Земля заповедная
1295
Любовь ДОБРОТА, Южно-Казахстанская область
У истоков создания самого первого заповедника Средней Азии и Казахстана стоял Турар Рыскулов, а первым директором был украинский дворянин Борис Тризна. Он родился в 1867 году в Киеве, но практически вся его сознательная жизнь прошла в Туркестанском крае. В 1887 году курсант Константиновского военного училища был отправлен солдатом в Ташкент, в Третий Туркестанский стрелковый батальон. Спустя пять лет его перевели офицером в Восьмой линейный батальон в Ката-Курган. В 1917 году он уже комиссар Сыр-Дарьинской области, а затем и краевой комиссар военной народной охраны Туркестанских путей сообщения.
Член Российского географического общества, Б. Тризна в 1922 году получает назначение на должность начальника по охране зарослей дармины при Чимкентском сантонинном заводе, а вскоре становится помощником директора этого предприятия. Борис Петрович был одним из организаторов, а потом и директором музея в Чимкенте, совмещая эту должность с работой в Туркомстарисе – Туркестанском комитете по делам музеев и охраны памятников старины, искусства и природы. Это был хорошо образованный человек, свободно владевший помимо родного украинского и русского также французским и казахским языками.
Именно по его инициативе организуется комиссия охраны мечети Хаджи Ахмеда Ясави в Туркестане, создается цитварный заповедник в Кабулсае. Он также настоял на создании в 1924 году первого в СССР Каратауского палеонтологического заповедника, ставшего частью Аксу-Жабаглинского заповедника, работы по определению границ которого начались ровно 90 лет назад, в феврале 1925 года. А уже 14 июля 1926 года Совнаркомом КазАССР было принято постановление об учреждении заповедника Аксу-Жабаглы. 27 мая 1927 года его утвердил Совнарком РСФСР.
В первые, самые трудные десять лет становления заповедником руководил Борис Петрович, считавший своим долгом сохранить уникальную территорию. Уже в первый год работы он устанавливает столбы с соответствующими надписями на русском и казахском языках, четко обозначавшие границы Аксу-Жабаглы. Рекомендуя Б. Тризну на должность директора заповедника Аксу-Жабаглы и уполномоченного по охране природы Сырдарьинской губернии, Туркомстарис в письме Губернскому исполнительному комитету особо подчеркивает его авторитет среди местного населения: «Безупречность Б. Тризны, проживающего в Туркестане несколько десятков лет, всем известна, и отношение к нему местного коренного населения не оставляет желать лучшего. При вручении дела охраны и общего наблюдения за заповедником Б. Тризне Комитет будет уверен, что это дело находится в надежных руках и избавит как Комитет, так и Губисполком от ряда недоразумений и эксцессов между охраной и населением».
Борис Петрович был убежден, что вмешательство человека в жизнедеятельность этого уголка природы должно быть сведено к минимуму. Архивные документы свидетельствуют, что сделать это было не так-то просто. «Покушения на заповедник увеличиваются… Пора найти средства поддержать престиж Советской власти и ее распоряжений и охранить научные ценности заповедника, о которых знает и Европа», – сообщает директор заповедника в Губернский отдел народного образования о нарушениях со стороны отдельных лиц установленных запретов заходить на территорию заповедника, выпасать здесь скот и т. д.».
Он не уставал остро ставить вопрос о неприкосновенности заповедника даже тогда, когда засушливым летом 1927 года бескормица нависла над 20 000 голов скота в Тюлькубасском районе. Сырдарьинский Губисполком 20 июня 1927 года постановил: «Просить Казахский Совет народных комиссаров разрешить предоставить до 1 сентября 1927 года под выпас скота заповедник Аксу-Жабаглы как единственное урочище, где выпас возможен».
Б. Тризна отреагировал мгновенно, отправив в Губисполком докладную записку, в которой убедительно обосновал, что не более 500 десятин пастбищной площади заповедника не спасет положения, но стравливание его массивов нанесет непоправимый ущерб растительности. К его голосу прислушались. Совет народных комиссаров КазССР 13 июля 1927 года постановил: «Признать, что заповедник Аксу-Жабаглы, имеющий исключительное научное значение, не может быть использован, даже частично, для каких бы то ни было целей, кроме научных».
Усилия Б. Тризны не оказались напрасными: первому директору удалось сделать заповедник, который он называл своим любимым детищем, действительно зоной покоя. На протяжении десяти лет воздействие человека было сведено к минимуму. В отчете за 1929–1930 годы он отметил, что «нарушений заповедности с каждым годом все меньше». А в мае 1932 года в сектор науки Наркомпроса РСФСР директор сообщает: «Мы разъяснили многое несознательным, мы научили тех, кто действительно не знал, и в меру разумения и своих сил популяризировали охрану природы в массах». К слову, Борис Петрович в первое время охрану организовал на свои средства. И так продолжалось, пока молодое советское государство не окрепло и не стало финансировать объездчиков. Уже в первый год создания заповедник остался без средств к существованию. Основанный на скудные средства Туркомстариса, он осенью был передан Наркомпросу, который в свою смету на 1926–1927 годы вносил расходы по содержанию заповедника Аксу-Жабаглы. Однако в центре эти расходы в госсмету не приняли.
В августе 1927 года директор заповедника сообщает Средазкомстарису о том, что все наблюдатели несут службу на собственных лошадях, что пал конь старшего наблюдателя, а средств, чтобы приобрести нового, нет. Не улучшилось положение заповедника и в следующие четыре года. Потребовался неординарный подход, чтобы объездчики, кто на лошади или осле, а кто, по примеру директора, пешком, продолжали работу. Причем не только по охране территории. Пока первому директору не удалось привлечь к исследовательской работе ученых- зоологов, почвоведов, ботаников, гидрогеологов, геологов, охранники вели дневники полевых наблюдений за флорой, фауной и состоянием погоды, ремонтировали горные тропы, планировали устройство переправ и мостов через горные реки, строили сторожки.
Одна из них, известная как домик Тризны, построена в 1930 году по инициативе Бориса Петровича на левом склоне ущелья Кши-Каинды на высоте 1 730 м над уровнем моря. Примерно в 500–600 м выше по ущелью находится известный водопад Кши-Каинды. Это удивительно удачное место для расположения избушки-сторожки, на протяжении долгих десятилетий остававшейся единственной полевой базой на территории заповедника. Естественно, что многие ученые, туристы, участники экспедиций, пережидая в ней непогоду, добрым словом вспоминали первого директора.
Борис Петрович всегда неустанно заботился о расширении заповедной территории. Его беспокоило, что ряд крупных видов млекопитающих, к примеру, архаров, козлов и кабанов, мигрируют в холодное время года за пределы охраняемой территории. Благодаря хлопотам Б. Тризны в 1929 году к первоначальным 29 712 га было добавлено еще 825 га. Но директор и дальше настаивал на расширении границ охраняемой зоны, чтобы сохранить уникальные уголки первозданной природы.
– Заповедная зона Аксу-Жабаглы уникальна, – говорит директор заповедника Айтбек Менлибеков. – На его территории хорошо сохранились останки животных и растений, существовавших в водах и по берегам озер в юрский период – 140 миллионов лет назад. Такие места на Земле найдены в Шотландии, Индии, Японии, Грузии, Таджикистане. Но Каратауское захоронение считается самым уникальным и богатым из всех открытых. В горной части представлены основные высотные пояса растительности от полупустынь до горной тундры и снежного ледового пояса на высоте от 1 000 до 4 280 метров над уровнем моря. Флора заповедника характеризуется высокой эндемичностью: нигде, кроме Аксу-Жабаглы и территории прилегающих хребтов Тянь-Шаня, не встречается. Одних только мхов шестьдесят видов произрастает, почти столько же лишайников. Флора насчитывает двести видов водорослей и почти полторы тысячи деревьев, кустарников, растений, сорок из которых занесены в Красную книгу как исчезающие.
В Аксу-Жабаглы есть деревья, которые насчитывают тысячелетнюю историю. Арча растет очень медленно. Говорят, не более одного сантиметра в год. Не найти это дерево на тех участках заповедника, где производят сенокос и выпасают скот. Оно любит тишину и укромность, отдаленность от человека и цивилизации. В Аксу-Жабаглинском заповеднике произрастают три вида арчи, считающейся своеобразным символом заповедной территории. Ее плоды служат кормом для многих животных, в том числе белокоготного или, как его еще называют, тянь-шаньского медведя. Он считается вегетарианцем, хотя иногда не брезгует и падалью. 90% его рациона составляют плоды шиповника, смородины, яблони, арчи. По тому, насколько комфортно чувствует себя это дерево, судят о состоянии заповедника.
Уникальные палеонтологические находки в заповеднике значительно пополнили сокровищницу мировой науки, позволили разгадать ряд загадок и найти связующие звенья в непрерывной цепи развития жизни на Земле, а также определить характер и особенности изменения климата в определенные эпохи. Оставили здесь следы деятельности и наши далекие предки. На левобережье реки Жабаглы на высоте 3 700 м над уровнем моря в районе вершины Каскабулак находятся порфиритовые камни. На их гладких боках древние люди оставили рисунки животных, людей, сцен охоты.
Петроглифы изображают, например, маралов, что свидетельствует о том, что они, истребленные в конце XIX века, всего полвека назад, изначально обитали здесь. Сегодня они прижились. Наверняка это обстоятельство очень обрадовало бы Бориса Тризну, ратовавшего за неприкосновенность этого первозданного уголка природы.
Член Российского географического общества, Б. Тризна в 1922 году получает назначение на должность начальника по охране зарослей дармины при Чимкентском сантонинном заводе, а вскоре становится помощником директора этого предприятия. Борис Петрович был одним из организаторов, а потом и директором музея в Чимкенте, совмещая эту должность с работой в Туркомстарисе – Туркестанском комитете по делам музеев и охраны памятников старины, искусства и природы. Это был хорошо образованный человек, свободно владевший помимо родного украинского и русского также французским и казахским языками.
Именно по его инициативе организуется комиссия охраны мечети Хаджи Ахмеда Ясави в Туркестане, создается цитварный заповедник в Кабулсае. Он также настоял на создании в 1924 году первого в СССР Каратауского палеонтологического заповедника, ставшего частью Аксу-Жабаглинского заповедника, работы по определению границ которого начались ровно 90 лет назад, в феврале 1925 года. А уже 14 июля 1926 года Совнаркомом КазАССР было принято постановление об учреждении заповедника Аксу-Жабаглы. 27 мая 1927 года его утвердил Совнарком РСФСР.
В первые, самые трудные десять лет становления заповедником руководил Борис Петрович, считавший своим долгом сохранить уникальную территорию. Уже в первый год работы он устанавливает столбы с соответствующими надписями на русском и казахском языках, четко обозначавшие границы Аксу-Жабаглы. Рекомендуя Б. Тризну на должность директора заповедника Аксу-Жабаглы и уполномоченного по охране природы Сырдарьинской губернии, Туркомстарис в письме Губернскому исполнительному комитету особо подчеркивает его авторитет среди местного населения: «Безупречность Б. Тризны, проживающего в Туркестане несколько десятков лет, всем известна, и отношение к нему местного коренного населения не оставляет желать лучшего. При вручении дела охраны и общего наблюдения за заповедником Б. Тризне Комитет будет уверен, что это дело находится в надежных руках и избавит как Комитет, так и Губисполком от ряда недоразумений и эксцессов между охраной и населением».
Борис Петрович был убежден, что вмешательство человека в жизнедеятельность этого уголка природы должно быть сведено к минимуму. Архивные документы свидетельствуют, что сделать это было не так-то просто. «Покушения на заповедник увеличиваются… Пора найти средства поддержать престиж Советской власти и ее распоряжений и охранить научные ценности заповедника, о которых знает и Европа», – сообщает директор заповедника в Губернский отдел народного образования о нарушениях со стороны отдельных лиц установленных запретов заходить на территорию заповедника, выпасать здесь скот и т. д.».
Он не уставал остро ставить вопрос о неприкосновенности заповедника даже тогда, когда засушливым летом 1927 года бескормица нависла над 20 000 голов скота в Тюлькубасском районе. Сырдарьинский Губисполком 20 июня 1927 года постановил: «Просить Казахский Совет народных комиссаров разрешить предоставить до 1 сентября 1927 года под выпас скота заповедник Аксу-Жабаглы как единственное урочище, где выпас возможен».
Б. Тризна отреагировал мгновенно, отправив в Губисполком докладную записку, в которой убедительно обосновал, что не более 500 десятин пастбищной площади заповедника не спасет положения, но стравливание его массивов нанесет непоправимый ущерб растительности. К его голосу прислушались. Совет народных комиссаров КазССР 13 июля 1927 года постановил: «Признать, что заповедник Аксу-Жабаглы, имеющий исключительное научное значение, не может быть использован, даже частично, для каких бы то ни было целей, кроме научных».
Усилия Б. Тризны не оказались напрасными: первому директору удалось сделать заповедник, который он называл своим любимым детищем, действительно зоной покоя. На протяжении десяти лет воздействие человека было сведено к минимуму. В отчете за 1929–1930 годы он отметил, что «нарушений заповедности с каждым годом все меньше». А в мае 1932 года в сектор науки Наркомпроса РСФСР директор сообщает: «Мы разъяснили многое несознательным, мы научили тех, кто действительно не знал, и в меру разумения и своих сил популяризировали охрану природы в массах». К слову, Борис Петрович в первое время охрану организовал на свои средства. И так продолжалось, пока молодое советское государство не окрепло и не стало финансировать объездчиков. Уже в первый год создания заповедник остался без средств к существованию. Основанный на скудные средства Туркомстариса, он осенью был передан Наркомпросу, который в свою смету на 1926–1927 годы вносил расходы по содержанию заповедника Аксу-Жабаглы. Однако в центре эти расходы в госсмету не приняли.
В августе 1927 года директор заповедника сообщает Средазкомстарису о том, что все наблюдатели несут службу на собственных лошадях, что пал конь старшего наблюдателя, а средств, чтобы приобрести нового, нет. Не улучшилось положение заповедника и в следующие четыре года. Потребовался неординарный подход, чтобы объездчики, кто на лошади или осле, а кто, по примеру директора, пешком, продолжали работу. Причем не только по охране территории. Пока первому директору не удалось привлечь к исследовательской работе ученых- зоологов, почвоведов, ботаников, гидрогеологов, геологов, охранники вели дневники полевых наблюдений за флорой, фауной и состоянием погоды, ремонтировали горные тропы, планировали устройство переправ и мостов через горные реки, строили сторожки.
Одна из них, известная как домик Тризны, построена в 1930 году по инициативе Бориса Петровича на левом склоне ущелья Кши-Каинды на высоте 1 730 м над уровнем моря. Примерно в 500–600 м выше по ущелью находится известный водопад Кши-Каинды. Это удивительно удачное место для расположения избушки-сторожки, на протяжении долгих десятилетий остававшейся единственной полевой базой на территории заповедника. Естественно, что многие ученые, туристы, участники экспедиций, пережидая в ней непогоду, добрым словом вспоминали первого директора.
Борис Петрович всегда неустанно заботился о расширении заповедной территории. Его беспокоило, что ряд крупных видов млекопитающих, к примеру, архаров, козлов и кабанов, мигрируют в холодное время года за пределы охраняемой территории. Благодаря хлопотам Б. Тризны в 1929 году к первоначальным 29 712 га было добавлено еще 825 га. Но директор и дальше настаивал на расширении границ охраняемой зоны, чтобы сохранить уникальные уголки первозданной природы.
– Заповедная зона Аксу-Жабаглы уникальна, – говорит директор заповедника Айтбек Менлибеков. – На его территории хорошо сохранились останки животных и растений, существовавших в водах и по берегам озер в юрский период – 140 миллионов лет назад. Такие места на Земле найдены в Шотландии, Индии, Японии, Грузии, Таджикистане. Но Каратауское захоронение считается самым уникальным и богатым из всех открытых. В горной части представлены основные высотные пояса растительности от полупустынь до горной тундры и снежного ледового пояса на высоте от 1 000 до 4 280 метров над уровнем моря. Флора заповедника характеризуется высокой эндемичностью: нигде, кроме Аксу-Жабаглы и территории прилегающих хребтов Тянь-Шаня, не встречается. Одних только мхов шестьдесят видов произрастает, почти столько же лишайников. Флора насчитывает двести видов водорослей и почти полторы тысячи деревьев, кустарников, растений, сорок из которых занесены в Красную книгу как исчезающие.
В Аксу-Жабаглы есть деревья, которые насчитывают тысячелетнюю историю. Арча растет очень медленно. Говорят, не более одного сантиметра в год. Не найти это дерево на тех участках заповедника, где производят сенокос и выпасают скот. Оно любит тишину и укромность, отдаленность от человека и цивилизации. В Аксу-Жабаглинском заповеднике произрастают три вида арчи, считающейся своеобразным символом заповедной территории. Ее плоды служат кормом для многих животных, в том числе белокоготного или, как его еще называют, тянь-шаньского медведя. Он считается вегетарианцем, хотя иногда не брезгует и падалью. 90% его рациона составляют плоды шиповника, смородины, яблони, арчи. По тому, насколько комфортно чувствует себя это дерево, судят о состоянии заповедника.
Уникальные палеонтологические находки в заповеднике значительно пополнили сокровищницу мировой науки, позволили разгадать ряд загадок и найти связующие звенья в непрерывной цепи развития жизни на Земле, а также определить характер и особенности изменения климата в определенные эпохи. Оставили здесь следы деятельности и наши далекие предки. На левобережье реки Жабаглы на высоте 3 700 м над уровнем моря в районе вершины Каскабулак находятся порфиритовые камни. На их гладких боках древние люди оставили рисунки животных, людей, сцен охоты.
Петроглифы изображают, например, маралов, что свидетельствует о том, что они, истребленные в конце XIX века, всего полвека назад, изначально обитали здесь. Сегодня они прижились. Наверняка это обстоятельство очень обрадовало бы Бориса Тризну, ратовавшего за неприкосновенность этого первозданного уголка природы.
