Секретная операция под кодом № 71

После того как Россия в одностороннем порядке 26 июля 1993 года провела замену денег образца 1961–1992 годов, казахстанский рубль начал резко обесцениваться. Его официальный курс составил 67 копеек за российский рубль. Еще стремительнее начала ухудшаться ситуация в экономике. К началу августа долги по зарплате достигли 200 млрд. рублей, а задолженность предприятий за полгода по ссудам банков увеличилась в 7,7 раза и достигла 397 млрд. рублей. Из республики вымывался товар, а обратно шли напрочь обесценившиеся рубли.

Поэтому в середине 1993 года было принято решение о создании госкомиссии по введению национальной валюты, которую возглавил Премьер-Министр Сергей Терещенко. Разработкой документации занялась специальная рабочая группа во главе с Даулетом Сембаевым, бывшим тогда первым заместителем Премьер-Министра. В группу вошел и Валентин НАЗАРОВ, на тот момент советник председателя Нацбанка. Нынче Валентин Константинович на пенсии, но очень хорошо помнит те дни. В канун 20-летней годовщины тенге он поделился своими воспоминаниями.

– Валентин Константинович, я знаю, что имя валюте дал Саук Такежанов, который тогда возглавлял комитет Парламента. Наверное, это был наименее спорный вопрос, поскольку ситуация требовала решения дела по существу?

– Напомню, что он в числе первых вслух сказал о необходимости введения своей валюты. И с ее названием – тенге – определились еще в ходе дискуссий в Верховном совете. А стократную часть тенге назвали тиын.

Вопрос о введении национальной валюты особенно стал актуальным в конце 1991 – начале 1992 года. Тогда в экономике отмечалась гиперинфляция, были сложности со снабжением наличностью. К тому же некоторые республики уже ввели свои собственные валюты. Но поскольку коэффициент обмена был низкий, а наличности было много, то начался неконтролируе­мый сброс рублей в Казахстан. Тогда на фоне раскручивающейся гиперинфляции, падения экономики, невыплат зарплат, пенсий, все понимали, что нужно принимать кардинальные меры, срочно защищать экономику республики от сброса старых денег из СНГ.

– Рабочей группе пришлось нелегко: готовых шаблонов, опыта, наверное, ни у кого не было?

– В группу вошли профессио­налы, но задача, поставленная руководством страны, была для всех принципиально новой: отработать алгоритм, провести расчеты курса обмена, объема эмиссии. Поэтому при подготовке к переходу на тенге мы изучили опыт введения собственной валюты в других странах, включая страны СНГ. И впоследствии Нацбанком было подготовлено 18 протоколов документов, регулирующих ход реформы.

Также нужно было определиться с вариантами ввода валюты: промежуточное, параллельное, прямое введение тенге. Нужно было выбрать валютный режим: свободно плавающий курс, плавание курса в пределах диапазона, привязка к одной валюте, привязка к корзине валют. Важны были и процедурные вопросы: коэффициент и лимит обмена, размеры конвертации банковских счетов и других финансовых активов. Требовалось решить вопросы обеспечения стабильности нацио­нальной валюты и обеспечения ее золотовалютными резервами. Необходимо было определиться и с приемлемой денежно-кредитной политикой. Все это было изложено в подготовленной рабочей группой концепции введения национальной валюты и сценарии мероприятий.

Особое внимание уделялось вопросу изготовления банкнот и монет. Подготовкой дизайна тенге занимался авторский коллектив под руководством Тимура Сулейменова. Было рассмотрено несколько вариантов. Помню, был даже вариант банкноты с портретом Нурсултана Назарбаева. Президент посмотрел этот вариант и пошутил, дескать, «хорошо» поработали. И категорически потребовал немедленно заменить этот дизайн. Что и было сделано.

– А на вас лично, насколько я помню, возлагалась задача обеспечить расчеты…

– Да, мне и Галине Георгиевне Старастенко предстояло вывести цифровые показатели: объем эмиссии, курс обмена, количество руб­лей, находящихся в обращении. Что было непросто, поскольку инфляция галопировала. К примеру, когда мы только начали подсчитывать пропорции, то коэффициент обмена составил 1 к 100. А через год, когда нужно было обменивать, коэффициент вырос пятикратно. И хотя мы напечатали объем, исходя из первоначального коэффициента, госкомиссия приняла решение менять 1 к 500. Но допечатывать тенге уже было поздно: инфляция превышала 2 000%. И всем нам было понятно, что переходить на тенге нужно, не дожидаясь 1994 года.

– Вам помогали и консультанты различных международных финансовых организаций. Кого из них помните?

– Для консультаций был приглашен английский финансист доктор Л. Пейн. До этого он консультировал центральные банки ряда стран по этому же вопросу, он и Казахстану оказал серьезную помощь. Господин Пейн предложил нам сделать высшим номинал, равный средней зарплате по стране. На тот момент она равнялась, по нашим подсчетам, 120–130 тенге. Применив метод Пейна, мы подсчитали, что республике необходимо 2,3 миллиарда новых тенге. Уже к началу 1993-го заказ на банкноты был выполнен. Они были доставлены прямыми спецрейсами в Джамбул – там было хорошее хранилище. Я помню, что деньги сопровождал М. Турсунов, поскольку он был специалистом по наличной валюте.

– Известно, что первый ряд тенге был напечатан в строгой секретности в Англии компанией «Харрисон и сыновья». Работавший в этом проекте Крис Мэтьюс рассказывал, что этот секретный заказ из Казахстана шел под кодом 71. А какие банкноты стали печатать уже в нашей стране?

– Все казахстанские деньги, начиная с двухтысячных банкнот, стали печататься у нас, поскольку к тому времени в структуре Нацбанка появились Банкнотная фабрика и Монетный двор.

– Обмен прошел по плану?

– Все процедуры перехода на тенге были выполнены в соответствии с принятым сценарием. Накануне обмена Президент выступил по телевидению, в СМИ были опубликованы порядок, сроки и условия обмена рублей на тенге. Обмен начался в 8 часов утра 15 ноября 1993 года и успешно завершен 20 ноября этого же года в 20.00. В результате из обращения было изъято банкнот СССР образца 1961–1992 годов на сумму 950,6 миллиарда рублей. Что подтвердило точность прогноза о количестве рублей, находящихся на территории республики.

– Но с тиынами не получилось: металлические вошли в оборот, когда надобность в них отпала…

– К сожалению, на Ульбинский металлургический комбинат, где запускался специальный цех, не успели завезти оборудование из Германии. Но ждать до 1994 года было нельзя. Хотя по этому поводу тоже начались дебаты: вводить тенге после чеканки тиынов или вводить нацвалюту без них. Некоторые предлагали «не мелочиться» и вводить только тенге. Но поскольку 200 тенге был высший номинал, нельзя было обходиться без мелочи. Наша рабочая группа настояла на том, что мелочь должна быть, и тогда было найдено решение – бумажные тиыны. Их напечатали за неделю, а прожили они немногим больше. Но свою роль разменной монеты выполнили.

– Вы были причастны к уникальному финансовому проекту. А как спустя годы оцениваете значимость этого шага для страны?

– Сегодня мы все понимаем, сколь велика заслуга Нурсултана Назарбаева в том, что это решение было принято. Переоценить его значение невозможно: с переходом на тенге Казахстан резко пошел вперед. В короткие сроки удалось преодолеть основные проблемы 90-х годов: гиперинфляцию, спад производства, задержки зарплаты и других выплат. Переход на тенге не только позволил решить острые проблемы молодой страны, но и создал важные предпосылки для экономического роста, который, несмотря на кризисы, продолжается и сейчас.