьи Каюма Мухамедханова. В доме отца ее супруга – мецената, предпринимателя, сподвижника алаш­ординцев Мухамедхана Сейткулова (1870–1937) – часто собирался цвет нации. Среди них был и Мухтар Ауэзов, которого Мухамедхан называл своим младшим братом. Здесь, в этом доме, проходили первые репетиции пьес будущего создателя «эпопеи казахской жизни» – «Еңлік-Кебек», «Қарагөз», «Бәйбіше-тоқал», «Ел ағасы».

Современники тех дней запомнили такой эпизод. Как-то в начале лета 1940 года Мухтар Ауэзов попросил мать Каюма Макыпжамал и его супругу Фархинур надеть сохранившиеся в их доме национальные женские наряды. Писатель пояснил, что он готовит к постановке в Алма-Ате пьесу об Абае и эти фотографии необходимы театральному режиссеру Аскару Токпанову и художнику театра Василию Голубовичу для воссоздания исторически верного образа казахской женщины эпохи Абая. Теперь эти фотографии – семейные реликвии, ставшие частью истории нашего народа.

Благодаря поддержке Мухтара Ауэзова Каюм Мухамедханов открыл впоследствии метод текстологического анализа канонических текстов Бухар жырау, Кабанбай батыра, Богенбай батыра, Махамбета и, конечно же, Абая и его последователей, стал автором концепции «Абай-Алаш», где красной линией шла мысль о том, какое влияние оказал степной гений на мировоззрение алашординцев.

Учитель и ученик

Юная Фархинур (ей было всего 18, когда она вышла замуж за Каюма) сразу окунулась в это высокое, в хорошем смыс­ле, общество. Алашординцы и ученики Абая, потомки исторических личностей, акыны и деятели театра были постоянными гостями в доме отца Каюма.

А потом в их с Каюмом дом приходили Алькей Маргулан, Каныш Сатпаев, Жамбыл Жабаев, Хаджимукан Мунайтпасов, Ахмет Жубанов… Всех этих великих она радушно привечала за своим щед­рым казахско-татарским дастарханом. Естай (Естай Беркимбаев – акын, певец и композитор), погостив в 1939 году две недели у Каюма, был восхищен красотой и гостеприимством его жены. Он посвятил ей песню, а стихов в ее честь и до этого было написано немало многочисленными друзьями дома.

Сама Фархинур была интересным рассказчиком, играла на фортепиано и пела вместе с гостями на казахском, татарском, русском, украинском языках. Продолжая традиции родового дома Мухамедхана и Макыпжамал Сейткуловых, она объединяла людей разных национальностей и взглядов.

Безоблачное семейное счастье, которое юная келин бережно выстраивала, было нарушено в 1937 году, когда в очередной (четвертый) раз арестовали отца Каюма. Теперь уже навсегда. Родным сказали, что Мухамедхану Сейткулову дали 10 лет без права переписки, но это была ложь – он был почти сразу же расстрелян. Причина все та же – передовые взгляды, связь с алашординцами.

Но дом Мухамедхана не опустел, он продолжал притягивать людей. Мухтар Ауэзов, приезжая на родину, в Семипалатинск, всегда останавливался только у Мухамедхановых. Привязанность к этому дому у писателя была не случайной. Он стал родным человеком отцу Каюма, который всячески поддерживал молодого человека.

В этом доме он шестилетним мальчишкой впервые увидел Абая – гений тоже бывал в гостях у Мухамедхана Сейткулова, и Каюму было столько же лет, когда впервые увидел живьем в этих стенах будущего классика.

Фархинур заботилась об Ауэзове, как о родном отце: обстирывала, обшивала, вкусно кормила, а главное – создавала атмосферу для комфортного общения великого писателя и начинающего литературоведа Каюма.

Вот так крепла их дружба, переросшая в сотрудничество. В 1938 году Ауэзов доверил ученику сбор материала, необходимого для задуманного им романа об Абае: требовались поездки в абаевские места, разговоры с его земляками-современниками и т. д.

Летом 1940 года Мухтар Ауэзов больше месяца жил в доме своего ученика. Они тогда готовили к открытию первый в стране Музей Абая и обсуждали исследования Каюма по текстологии самого поэта и его учеников. Свято чтя своего великого учителя, молодой ученый никогда не сворачивал с пути, заданного Мухтаром Ауэзовым, – исследовать концепцию «Абай-Алаш», эпос, фольклор и беречь канонические тексты.

В скульптурной композиции «Ұстаз бен шәкірт» – «Учитель и ученик» (открыта в Семее в сентябре 2022 года), посвященной Мухтару Ауэзову и Каюму Мухамедханову, автор, скульптор Нурбол Калиев смог точно показать этот творческий союз. Ауэзов сидит в кресле, а Мухамедханов стоит позади, приложив правую руку к сердцу (символ верности их общему делу) и выставив одну ногу вперед (символ приверженности однаж­ды выбранному пути), а левой рукой прикрывая (защищая) спину учителя. Оба смотрят в одном направлении – туда, где стоит памятник Абаю.

Президент Касым-Жомарт Токаев, открывая вместе с сыном писателя Муратом Ауэзовым этот памятник, отметил, что «Мухтар Ауэзов – писатель, взошедший на вершину мировой литературы, а Кайым Мухамедханов – близкий соратник и ученик великого писателя. Всю свою жизнь он посвятил исследованию наследия Абая, Шакарима и движения «Алаш». Пройдя репрессии, он выдержал испытания судьбы, верно служил своему народу».

Верный архивист

Фархинур была в курсе всего, над чем работал Каюм, знала расписание его занятий со студентами и встреч с разными людьми. Сохранение его архива и трудов стало делом ее жизни.

Она смогла спасти лишь малую часть архива супруга, горько сознавая, что львиная доля трудов Каюма уже конфис­кована. Первый раз (это было 1 декабря 1951 года) она незаметно выкинула рукописи и изданные монографии супруга с открытого балкона прямо на снег, а потом спрятала их у родственников и друзей семьи.

Благодарные ученики Каюма, которые тоже находили тепло и уют в его доме, посвятили ей, музе их учителя, немало стихов. Они не просто восхищались ее красотой, но в первую очередь – ее верностью человеку, с которым была рядом в самые трудные для него минуты. Листочек серой бумаги со стихотворением «Сүйген жан» – «Посвящение любимой», написанное Каюмом в Карлаге в трагический для семьи 1952 год, она берегла пуще глаза. Оно и в переводе на русский язык не утратило силы звучания:

Супруга, мать, любовь и не иначе,

Как пред святой,

склоняюсь головой.

Представ, как мать,

ты возвышала грудь.

Единственная, верная навечно,

В любви как светоч, в чем была

и суть.

Кристально чистой прослыла

душой.

Горжусь я человечностью такой.

Крепись, чтоб одолеть огонь

и воду.

Сохранились архивные документы, рассказывающие, как Фархинур боролась за Каюма, писала в разные инстанции, где пыталась доказать незаконность его ареста, отъема жилья, имущества и денег, так необходимых для содержания детей. Семья пережила ужасы конфис­каций, которые начались в день ареста Каюма 1 декабря 1951 года и продолжались до самой смерти Сталина. Забрав все, семью из восьми человек насильно переселили в самую маленькую комнату большой трехкомнатной квартиры в центре Семипалатинска.

После вынесения судом Каюму страшного приговора – 25 лет заключения – Фархинур, работая на износ, чтобы прокормить детей, успевала писать письма и готовить мужу нехитрые посылки. Дети, следуя примеру матери, тоже поддерживали отца, рассказывая ему в письмах о своих маленьких детских радостях.

Находясь в заключении и не зная, увидит ли он вновь свою семью, Каюм писал детям:

«…И еще строго наказываю всем: никогда и никому не лгите. Никогда никого не обманывайте. И что бы ни случилось, говорите всегда только правду. Любимые дети! С вашей стороны это будет большая помощь для меня. Я многим обязан вам. Но сейчас ничего поделать не могу. Увидимся в здравии и благополучии. Всякое бывает в жизни. Нужно терпеть. Не унывать и не отчаиваться. Мы честны и справедливы по отношению к себе и к людям. И пусть все закончится хорошо.

Целую всех! Қайым. Теміртау. 16⁄II– 1953 ж».

«Нет жизни без тебя»

Будучи фанатично преданной делу, которым занимался муж, Фархинур была при этом очень восприимчивой ко всему новому, и ей, как вспоминают дети, не было чуждо ничто человеческое. Когда в 1978 году в СССР впервые приехал американский боксер, любимец семьи Мухамедхановых Мохаммед Али, Канагат, их сын, узнав, что из Москвы спортсмен полетит в Ташкент, уговорил мать поехать туда, чтобы хотя бы издалека увидеть живьем любимого спортсмена.

Канагат взял с собой фотоаппарат, но даже если и позволят, то кто сфотографирует его со спортсменом? И он стал срочно обучать этому маму, которая до этого никогда в жизни не держала в руках фотокамеру.

Им посчастливилось случайно оказаться в одном самолете, летевшем из Ташкента в Самарканд, куда направлялся спортсмен. Когда самолет приземлился, Канагат направился к Мухаммеду Али, но представители КГБ преградили путь: нельзя. Демократичный американский спортсмен, увидев это, позвал Канагата к себе. И тут Фархинур сделала ставшие историческими снимки. Эти фотографии для семейного альбома стали памятью для двух стран.

Она любила музыку, причем и классику, и эстраду. Когда в Ленинград в 1985 году приехал итальянский певец Тото Кутуньо, а Фархинур в это время как раз навещала учившихся там детей, то она, конечно, не могла упустить такой шанс: все Мухамедхановы дружно отправились на концерт. Букет от нее тронул певца. «Вы как моя мама. Осторожно, мама», – сказал он, когда она поднималась на сцену. «Спасибо, мама, спасибо», – повторял он, помогая ей спуститься со сцены.

В день смерти Фархинур (26 сентября 1990 года) Каюм написал горестные строки: «Ты ушла туда, откуда не возвращаются, а я застрял в этом мире, в котором мне нет жизни без тебя». Он прожил без нее 14 лет, не скрывал, что в этом мире его держит только работа.

В те годы был уже снят запрет на темы, которыми он занимался более полувека, и его жизнь вновь заполнилась всем тем, чем он занимался с конца 1930 годов до ареста в декабре 1951-го, и была продолжена в январе 1955 года, когда ему, лишенному всех ученых званий, но выпущенному на свободу, пришлось начинать жизнь в науке с чистого листа.

С середины 1980-х годов Каюм начал публиковать сенсационные статьи об алашординцах, Шакариме и их трудах, о том, что стоит за его концепцией «Абай-Алаш», и многое другое. И, как всегда, просвещал население.

Фархинур, которая вместе с ним прошла через тернии, была свидетелем его борьбы за народное наследие и историческую правду, не довелось увидеть это, а он в те годы жил и работал так, словно она незримо всегда была рядом с ним и освещала своей мягкой улыбкой каждый его шаг.