Моим пером водит душа – Роза Муканова
2982
Геннадий ДОРОНИН
Двухтомник ее избранных произведений, утверждают литературоведы, а главное – читатели – стал заметным событием в казахской литературе. Спектакль по ее пьесе "Ангел с дьявольским лицом" с неизменным аншлагом идет в Национальном академическом драматическом театре им. М. Ауэзова. По рассказу нашего героя, а правильнее будет – героини, снят ныне всемирно известный фильм "Молитва Лейлы". Поставил картину С. Нарымбетов; она стала лауреатом различных международных фестивалей: в Венеции, Пекине, Праге, Риге, ее увидели участники российского "Киношока". Она (называю навскидку несколько самых ценных для нее наград) лауреат премии Союза молодежи Казахстана, лауреат Международной премии "Алаш", награждена медалью им. Франца Кафки – за значительный вклад в развитие литературы.
По ее пьесам ставятся спектакли в театрах Костаная, Усть-Каменогорска, Актау, Кызылорды, Караганды, Петропавловска – в общем, повсюду в Казахстане. Ее пьеса "Кошачье царство" отмечена премией корпорации "Самсунг". А драма "Под зонтом – Я" завоевала Государственный грант Министерства культуры…
Конечно же, это не полный перечень наград писателя, его трудов. Я сознательно избегаю слова "писательница", потому что сегодня мы в гостях у настоящего большого писателя – Розы Мукановой. Поводов для очередной встречи с ней больше, чем достаточно – и вышедший двухтомник, и, конечно, юбилей, который она только что отметила. Я не называю ее возраста, скажу только, что она находится в той поре, когда человек полон сил – и физических, а главное – творческих. Я назвал бы эту часть жизни золотой порой мудрости, временем творческих прозрений.
– Вы родились в Семипалатинской области в селе Аксаковка Урджарского района. С рождения вас окружала прекрасная степь, а весной в этой степи такие запахи, что легко может закружиться голова. Каковы ваши первые ощущения от этого мира?
– Мои родители были студентами и учились в городе, а меня воспитывала бабушка. Я очень скучала, порою так было грустно, что слезы на глаза наворачивались. Можно сказать, что в цвета этой печали, этой ранней грусти, окрашены дни моего детства.
– Как случилось, что вы взяли в руки перо для того, чтобы заносить на бумагу результаты высокого полета молодой фантазии?
– Мне кажется, что я всегда что-нибудь сочиняла. Когда я училась в школе, то много читала классики, (она и сейчас не расстается с классикой), а после прочтения любила представлять прочитанное в лицах. Сама себе была театр. И написала свой первый рассказ, который был опубликован в газете "Қазақ әдебиеті". Потом многие мне звонили, поздравляли с удачной публикацией, хвалили меня. Я стала понемногу писать и в "Қазақстан пионері", другие газеты и журналы. Тогда я была ученицей седьмого класса…
На моих школьных представлениях бывали и взрослые, слушали меня с интересом. Дошло до того, что меня стали называть Роза-апай. Я делала постановки о Маншук Маметовой, Алие Молдагуловой, сама писала сценарии, и, видимо, играла с таким чувством, что бабушка даже плакала. Мне нравились эти постановки.
– Значительная часть вашего творчества так или иначе касается проблем, связанных с Семипалатинским полигоном. Знали ли вы в то время о взрывах?
– Тогда все было страшно засекречено, но какие-то слухи ходили в народе об этих страшных взрывах. Иногда можно было услышать, как одни люди говорили другим: "Вот сюда лучше не ездить, а здесь лучше бывать пореже, а здесь прямая угроза здоровью!" Имелось в виду, конечно, радиоактивное заражение местности. Мои бабушка и дедушка жили недалеко от полигона, и мне приходилось слышать о той опасности, которая исходила от испытаний, проводимых здесь. В самое сердце поразила меня фотовыставка, устроенная движением "Невада – Семипалатинск". Меня буквально потрясла фотография, на которой была снята семилетняя девочка. Я еще подумала тогда: "Что делает здесь портрет совершенно нормальной девочки?" Потом я прочитала подпись под снимком: девочке этой на самом деле было около шестнадцати лет. Ее физическое развитие под воздействием радиации сильно замедлилось. Под впечатлением этой трагедии, а это трагедия не одной девочки – это трагедия нации, всего человечества, я написала рассказ. В результате он лег в основу спектакля в театре имени Ауэзова. Известный режиссер Булат Атабаев попросил написать меня драматургическую основу для постановки, и вот уже восемнадцать сезонов этот спектакль – "Ангел с дьявольским лицом" – идет с аншлагом в Казахском драматическом театре драмы имени М. Ауэзова.
По мотивам этого рассказа снят фильм "Молитва Лейлы".
– Мы уже говорили, что фильм этот прошел едва ли не в большинстве стран мира. Это ваша творческая удача, и не единственная. Вы как бы заряжены на создание шедевров. Скажите, как вы работаете, как выбираете темы?
– Наверное, правильнее будет сказать, что я ищу не сюжеты, а персонажей… С этого все начинается… Мне нужны персонажи яркие, каких ни у кого нет… Стоит ему только появиться в моих глазах, в моем воображении, как я начинаю исследовать его мир – и тут важна каждая мелочь. Если будет выпукло выписан герой, остальные персонажи, то к ним обязательно приложится и хороший сюжет. Интересный персонаж – интересная история – это взаимосвязано. Мои персонажи несут в себе и частичку меня; безусловно, я переживаю вместе со своими героями, нередко все то, что с ними случается, я примеряю на себя: как бы я повела себя в этой ситуации, какое бы решение приняла. Это помогает писателю, но требует большого душевного напряжения… А кто говорил, что литература – дорога для прогулок? Это тяжелый труд. Например, я в ожидании интересного для меня персонажа могу не писать ничего и пять, и десять лет…
– Слава богу, КПД писателя измеряется не количеством написанных им книг.
– В этом смысле я другая; вот есть писатели, которые разрабатывают планы будущего произведения, и согласно этим планам ежедневно "отписывают" установленную ими же самими норму – скажем, три страницы – изо дня в день, из месяца в месяц – ежедневно по три страницы. Я ни в коем случае не против этого. Работа прозаика, драматурга требует усидчивости, каждодневной напряженной работы. Я просто другая. Рассказ или пьеса – любой замысел – рождается в голове и там «варится», обрастая деталями, проигрываются сюжетные повороты, и только когда я решаю, что все готово, то сажусь за стол, и тогда я могу работать долгими часами, торопясь перенести на бумагу все, что "созрело" в голове. Тогда я почти ничего не делаю по дому, перекладывая домашние дела на детей. Мне как бы необходимо освободиться от замысла, чтобы двигаться дальше. И потом, всегда существует опасность, что вещь, продуманная, которой ты "болел" много дней, оказывается не написанной. Не знаю, почему так происходит, но у меня уже есть несколько таких неродившихся рукописей.
Но вот рассказ написан, и я опять в поиске своего персонажа. В данный момент меня интересует все, что относится к великому Коркыту…
– Скажите, пожалуйста, вы могли бы назвать писателя, чье творчество хоть в малой мере оказало влияние на вас, как на литератора?
– Я очень люблю Стефана Цвейга и, наверное, была бы не против, если бы меня назвали ученицей Цвейга. Психологические новеллы мне очень близки, скажу, что в студенческие годы зачитывалась работами этого мастера. Все его новеллы я знаю почти наизусть. Из казахстанских классиков тоже могу назвать несколько фамилий особенно близких по духу – Магжана Жумабаева, Абая, Мухтара Ауэзова…
– Не раскроете хотя бы чуть-чуть свою творческую лабораторию? Я смотрю у вас в кабинете два письменных стола, на них два компьютера, я понимаю, что один из компьютеров – творческий инструмент вашего мужа, лауреата Государственной премии Казахстана Акима Уртаевича Тарази. Не часто так бывает, что под одной крышей собираются такие мощные творческие силы. Не мешаете друг другу?
– Не мешаем. Мы составили расписание, согласно которому мы в кабинете не встречаемся. Творческий процесс интимный, требует тишины и уединения… Тем более что Аким Тарази живет в своем творческом мире, и мы с ним в творческом плане совершенно разные писатели. Мы очень глубоко понимаем друг друга, но у нас абсолютно разное мировосприятие.
– И вот такой вопрос: ваша преподавательская деятельность дает вам что-то, кроме, конечно, дополнительных забот?
– Не могу с полной уверенностью сказать, что я интересна студенческой аудитории, но мне с молодежью интересно. Это новые люди, они мыслят нестандартно, порою парадоксально, они остры на язык, они проникнуты идеалами свободы. Это первое поколение, выросшее без коммунистических догм. Как писателю не может быть интересно с ними?
Но должна отметить, что заинтересовать их чем-то очень непросто. Гаджеты, виджеты, айфоны, с одной стороны, расширили кругозор молодежи, с другой – зашорили, как бы парадоксально это ни звучало. Многие люди все чаще задают себе вопрос: чего больше – пользы или вреда принес с собой Интернет?
– А вывод сделаем такой: студентам очень повезло, что у них такой профессор… Как вы сами думаете, к какому творческому методу можно причислить ваши произведения?
– Вообще-то критики называют меня модернистом. Но когда я пишу, уж поверьте мне, я не думаю ни о соцреализме, ни о модернизме, моим пером тогда водит душа. Мне важнее всего, чтобы до читателя, зрителя дошло то, что я ему хотела сказать.
– У известного советского поэта Евгения Винокурова есть небольшое совсем стихотворение. Привожу только последнюю его строчку: "Мальчик, прочитавший мое стихотворение, посмотрит на мир моими глазами". Мне кажется, эта строка не нуждается в комментариях, в ней и находится большинство творческих методов. В том числе и ваш, Роза.
– Я всегда представляю читателей, которым адресую свои книги. Их мнение мне ценно, а все остальное – как это могут назвать литературоведы – это на втором, третьем местах. Что я читаю? Знаю ли современную литературу? Как я уже сказала, у меня под рукой всегда Чехов, Толстой… Все время перечитываю "Отец Сергий", он у меня буквально под подушкой лежит. Читаю прозу Ахматовой, Цветаевой, Ахмадулиной… Люблю наших казахских классиков… А вот к нашим современникам отношение не столь радужное. Многие пишут, и, наверное, совсем не плохо, но я честно скажу вам – пока никого для себя не выделила. Допускаю, что я ретроград, но ничего с собой поделать не могу, пока не ложатся на душу современные писания.
– Не секрет, что тиражи издаваемых книг упали ниже критической отметки. Полки книжных магазинов завалены чем-то таким, что невозможно читать. Как спасти книгу, как отстоять ее, или на самом деле через несколько лет книга исчезнет?
– Я люблю настоящие книги, непередаваем запах только что напечатанной книги. – Они представляются мне живыми, а электронные их версии мне не по душе. Мне кажется, что мы теряем читателей, в особенности интеллектуальных – они знают, что в большинстве книжных магазинах делать нечего. Или мы потеряли связь с ними… Что делать? – честно скажу, что не знаю.
– Не секрет, что некоторые писатели принципиально не приемлют электронных помощников, считая, что в электронных безднах теряется нечто такое, что есть в живой книге, – и это, наверное, сродни старинному подсвечнику: огонь свечей в нем неярок, колеблем сквозняками, с пожарной безопасностью у него не все в порядке, но вот к нам приходят дорогие гости, и мы достаем подсвечник, словно его оранжевое пламя достанет до самых душ.
– Я работаю на компьютере, но всегда рядом со мной и чистый лист бумаги, и ручка.
– Благодарю вас за то, что нашли время для интервью "Казахстанской правде", и еще раз поздравляю с юбилеем. Перо, калам, папирус вот уже столько веков помогают творцам создавать свои миры и открывать эти вселенные для нас, читателей. Уверен, что и через век, два, три кто-то другой будет брать листок бумаги и ручку, садясь к какому-нибудь суперкомьютеру, – и этот листок бумаги будет мостиком между прошлым и настоящим, и моя надежда, что, конечно же, не будет и в светлом далеке забыто творчество наших современников, тем более таких талантливых, как Роза Муканова.
По ее пьесам ставятся спектакли в театрах Костаная, Усть-Каменогорска, Актау, Кызылорды, Караганды, Петропавловска – в общем, повсюду в Казахстане. Ее пьеса "Кошачье царство" отмечена премией корпорации "Самсунг". А драма "Под зонтом – Я" завоевала Государственный грант Министерства культуры…
Конечно же, это не полный перечень наград писателя, его трудов. Я сознательно избегаю слова "писательница", потому что сегодня мы в гостях у настоящего большого писателя – Розы Мукановой. Поводов для очередной встречи с ней больше, чем достаточно – и вышедший двухтомник, и, конечно, юбилей, который она только что отметила. Я не называю ее возраста, скажу только, что она находится в той поре, когда человек полон сил – и физических, а главное – творческих. Я назвал бы эту часть жизни золотой порой мудрости, временем творческих прозрений.
– Вы родились в Семипалатинской области в селе Аксаковка Урджарского района. С рождения вас окружала прекрасная степь, а весной в этой степи такие запахи, что легко может закружиться голова. Каковы ваши первые ощущения от этого мира?
– Мои родители были студентами и учились в городе, а меня воспитывала бабушка. Я очень скучала, порою так было грустно, что слезы на глаза наворачивались. Можно сказать, что в цвета этой печали, этой ранней грусти, окрашены дни моего детства.
– Как случилось, что вы взяли в руки перо для того, чтобы заносить на бумагу результаты высокого полета молодой фантазии?
– Мне кажется, что я всегда что-нибудь сочиняла. Когда я училась в школе, то много читала классики, (она и сейчас не расстается с классикой), а после прочтения любила представлять прочитанное в лицах. Сама себе была театр. И написала свой первый рассказ, который был опубликован в газете "Қазақ әдебиеті". Потом многие мне звонили, поздравляли с удачной публикацией, хвалили меня. Я стала понемногу писать и в "Қазақстан пионері", другие газеты и журналы. Тогда я была ученицей седьмого класса…
На моих школьных представлениях бывали и взрослые, слушали меня с интересом. Дошло до того, что меня стали называть Роза-апай. Я делала постановки о Маншук Маметовой, Алие Молдагуловой, сама писала сценарии, и, видимо, играла с таким чувством, что бабушка даже плакала. Мне нравились эти постановки.
– Значительная часть вашего творчества так или иначе касается проблем, связанных с Семипалатинским полигоном. Знали ли вы в то время о взрывах?
– Тогда все было страшно засекречено, но какие-то слухи ходили в народе об этих страшных взрывах. Иногда можно было услышать, как одни люди говорили другим: "Вот сюда лучше не ездить, а здесь лучше бывать пореже, а здесь прямая угроза здоровью!" Имелось в виду, конечно, радиоактивное заражение местности. Мои бабушка и дедушка жили недалеко от полигона, и мне приходилось слышать о той опасности, которая исходила от испытаний, проводимых здесь. В самое сердце поразила меня фотовыставка, устроенная движением "Невада – Семипалатинск". Меня буквально потрясла фотография, на которой была снята семилетняя девочка. Я еще подумала тогда: "Что делает здесь портрет совершенно нормальной девочки?" Потом я прочитала подпись под снимком: девочке этой на самом деле было около шестнадцати лет. Ее физическое развитие под воздействием радиации сильно замедлилось. Под впечатлением этой трагедии, а это трагедия не одной девочки – это трагедия нации, всего человечества, я написала рассказ. В результате он лег в основу спектакля в театре имени Ауэзова. Известный режиссер Булат Атабаев попросил написать меня драматургическую основу для постановки, и вот уже восемнадцать сезонов этот спектакль – "Ангел с дьявольским лицом" – идет с аншлагом в Казахском драматическом театре драмы имени М. Ауэзова.
По мотивам этого рассказа снят фильм "Молитва Лейлы".
– Мы уже говорили, что фильм этот прошел едва ли не в большинстве стран мира. Это ваша творческая удача, и не единственная. Вы как бы заряжены на создание шедевров. Скажите, как вы работаете, как выбираете темы?
– Наверное, правильнее будет сказать, что я ищу не сюжеты, а персонажей… С этого все начинается… Мне нужны персонажи яркие, каких ни у кого нет… Стоит ему только появиться в моих глазах, в моем воображении, как я начинаю исследовать его мир – и тут важна каждая мелочь. Если будет выпукло выписан герой, остальные персонажи, то к ним обязательно приложится и хороший сюжет. Интересный персонаж – интересная история – это взаимосвязано. Мои персонажи несут в себе и частичку меня; безусловно, я переживаю вместе со своими героями, нередко все то, что с ними случается, я примеряю на себя: как бы я повела себя в этой ситуации, какое бы решение приняла. Это помогает писателю, но требует большого душевного напряжения… А кто говорил, что литература – дорога для прогулок? Это тяжелый труд. Например, я в ожидании интересного для меня персонажа могу не писать ничего и пять, и десять лет…
– Слава богу, КПД писателя измеряется не количеством написанных им книг.
– В этом смысле я другая; вот есть писатели, которые разрабатывают планы будущего произведения, и согласно этим планам ежедневно "отписывают" установленную ими же самими норму – скажем, три страницы – изо дня в день, из месяца в месяц – ежедневно по три страницы. Я ни в коем случае не против этого. Работа прозаика, драматурга требует усидчивости, каждодневной напряженной работы. Я просто другая. Рассказ или пьеса – любой замысел – рождается в голове и там «варится», обрастая деталями, проигрываются сюжетные повороты, и только когда я решаю, что все готово, то сажусь за стол, и тогда я могу работать долгими часами, торопясь перенести на бумагу все, что "созрело" в голове. Тогда я почти ничего не делаю по дому, перекладывая домашние дела на детей. Мне как бы необходимо освободиться от замысла, чтобы двигаться дальше. И потом, всегда существует опасность, что вещь, продуманная, которой ты "болел" много дней, оказывается не написанной. Не знаю, почему так происходит, но у меня уже есть несколько таких неродившихся рукописей.
Но вот рассказ написан, и я опять в поиске своего персонажа. В данный момент меня интересует все, что относится к великому Коркыту…
– Скажите, пожалуйста, вы могли бы назвать писателя, чье творчество хоть в малой мере оказало влияние на вас, как на литератора?
– Я очень люблю Стефана Цвейга и, наверное, была бы не против, если бы меня назвали ученицей Цвейга. Психологические новеллы мне очень близки, скажу, что в студенческие годы зачитывалась работами этого мастера. Все его новеллы я знаю почти наизусть. Из казахстанских классиков тоже могу назвать несколько фамилий особенно близких по духу – Магжана Жумабаева, Абая, Мухтара Ауэзова…
– Не раскроете хотя бы чуть-чуть свою творческую лабораторию? Я смотрю у вас в кабинете два письменных стола, на них два компьютера, я понимаю, что один из компьютеров – творческий инструмент вашего мужа, лауреата Государственной премии Казахстана Акима Уртаевича Тарази. Не часто так бывает, что под одной крышей собираются такие мощные творческие силы. Не мешаете друг другу?
– Не мешаем. Мы составили расписание, согласно которому мы в кабинете не встречаемся. Творческий процесс интимный, требует тишины и уединения… Тем более что Аким Тарази живет в своем творческом мире, и мы с ним в творческом плане совершенно разные писатели. Мы очень глубоко понимаем друг друга, но у нас абсолютно разное мировосприятие.
– И вот такой вопрос: ваша преподавательская деятельность дает вам что-то, кроме, конечно, дополнительных забот?
– Не могу с полной уверенностью сказать, что я интересна студенческой аудитории, но мне с молодежью интересно. Это новые люди, они мыслят нестандартно, порою парадоксально, они остры на язык, они проникнуты идеалами свободы. Это первое поколение, выросшее без коммунистических догм. Как писателю не может быть интересно с ними?
Но должна отметить, что заинтересовать их чем-то очень непросто. Гаджеты, виджеты, айфоны, с одной стороны, расширили кругозор молодежи, с другой – зашорили, как бы парадоксально это ни звучало. Многие люди все чаще задают себе вопрос: чего больше – пользы или вреда принес с собой Интернет?
– А вывод сделаем такой: студентам очень повезло, что у них такой профессор… Как вы сами думаете, к какому творческому методу можно причислить ваши произведения?
– Вообще-то критики называют меня модернистом. Но когда я пишу, уж поверьте мне, я не думаю ни о соцреализме, ни о модернизме, моим пером тогда водит душа. Мне важнее всего, чтобы до читателя, зрителя дошло то, что я ему хотела сказать.
– У известного советского поэта Евгения Винокурова есть небольшое совсем стихотворение. Привожу только последнюю его строчку: "Мальчик, прочитавший мое стихотворение, посмотрит на мир моими глазами". Мне кажется, эта строка не нуждается в комментариях, в ней и находится большинство творческих методов. В том числе и ваш, Роза.
– Я всегда представляю читателей, которым адресую свои книги. Их мнение мне ценно, а все остальное – как это могут назвать литературоведы – это на втором, третьем местах. Что я читаю? Знаю ли современную литературу? Как я уже сказала, у меня под рукой всегда Чехов, Толстой… Все время перечитываю "Отец Сергий", он у меня буквально под подушкой лежит. Читаю прозу Ахматовой, Цветаевой, Ахмадулиной… Люблю наших казахских классиков… А вот к нашим современникам отношение не столь радужное. Многие пишут, и, наверное, совсем не плохо, но я честно скажу вам – пока никого для себя не выделила. Допускаю, что я ретроград, но ничего с собой поделать не могу, пока не ложатся на душу современные писания.
– Не секрет, что тиражи издаваемых книг упали ниже критической отметки. Полки книжных магазинов завалены чем-то таким, что невозможно читать. Как спасти книгу, как отстоять ее, или на самом деле через несколько лет книга исчезнет?
– Я люблю настоящие книги, непередаваем запах только что напечатанной книги. – Они представляются мне живыми, а электронные их версии мне не по душе. Мне кажется, что мы теряем читателей, в особенности интеллектуальных – они знают, что в большинстве книжных магазинах делать нечего. Или мы потеряли связь с ними… Что делать? – честно скажу, что не знаю.
– Не секрет, что некоторые писатели принципиально не приемлют электронных помощников, считая, что в электронных безднах теряется нечто такое, что есть в живой книге, – и это, наверное, сродни старинному подсвечнику: огонь свечей в нем неярок, колеблем сквозняками, с пожарной безопасностью у него не все в порядке, но вот к нам приходят дорогие гости, и мы достаем подсвечник, словно его оранжевое пламя достанет до самых душ.
– Я работаю на компьютере, но всегда рядом со мной и чистый лист бумаги, и ручка.
– Благодарю вас за то, что нашли время для интервью "Казахстанской правде", и еще раз поздравляю с юбилеем. Перо, калам, папирус вот уже столько веков помогают творцам создавать свои миры и открывать эти вселенные для нас, читателей. Уверен, что и через век, два, три кто-то другой будет брать листок бумаги и ручку, садясь к какому-нибудь суперкомьютеру, – и этот листок бумаги будет мостиком между прошлым и настоящим, и моя надежда, что, конечно же, не будет и в светлом далеке забыто творчество наших современников, тем более таких талантливых, как Роза Муканова.
