Загадка Натальи Аринбасаровой

За роль Маншук Маметовой, первой казашки – Героя Советского Союза, актриса Наталья Аринбасарова должна была получить Госпремию СССР. Однако случилось это только через 10 лет, и получила она ее уже за другую картину.

– Фильм «Песнь о Маншук» – один из самых моих любимых, – рассказывает Наталья Утевлевна. – Сценарий Андрей Кончаловский, мой тогда еще муж, писал специально для меня с учетом моих данных. Даже мама Маншук сказала, что я похожа на ее дочь. Не знаю, пробовали ли кого-то другого на «Казахфильме» на эту роль, но я летала в Алма-Ату, чтобы «размять» материал, меня снимали на фоне декораций в военной форме, подстриженной под мальчика.

И хотя мы отталкивались от биографических данных Маншук Маметовой, мне хотелось сыграть собирательный образ девушки того удивительного военного поколения, о котором так замечательно написал Александр Фадеев в своей «Молодой гвардии». Через эту книгу (она была для меня настольной) я смогла понять характер молодежи тех лет. Когда началась война, вчерашние школьники, почти дети, воспитанные на примерах героев Октябрьской революции и Гражданской войны, рвались на фронт, они считали честью совершить подвиг во имя Родины. Моя Маншук была одной из них.

В Белоруссии, где мы снимали фильм в 1969 году, было очень много памятников, посвященных войне, а в музеях – страшных свидетельств о зверствах фашистов. Ощущение, что ты ходишь по земле, каждый сантиметр которой полит кровью, очень помогало в работе над образом.

– Каково это – сниматься в картине о войне?

– Трудно. Во-первых – огромная ответственность: нельзя было сыграть плохо такую героиню. Во-вторых, фильм снимал Мажит Бегалин, режиссер-фронтовик, вернувшийся с войны без одной руки. Когда Мажит Сапаргалиевич учил меня, как наматывать на ноги портянки, костюмерша говорила, что их в кадре все равно никто не увидит, можно надеть нос­ки. Я отвечала ей, что все должно быть по-настоящему. А еще я училась владеть всеми видами оружия, ползать по-пластунски, метать гранаты, пулемет Максима стал моим другом – научилась разбирать, смазывать и собирать его. Он весил 64 кг, а я – 47. В кадре есть сцена, где я тащу его за собой в гору, а на мне еще патронташ. Вечный дым (кадры сильно задымляли), земля, прилипшая к волосам и лицу, – я очень уставала физически. Когда после съемок приезжала в гостиницу, не было сил даже раздеться: падала на коврик, спала какое-то время и только потом шла в душ.

Мне нужно было передать психологическое состояние героини и ее сильный, цельный характер. История Маншук непростая. Она считалась дочерью врага народа. Когда отца арестовали, ее исключили со второго курса Алматинского мединститута. Мать тогда призналась, что она им приемная дочь, поэтому может восстановиться в институте. Маншук сказала, что не откажется от отца, и своей жизнью докажет, что он был настоящим коммунистом. И хотя нам не особо разрешили озвучить эту линию, в голове и сердце она
у меня осталась.

Атмосфера на съемках была удивительной. Главную мужскую роль, разведчика Ежова, сыграл Никита Михалков, Андрей тоже специально на него писал эту роль, а казахского парня Джаркенбаева играл Нуржуман Ихтымбаев. Это теперь он великий актер, а тогда это была, по-моему, одна из первых его ролей. Он был такой яростный в кадре, ему так хотелось сниматься в кино. Я рада, что потом мы с ним снимались в нескольких фильмах.

– Говорят, этот фильм едва не сделал Вас лауреатом Государственной премии СССР...

– Я об этом узнала только в 1979 году, когда меня выдвинули на нее за роль Камшат Салтаевой в фильме «Вкус хлеба». Сотрудницы комитета по присуждению этой премии, куда я зашла заполнить какие-то бумаги, сказали, что очень рады, что хотя бы в этот раз получу эту награду. «Что значит
«в этот раз»? – удивилась я. Вот тогда они мне и сообщили, что еще 10 лет назад меня выдвигали на Госпремию СССР за роль Маншук, но казахская сторона не прислала нужных документов. Не думаю, что это было неправдой. Какой им был смысл обманывать меня? Я, конечно, расстроилась немножко, потому что в 23 года получить такую высокую награду – одно, а в 33 – другое.

Захарушка, ДепардЬе и АЛЖИР

– А как у Вас складывались отношения с «Казахфильмом»?

– В нашей профессии всегда есть конкуренция и какая-то ревность. Но я к этому привыкла с детства, меня воспитывал балет, где тоже есть этот элемент – кто лучше. Потом я услышала, нет, даже прочитала в стенограмме одного съезда: казахстанские актрисы обижаются, что им перепадает только то, от чего я отказываюсь. Меня это очень удивило: те, кто жил в Алма-Ате, всегда могли прийти на кинопробы, мне это было сложнее сделать – я жила в Москве. В работе мне помогало и подстегивало то, что я всегда сама себе говорила: «Я не красавица. Могу взять только умением играть». Помню, на фильм «Красавица в трауре» на эпизод с оплакиванием мужа были приглашены актрисы из казахских драматических театров. Снимали эту сцену долго и мучительно, плакать надо было целый день. Одна из актрис сказала: «А вы знаете, что в таком состоянии больше двух часов нельзя находиться – может подняться давление?» «Ну что же делать? – ответила я. – Надо терпеть. В кино ведь всегда так: то свет не тот, то камера остановилась, то пленка закончилась». Теперь, слава богу, я уже в том возрасте, когда этого – ревности – почти не чувствую. Правда, теперь все стало куда сложнее. Последний раз в Казахстан я приезжала в прошлом году по поводу 100-летия ВГИКа. Увиделась со своими друзьями, особенно приятно было встретиться с Сатыбалды Нарымбетовым. Это он, мой дорогой друг, помог перейти мне на характерные роли. Когда предложил сняться в своей картине «Молитва Лейлы», помнится, сказал: «Ты всегда играешь красавиц, а давай, наконец, сыграешь тетку-солдатку». Это довольно сложный барьер – перейти от ролей, молодых и красивых героинь к острохарактерным, не бояться быть некрасивой и смешной. Моя разбитная, слегка выпивающая тетка Катира – водитель грузовика, который она ласково называет Захарушкой, – именно такая. Несмотря на свои тогдашние 55 лет, я согласилась сама сделать опасный трюк – любимый Захарушка волочит меня по степи.

– Очень жаль, что эта действительно замечательная картина так и не вышла в широкий прокат...

– Да, это целое искусство – продвигать картины. Казахам надо, конечно, научиться этому. Казахское кино сейчас берет призы на всех фестивалях, но, кроме Казахстана, их мало где можно увидеть. На киностудии «Танарис» Сергея Азимова я снялась в двух картинах в абсолютно разных ролях – в «Мамином рае» и «Нежданной любви». В первой, очень тяжелой, я – деревенская тетушка, бабушка. И вторая картина – светлая, красивая, дающая надежду «Нежданная любовь», – очень нравилась зрителю. На кинофестивале «Киношок» мы получили за нее пять призов, два из них – мы с Нуржуманом Ихтымбаевым, за лучшие мужскую и женскую роли. Не знаю, как в Казахстане, но в России эту картину не видели, несмотря на то что там снимался сам Депардье. Егор (российский режиссер Егор Кончаловский, сын Натальи Аринбасаровой и Андрея Кончаловского. – Ред.) тоже снял прекрасную картину
в Казахстане – «Возвращение в А», и так же в прокате она прошла незаметно, потому что этим никто не занимался, а ему самому этого не дали сделать. А ведь воины- «афганцы» плачут, когда смотрят ее.

– Недавно Вы снялись
в картине «А.Л.Ж.И.Р» Александ­ра Касаткина...

– Это очень важная для меня картина. Кроме московских актрис в картине снималась наша Дина Тасбулатова. На какой самоотдаче она работала! Да там все актерские работы были блестящими. Нам всем хотелось отдать дань уважения простым людям, живущим в Казахстане. Я помню рассказы великих актеров, например, Лидии Николаевны Смирновой, о том, как местные жители делились с ними, эвакуированными в Алма-Ату актерами, последним, что имели. В картине есть трогательный и многоговорящий эпизод: казахи кидают в заключенных женщин «камнями» – куртом, чтобы хоть как-то поддержать несчастных. Страшные декорации, грязь, пыль, переживания героинь, сама эта тема – все было очень и очень приближено к реальному. Я потом съез­дила в АЛЖИР, чтобы побывать в музейном комплексе. Видела вагон, в котором везли женщин, сад, который они посадили, барак, в котором они жили…

Встреча с Николиной горой

– Со стороны Ваша актерская карьера кажется очень счастливой. Какую роль в этом сыграл брак с Андреем Кончаловским?

– Дело не в удачном замужестве, как думают многие. В первых своих фильмах мне посчастливилось сыграть по-настоящему глубокие женские характеры. Моя кинокарьера началась с фильма «Первый учитель» по замечательному литературному материалу – одноименной повести Чингиза Торекуловича Айтматова. Это была дипломная картина Андрея Кончаловского, но он прекрасно умел работать с актерами. То, что я получила приз на Венецианском кинофестивале за лучшую женскую роль, конечно же, помогло мне войти в кинематограф, но в то же время была сразу взята очень высокая планка. Ее трудно было держать, потому что не всегда везет на хороший материал, не всегда встречаешь таких талантливых режиссеров, как Кончаловский. А нужно было соответствовать своей самой первой роли. И в этом смысле мне, конечно, повезло, что третьей моей ролью стала роль Маншук.

– Можно немножко о любви? В Вашем союзе
с Андреем Кончаловским кто кого первым заметил?

– Мы познакомились с Андреем Сергеевичем в феврале 1964 года. Он мне дал почитать сценарий «Первого учителя», велел читать стихи, а главное – все время думать об Алтынай: представлять себя девочкой, которая жила в 1924 году в далеком киргизском ауле. А потом съемочная группа забыла обо мне. Они, оказывается, ездили по всему Казахстану и Киргизии в поисках другой девочки. Я Кончаловского не очень устраивала: казалась ему очень рафинированной, балетной девочкой – ноги выворотные, спинка прямая, шейка столбиком, плас­тика опять же. Еще ему хотелось видеть в своей картине актрису помладше, чтобы больше подчерк­нуть сюжетный конфликт – бай насильно берет замуж совсем еще девочку. Но роль психологически очень тяжелая, девочка-подросток вряд ли справилась со всеми драматическими событиями. Поняв это, он вернулся к моей кандидатуре.

– А Вы сами откликнулись или увидели объявление?

– Да что вы! Мы, балетные, жили очень насыщенной жизнью, но к нам часто захаживали кинемато­графисты. Люся Савельева ушла в кино (Наташа Ростова в фильме Сергея Бондарчука «Война и мир»), Наташа Богунова приходила к нам заниматься, когда снималась в фильме «До свидания, мальчики».

Кончаловский со своим вторым режиссером зашли вначале в класс помладше, где учились Раушан Байсеитова и Зарема Кучербаева, а в наш класс он вообще не заходил. Ему понравилась Раушан. Через несколько дней второй режиссер позвонил к нам в интернат: «А, да-да! Это Наташа Аринбасарова», – сказали ему, когда услышали, что он ищет маленькую, худенькую девочку из казахской группы. Прислали с «Мосфильма» автобус и повезли меня, ничего не понимающую и не подозревающую, на собеседование. Кончаловский был страшно удивлен. Спросил меня: «Ты одна из Казахстана?» «Нет, – отвечаю, – нас пятеро. Приезжайте в наш интернат, я вас познакомлю со всеми». Он и приехал, снова увидел Раушан, но, видимо, остановил уже свой выбор на мне. Вот так случайно, по ошибке, я попала в картину «Первый учитель». Спасибо за это второму режиссеру. Мне было тогда всего 17 лет, я мало что знала, потому что в хореографическом училище мы трудились не покладая рук: репетиции, участие в спектаклях Большого театра. Не было времени даже читать, я могла делать это только во время летних каникул. А тут такие люди – умные, образованные! Мне было интерес­но и с Андреем Сергеевичем, и с художником Мишей Ромадиным, и с оператором Георгием Рербергом. Андрей к тому времени вместе с Тарковским написал сценарий «Андрея Рублева». Говорят ведь, что мужчина любит глазами, а женщина ушами, а он рассказывал так много интересного, что «заговорил» меня. Я считала, сколько месяцев осталось до конца съемок, переживала – мне так не хотелось расставаться со съемочной группой. Но так получилось, что Андрей сделал мне предложение. Мы поженились прямо на фильме – расписались во Фрунзе, теперь это Бишкек.

– Вы себя не чувствовали чужой на знаменитой Николиной горе?

– Нет, нет! С Никитой, младшим братом Андрея Сергеевича, я познакомилась и подружилась на съемках «Первого учителя» во Фрунзе. Он был такой солнечный, радостный, остроумный и уже звезда: пос­ле фильма «Я шагаю по Москве», где он снялся, его все узнавали. Мы фильм снимали 8 месяцев. Два раза приезжал их отец, Сергей Владимирович, он очень беспокоился о своих сыновьях. Я ему, чувствовалось, по­нравилась. Андрей очень скучал по дому, много рассказывал мне про свою маму Наталью Петровну Кончаловскую, говорил, что она настоящая женщина. Может быть и утонченной барыней, пишущей изысканные стихи, и в то же время, как обычная женщина, она не гнушается любой работы по дому, очень много простых людей приходят к ней посоветоваться, просто поговорить. Я ее полюбила по его рассказам. И когда мы приехали на ноябрьские праздники в Москву, он повез меня на дачу знакомиться со своей мамой. Она, увидев меня, всплеснула руками: «Это же абсолютная статуэтка». Вот так мы сразу и подружились. Наталья Петровна очень меня любила, мы с ней подолгу разговаривали, могли засидеться до трех ночи. Я всегда чему-то училась у нее, а она делала все так красиво и с таким вдохновением, что я любовалась ею. Мы дружили с ней до самого ее ухода. Помню, когда в 1986 году умер Сергей Герасимов, она мне позвонила: «Вот умру, как он, и не успеем повидаться. Приезжай!» Говорю ей, что могу приехать только с Катей (Екатерина Двигубская – дочь Натальи Аринбасаровой и художника Николая Двигубского. – Ред.). Потом позвонила моя подруга и сказала, что тоже хочет на Николину гору. «Бери и Катю, и подругу, и дочку ее тоже», – сказала Наталья Петровна. Мы тогда жили там около месяца. Беседы с ней под оранжевым абажуром Катя вспоминает до сих пор.

Я тоже, как и Наталья Петровна, стараюсь со всеми дружить, даже
с женами Андрея Сергеевича. У нас с ним хорошие, приятные отношения. Когда мама ушла, он всегда приводил их ко мне, я иногда себя ощущаю старшей женой.

Жизнь такая короткая, она проходит, как сон. Ей нужно радоваться, любить ее, общаться с людьми, не тратить на злобу, на зависть, на какие-то плохие воспоминания. На днях была на премьере «Дорогих товарищей», последнем фильме Андрея Сергеевича. Он о событиях в Новочеркасске (забастовка рабочих Новочеркасского электровозостроительного завода им.
С. М. Буденного и других горожан в ответ на повышение цен 1–3 июня 1962 года. – Ред.). Я просто сидела с комком в горле, когда смотрела все эти страшные события, и думала, что в 1962 году я была уже почти взрослой, мне 16 лет, тогда была так называемая оттепель.
Я танцевала в «Шопениане» Сильфиду на сцене концертного зала имени Чайковского, а в это время в Новочеркасске происходили кровавые события. Но никто из нас об этом не слышал и не знал. Так это все было засекречено.

– А как потом складывалась Ваша женская судьба?

– Егор рассказывал, как на «Мосфильме» один продюсер спросил его: «Что за женщина, твоя мама? Тут молодые красавицы не могут выйти замуж, а она с двумя детьми три раза побывала замужем за выдающимися людьми». Вторым мужем у меня был Николай Львович Двигубский, один из лучших художников кино, он работал с Тарковским, Ростоцким, Панфиловым. Третий раз была замужем за Эльдором Уразбаевым, который снял неустаревающий «Транссибирский экспресс». Теперь, когда мне захотелось быть одной, я стала жить вместе с семьей сына.

– Поделитесь же своим женским секретом – как самые лучшие мужчины оказывались у Ваших ног?

– Не знаю, не знаю... Они видят, наверное, что я человек порядочный, потом что я прекрас­ная хозяйка, а мужчинам всегда хочется, чтобы у них был красивый, теплый, уютный дом, где пахнет вкусной едой и где о них будут заботиться.

– Наталья Утевлевна, мама у Вас полька, папа – казах, а кем Вы себя ощущаете?

– Казашкой, конечно. У меня менталитет совершенно казахский. Меня иногда спрашивают, не мешала ли моя национальность карьере? Да, я хотела сыграть классику – Шекспира и Островского, но мне это недоступно из-за моей казахской внешности, но тем не менее мне повезло как актрисе, потому что очень многие роли писались специально для меня. Одна из них – фильм «Слабое сердце» Ермека Шинарбаева, где использованы некоторые мои биографические данные (я играла хореографа) – стал первой копродукцией Франции и Казах­стана. В прокате картина не была, потому что французы забрали ее. Но мы получили очень серьезную награду за нее на меж­дународном кинофестивале в Сан-Себастьяне – приз жюри.