Жаркое лето 1967-го

Водительская солидарность

Долгие годы о событиях 13 июня 1967 года, всколыхнувших не только город, но и всю большую страну, говорили только шепотом. Впрочем, архивные материалы и сейчас сохраняют гриф «секретно». Десятилетиями молчали и непосредственные участники тех событий, решившись на публичные откровения уже после того, как Казахстан стал независимым государством.

Своими воспоминаниями о том жарком дне со мной делились 2 фронтовика – кавалер 3 орденов Славы Карабай Калтаев, работавший во время бунта участковым инспектором милиции, и оперуполномоченный СИЗО Леонид Савин. Оба в тот день находились на службе. И если первому удалось незамеченным ускользнуть из здания УВД от погромщиков, переодевшись в рабочий комбинезон, то второй во время штурма следственного изолятора получил ранение.

«Так, царапина, даже говорить об этом не стоит!» – отмахнулся Леонид Петрович от моего вопроса о ранении 13 июня. Я встречалась с ним, когда он уже был прикован к постели. Сказались фронтовые ранения и отказали ноги. Огнестрельное ранение, полученное в СИЗО, утверждал фронтовик, здесь ни при чем. А вот еще одному фронтовику, прошедшему всю войну и участвовавшему во взятии Берлина, начальнику отдела управления областной милиции Василию Котереву пришлось после чимкентского бунта оставить работу. Он получил в ходе погромов серьезное огнестрельное ранение и продолжать службу больше не мог, стал инвалидом. И таких, кому, как и Василию Ивановичу, события того страшного дня перевернули всю жизнь, были десятки, если не сотни.

Вторник далекого 13 июня 1967-го был для Чимкента ­обычным днем. Город, разморенный летним зноем, даже не подозревал, что через несколько часов в областном центре прервется размеренная жизнь и станет еще жарче от пылаю­щих автомобилей и зданий. В утренние часы, когда люди спешили на работу и в детские сады, на верхний рынок и в магазины, семье шофера автобус­ного парка № 1 Чимкентского облавтотреста Василия Остроу­хова сообщили трагическую весть: 29-летний водитель скончался в медвытрезвителе. При очередном обходе в 6 утра дежурный обнаружил его мерт­вым. Судебно-медицинский экс­перт В. Нестеров сделал зак­лючение, что смерть Василия Остроухова могла наступить от кровоизлияния в мозг в результате сильного опьянения при сопутствующей гипертонической болезни.

Тело доставили в морг. Прибывшие туда директор автопарка № 1 и его водитель сделали предположение, что водитель умер от побоев, которые ему нанесли в вытрезвителе. Такой же версии придерживалась и супруга покойного. Ее безоговорочно разделяли и коллеги умершего шофера. Родственники Остроухова, поддерживае­мые водителями, стали требовать проведения повторной экспертизы с участием специа­листов. Все водители только и говорили что о трагическом сообщении.

Возмущение в автопарке нарастало, достигнув своего апогея к полудню. В это время традиционно проводилась пересменка водителей. Кто-то предложил бойкотировать работу и не выходить на марш­рут. Водители выезжали из парка и автобусами перекрывали движение на близлежащих улицах. Более того, они стали останавливать проезжающий транспорт и призывать водителей присоединиться к стихийно возникшей акции протеста. Все попытки руководства автопарка угомонить водителей оказались безуспешными. Не помог и прибывший милицейский наряд. В ответ на их попытку навести порядок водители перевернули и подожгли пару автомобилей.

В этом месте соседствовали 3 автопарка – грузовая автоколонна, таксомоторный и автобусный парки, что позволило максимально быстро соб­рать внушительную толпу. За короткое время движение в районе автопарков оказалось полностью блокированным, в общей сложности здесь скопилось 117 автомобилей и автобусов. А самые горячие головы в это время уже призывали к расправе над сотрудниками милиции, назначив именно их виновными в смерти своего коллеги. Были ли на то хоть какие-то основания?

Последняя капля

– В Союзе эти события, с подачи КГБ, окрестили антимилицейскими, – такая точка зрения у генерала Кулахмета Халменова, которого в начале 1968 года перевели из Джамбула, назначив руководить охраной общественного порядка Чимкентской области. – Не знаю и не берусь судить о других фактах, а тут просматривался явно антимилицейский характер события. Работники ГАИ занимались поборами, ни за что отбирали у шоферов водительские удостоверения, не сдавая по назначению, носили в сумках. Проверкой у некоторых инспекторов было обнаружено до 70 удостоверений, изъятых за 3–4 месяца до беспорядков. Возмущение водителей злоупотреблением госавтоинспекторов дошло до такой крайности, что ложная информация об убийстве водителя оказалась последней кап-лей, толкнувшей их на такой решительный шаг: «Ах, мало того что грабите нас, теперь начали убивать!»

Колонна под 800 человек, соб­равшись в районе автопарка, двинулась к городскому отделу милиции. По пути к ним присоединялись другие люди, толком даже не знающие, чем вызвано шествие бунтарей. Его маршрут пролегал мимо цент­рального рынка, на котором всегда было многолюдно, так что ряды бунтарей заметно пополнились зеваками и любопытствующими. Примерно в 4 часа дня начался погром здания городского отдела внут­ренних дел, находившегося в то время в районе озера. Когда шум приближающейся толпы стал отчетливо слышен внут-ри здания, там готовились к… сдаче табельного оружия. Именно такую команду дало милицейское начальство, опасаясь, чтобы к погромщикам не перешел милицейский арсенал.

Кавалер 3 орденов Славы, что приравнивается к званию Героя Советского Союза, Карабай Калтаев рассказывал мне, что едва он успел закрыть сейф с табельным оружием, как в окна полетели камни. Началась осада здания. Руководители городской милиции на тот момент уже успели покинуть помещение. Поспешили последовать их примеру и сотрудники, хотя сделать вовремя это удалось не всем.

– Входная дверь в здание милиции была закрыта на замок, на окнах 1-го этажа стояли толстые металличес­кие решетки, – так запомнил день 13 июня фронтовик Карабай Калтаев. – Это стало серьезной преградой на пути мятежников, но не остановило их. Окна моего кабинета выходили во внутренний дворик, я знал, что в коляске стоящего во дворе милицейского мотоцикла «Урал» лежит рабочий комбинезон. Достал его и быстро натянул на себя, тем самым замаскировавшись. Иначе уйти от беснующейся толпы было просто невозможно. Им все-таки удалось выломать дверь и ворваться в здание полиции. К счастью, сейф с оружием остался цел, иначе была бы еще та бойня.

Погромщики вошли в раж, и, похоже, останавливаться не собирались. То, что милиция оказалась не способной оказать какое бы то ни было сопротивление, похоже, только раззадоривало бунтарей, считавших это еще и признанием вины сотрудников правоохранительных органов в убийстве их коллеги. Уже через час они штурмовали областное управление охраны общественного порядка, где руководство и сотрудники с утра решали на совещании, какие меры им принять, чтобы остановить погромы. Видимо, совещание затянулось, а заодно было упущено время и хоть какая-то возможность для переговоров. В итоге штурм здания закончился полным разгромом и сожжением. Во время пожара сгорели оперативные документы, дела, милицейское оборудование.

– Сотрудники по охране общественного порядка могли бы предотвратить трагические события, если бы, видя группирующихся у здания милиции людей, вышли к ним, а не продолжали совещаться, – так оценивал спустя годы действия своих коллег Кулахмет Халменов. – Среди толпы нашелся старик-провокатор, который своими криками подливал мас-ла в огонь, заявляя: «Я боролся за советскую власть, но не за такую!», призывая к активным и решительным действиям. Работники милиции струсили в этой сложной ситуации, просто разбежались, не оказав ни малейшего сопротивления даже тогда, когда их коллегу, младшего лейтенанта, бросали в огонь.

Зарево разгорающегося пожара было видно со всех концов города. В центр с окраин спешили те, кто не знал, что происходит в городе, поневоле вливаясь в ряды погромщиков. Во всяком случае, в оперативных сводках фигурирует цифра в 3 с половиной тысячи человек. Именно столько соб­ралось возле следственного изолятора ближе к 8 вечера. Он стал третьим объектом за день, оказавшимся в поле зрения погромщиков. Изолятор располагался в непосредственной близости от городской и областной милиции. Говорят, что была еще одна причина, по которой следственный изолятор привлек к себе внимание. Кто-то якобы увидел, что за его забором успел спрятаться один из милиционеров. Сначала его, дескать, просили выдать, а потом решили взять силой. Правда, ни один из моих собеседников об этой истории ничего не слышал, считая ее не более чем досужим вымыслом.

Оборона СИЗО

С бутылками с горючей смесью, факелами, бензином участники беспорядков сначала подожгли сторожевые башни СИЗО, деревянную обшивку верхней части стены изолятора, 2 подсобных помещения и 2 автомобиля, стоявших вблизи тюремных камер. У прибывших на тушение пожара сотрудников противопожарной службы погромщики отобрали автомобиль, чтобы использовать его в качестве тарана для разрушения стен и ворот. Им удалось при помощи мощного ЗИЛа снести металлические ворота, сделать 3 пролома в кирпичных стенах изолятора.

Сотрудники СИЗО, в котором содержалось 4 сотни заключенных, без боя сдаваться не собирались, оказав вооруженное сопротивление. Четыре человека, включая начальника изолятора, оперуполномоченного и 2 надзирателей, получили огнестрельные ранения. Среди них был и 52-летний участник Великой Отечественной войны Леонид Савин, с боями в составе стрелкового полка дошедший до Балтийского моря.

– Мы толком не знали, что случилось, решив поначалу, что началась война,– события того дня для Леонида Петровича запомнились до мельчайших деталей. – Это первая мысль, которая возникла сразу же, как начальник следственного изолятора сообщил нам о нападении на городской отдел милиции. Ну о каком нападении можно говорить в мирное время? Это уже потом мы анализировали, как так враг мог молниеносно оказаться в глубоком тылу? А первые мысли были именно о войне. По СИЗО тут же объявили боевую тревогу, перед нами стояла задача не допустить того, чтобы содержащиеся у нас преступники смогли выйти на свободу. Вооруженные металлической арматурой, палками, камнями, а кое-кто и огнестрельным оружием, мятежники ринулись в образовавшиеся проемы, пытаясь попасть на территорию следственного изолятора. Кто-то взобрался на деревья, заборы, чтобы иметь возможность для обзора нашей территории, вскоре прозвучали первые выстрелы.

– Леонид Петрович, есть много разных разговоров, дескать, не пустить бунтарей на территорию СИЗО помогла некая ваша сотрудница-снайпер, точными выстрелами сумевшая образумить и остановить толпу. Якобы ее потом даже перевели в другой регион страны, чтобы спасти от мести родственников, убитых ею, нападавших на следственный изолятор?

– Это не более чем байки. Конечно, среди служащих у нас были женщины, и они в определенной степени тоже участвовали в обороне учреж­дения. Так что это, скорее, собирательный образ. А оружие применить действительно нам пришлось. Несколько человек смогли пробраться во двор изолятора. Сначала мы делали предупредительные выстрелы в воздух, но это не остановило нападающих. Пришлось открыть огонь, иначе даже представить невозможно, какие могли бы быть последствия, если бы им удалось выпустить заключенных. Ну а самых разных слухов тогда было много, вплоть до того, что бунт – не что иное, как происки «агента английской разведки», умело замаскировавшегося под рабочего одного из местных предприятий и на протяжении ряда месяцев готовившего мятеж. Все оказалось намного прозаичнее.

Так в городе пытались преподнести обычную хулиганскую выходку, повлекшую смерть ни в чем не повинных людей и покалечившую многие жизни. Я уж не говорю об огромных материальных убытках. После этих событий я проработал в СИЗО еще 3 года и в 1970 году ушел на пенсию. Иногда мне кажется, что 1 день бунта затмил 5 лет войны на фронте. Там, по меньшей мере, было понятно, что перед тобой враг, как и то, зачем ты в него стреляешь, а здесь перед нами были свои люди. Рука не поднималась…

«Разбор полетов»

Массовые беспорядки в Чимкенте закончились штурмом следственного изолятора, взять который бунтовщикам не удалось. Прекратить бесчинства и восстановить порядок помогли военные. Ближе к вечеру к городу стали подтягиваться первые воинские подразделения. Сообщение о том, что на улицах появились бронетранспортеры, помогло остудить многие горячие головы. Во всяком случае, число желающих присоединиться к бунтовщикам, заметно сократилось. Для наведения порядка были мобилизованы 1 150 военнослужащих Туркестанского военного округа из Ташкента, войска МООП СССР. К часу ночи они усмирили погромщиков у стен следственного изолятора, хотя поначалу толпа даже пыталась остановить бэтээры камнями. В 3 часа ночи в городе полностью установилась тишина, на улицы Чимкента вернулся порядок.

Уже утром 14 июня сняли оцепление в центральной части Чимкента, возобновилось движение общественного транс­порта, открылись все учреждения и организации. В город из Алма-Аты и Москвы в срочном порядке слетелось партийное и милицейское руководство. Кто только не побывал в Чимкенте после массовых беспорядков: член Политбюро ЦК КПСС Анд­рей Кириленко, министр охраны общественного порядка (так тогда называлось Министерство внутренних дел) генерал-полковник Николай Щелоков, его заместитель Борис Шумилин, начальник Главного управления милиции Алексей Кудрявцев, министр охраны общественного порядка Казахстана Шракбек Кабылбаев!

Первый «разбор полетов» происходил на заседании бюро обкома партии. По его итогам с работы сняли первого секретаря Чимкентского горкома партии Берестимова. Начальник областного управления охраны общественного порядка генерал милиции Сагынбек Юсупов написал рапорт об отставке и ушел на пенсию. Расследование причин возникновения массовых беспорядков и следствие по делу длились на протяжении нескольких месяцев. В городе долгое время работала бригада ЦК КПСС, которую возглавлял инструктор Цыганник.

Первые дни после бунта город словно вымер. Жители старались стороной обходить места недавних погромов, вечерами без крайней необходимости на улицу не выходили, а милиционеры еще долго боялись надевать обмундирование. Горожане долго обсуждали события 13 июня исключительно на кухне, не понимая, что же произошло на самом деле. Дать исчерпывающую информацию никто и не поду­мал. Обе местные газеты события обошли стороной. Лишь спустя время была напечатана заметка, в которой сообщалось о результатах расследования причины смерти водителя Василия Остроухова. Для этого специально из Алма-Аты прибыли судебно-медицинские эксперты. Они установили, что причиной смерти водителя стало обширное кровоизлияние в мозг, возникшее в результате черепно-мозговой травмы.

Следствие по делу выяснило, что поздно вечером 12 июня шофер, будучи в нетрезвом сос-тоянии, оказался у дома № 23-а по ул. Космонавтов. Там у него произошел конфликт с 19-летним учеником 11-го класса вечерней школы С., который жил в одной из квартир этого дома. Спортсмену по вольной борьбе, владеющему приемами самбо, оказалось достаточно пары ударов, чтобы непрошеный гость рухнул на лестничной клетке возле квартиры С. Стычку наб­людали еще несколько парней. Они-то и помогли вынести водителя во двор и, обчистив его карманы, оставить в беседке. Потом С. набрал «02», сообщив в милицию, что во дворе валяется пьяный мужчина. Вскоре приехал патруль, доставивший водителя в вытрезвитель, где тот через несколько часов скончался…