Кто такой Увайс Ахтаев и почему он был любимцем Алматы в 50-х годах прошлого века

Брендом Алма-Аты 50-х годов прошлого столетия стал только что запущенный высокогорный каток «Медео», на котором раз за разом устанавливались мировые рекорды. А любимцем главного города республики той поры был простой, но очень высокий парень Увайс Ахтаев, о котором вскоре узнала вся страна.

Увидеть его своими глазами мне не удалось. Не посчастливилось. И потому в ходе подготовки этого материала пришлось ради полной достоверности от начала и до конца использовать воспоминания хорошо знавших его людей. Людей, весьма известных в бас­кетбольных кругах Советского Союза и журналисткой среде. А поэта Сергея Михалкова, написавшего стихи про такого же дядю Степу великана, и рекламировать не стоит. Это его строчки я взял эпиграфами к микрозарисовкам о нашем земляке и самом известном чеченце той поры.

Да, людей такого роста

Встретить запросто не просто

«Кстати, кое-кто из вас, наверное, обратил внимание на то, что в разных газетах по-разному указывается рост Ахтаева, Круминьша, Андреева, Лежава и других наших баскетбольных великанов. Журналисты здесь ни при чем. Любой из этих великанов и сам не знает, какой у него с точностью до сантиметра рост. Все зависит от того, в какое время дня мерить. Я не шучу. Дело в том, что все люди утром выше, чем вечером: при ходьбе происходит, так сказать осадка, за ночь же человек, отдохнув, чуть-чуть «вырастает». У людей маленького и среднего роста это действительно чуть-чуть, а у такого, скажем, как Ахтаев, рост колебался от 230 до 235 см».

С вашим ростом в самолете

Неудобно быть в полете

«Рост и габариты приносили Ахтаеву массу неудобств. Скажем, выспаться как следует он мог только дома: ему кровать по заказу сделали. Но ведь спорт­смен все время в разъездах. В гостиницах – я уже не говорю о поездах и самолетах – ему приходилось несладко. Как только он появлялся на улице, толпы людей шли за ним по пятам. И со временем у него выработалось какое-то болезненное самолюбие: даже в безобидных вполне шутках людей, относящихся к нему хорошо, Увайсу чудилось что-то ехидное. Мы с ним сдружились, наверное, еще и потому, что я, раз и навсегда решив не шутить по поводу его роста (человеку неприятно – зачем же его дразнить?), решение это неукос­нительно соблюдал. Я был в чис­ле немногих, кому он показывал фото англичанина ростом в 273 сантиметра: Увайс вырезал фото из какого-то журнала и, всякий раз разглядывая англичанина, отводил, по-моему, душу».

«Рассказывают, что невиданный рост причинял Ахтаеву и немало хлопот: в поездах он не умещался на купейной полке, а в гостиницах – на кроватях (лишь в Ленинграде, в «Европейской», его ждала специально сделанная огромных размеров кровать)».

Сорок пятого размера

Покупал он сапоги

«В общем, Ахтаев будил мысль. Плохо только, что, проснувшись, мысль эта работала порой не в том направлении, в каком должна была бы работать. Так, например, родился вариант, который можно назвать «похищение» – вариант, отнюдь не обогативший тактику баскетбола. Однажды перед матчем у Ахтаева украли тапочки и трусы. В логике похитителям нельзя было отказать: не так-то просто одеть и обуть Ахтаева (в его трусах и трем толстякам было бы не тесно, а обувь Ахтаев носил 58 размера…). Алмаатинцы, однако, нашли выход из положения: от ахтаевских туфель были оторваны каблуки, а надел он повседневные трусы».

Брал в столовой дядя Степа

Для себя двойной обед

«Когда мы обедали в небольшом ресторанчике, к стеклам приникали любопытные. Всех интересовало, сколько этот человек-гора есть и пьет. А надо сказать, что, как и большинство других великанов, ел Вася не столь уж и много, несмотря на голодное военное детство. А вот пил воду действительно ­взахлеб: гиганты теряют на играх и тренировках очень много воды, поэтому водяной запас должен постоянно восстанавливаться».

Но, к большому сожаленью,

Вам в «Москвич» мой не залезть

«Подчинялся Увайс маме беспрекословно. Только один раз ослушался. Он хотел купить машину и, несмотря на ее протесты, купил «Победу». Выбросил из нее переднее сидение и взамен приспособил сидение от «Москвича» – чтобы сидеть было удобнее. (Хотите – верьте, хотите – нет, но однажды в Днепропетровске, когда мы опаздывали на матч, он ухитрился влезть в «Москвич»…).

Машина готова, и он долго уговаривает маму прокатиться вместе с ним. Она ни в какую, но он все-таки упросил ее. Отъехали они от дома метров на 200 и крылом ушибли какого-то человека, переходившего дорогу. Ахтаев был неважным шофером и, может быть, именно поэтому вел машину на небольшой скорости, так что толчок оказался несильным. Ахтаев бросился на помощь к потерпевшему. А тот, отделавшись легким испугом, поднялся с земли и стал отряхиваться. И вдруг он увидел над собой Ахтаева. Он воздел руки к небу, издал вопль и упал, будто его пулеметной очередью скосило. Ему, наверное, померещилось, что машина убила его насмерть, что ему только кажется, будто он жив, а на самом деле он уже там, на небе, и что к нему идет огромный джин. Его едва в чувство привели.

Мама Ахтаева, зная, что ее сын меня уважает, попросила, чтобы я уговорил его продать машину. Он продал ее».

Самый длинный впереди

Номер «восемь» на груди

«Сами понимаете, что за таким великаном представители многих видов спорта охотились. Уже в 16 лет в 1947 году он приезжал в Москву на какие-то всесоюзные соревнования по борьбе. Не знаю, как он тогда выступил, но сомневаюсь, что кто-нибудь из борцов-юниоров мог уложить Ахтаева на лопатки. Мне рассказывали, что в «Вечерней Москве» был опубликован снимок. Скамейка, на ней стоит Григорий Новак, а рядом, но на земле – Увайс. Новак – мальчик-с-пальчик.

У борцов Ахтаева похитили боксеры. Но и в боксе он не остался. У него реакция была неважная. Учили Ахтаева толкать и ядро. По-моему, личный его рекорд равнялся примерно девяти с половиной метрам: резкости у него не хватало.

Не ручаюсь за достоверность, но, по слухам, он даже пробовал свои силы в воротах хоккейной команды (тогда началось повальное увлечение хоккеем с шайбой). Увайс ведь был не только очень высок, но и сложения был богатырского: при росте в 230 см его вес колебался между 150 и 160 кг. Говорят, что его обряжали во вратарские доспехи, он ложился в ворота, оставляя тем самым нападающим минимум шансов угодить туда шайбой. Не знаю, почему в хоккее он не прижился, повторяю, не уверен, что он вообще выходил на лед: легендам-то надо верить с оглядкой. Но вот к баскетболу – и я это могу засвидетельствовать – он очень привязался, очень любил его».

«Ахтаев был очень техничен. Кое-кого это удивит: малоподвижный увалень и на тебе – техничен. Я ведь не говорю, что играл он изящно, и потом техника – это не только дриблинг. Ахтаев отлично принимал мяч, что, кстати говоря, умеют делать далеко не все игроки, которых даже в сборную брали. Надо не просто поймать его так, чтобы тут же можно было дать пас партнеру или атаковать. И что особенно удивительно, Ахтаев и сам давал великолепные пасы, в том числе и скрытые. Он хорошо видел площадку, быстро и правильно оценивал ситуацию. Не раз и не два, сняв со щита мяч, он тотчас отправлял в быстрый прорыв кого-нибудь из своих партнеров».

«Он был мягок в обращении с мячом, даже ласков с ним, он действительно играл. И не надо думать, что Ахтаев был ограниченным в спортивном плане человеком. Отнюдь. Конечно, прежде всего он использовал свой рост и старался забить, вернее, запихнуть мяч в корзину. Но у него был неплохо поставленный бросок, особенно со штрафных. Он прекрасно играл в защите, ставя такую «крышу», что выбраться из-под нее было неимоверно трудно. Это был умный игрок, любивший, чувствовавший и понимавший баскетбол, умевший в него играть.

«Соревнования по баскетболу посещало много зрителей. На лицах любителей этого вида спорта радостные улыбки. Мы снова видим в строю нашего знаменитого гиганта Увайса Ахтае­ва. Могучий организм поборол тяжелую болезнь. На широкой груди спортсмена остался старый третий номер. Это в какой-то мере символично. Более двух лет выступал алма-атинский «Буревестник» без Увайса. И все же этот номер оставался свободным, все друзья гиганта верили в его выздоровление. И вот снова Вася Ахтаев на площадке».

Постовой Степан Степанов

Был грозой для хулиганов

«Некоторые соперники алмаатинцев, отчаявшись решить «проблему Ахтаева», пускались на всевозможные ухищрения. Был случай, когда один из защитников уселся на плечи другому, и эта двойная фигура преградила Ахтаеву путь к щиту, в другой раз Ахтаев пожаловался судье, что под щитом его чувствительно колют булавками, он вынужден был, наконец, постоянно посмат­ривать, чтобы перед очередным матчем не исчезли бесследно его гигантских размеров, сделанные по заказу кеды и чтобы не пришлось, как однажды, играть в ботинках с оторванным каблуком».

«А с обидчиками Ахтаев расправлялся по-своему. Однажды во время матча с тбилисским «Динамо» его долго выводил из себя Абашидзе. И тогда Ахтаев, будто невзначай, наступил ему на ногу. Тот упал и потерял сознание: все-таки 150 килограммов живого веса.

Судье он как-то сказал: «Еще раз ни за что свистнешь мне пробежку – посажу на щит и не сниму!» И пальцем для убедительности показал, куда он его посадит, если тот будет к нему, Ахтаеву, придираться. Судья чуть свисток не проглотил…»

Все любили дядю Степу, Уважали дядю Степу

«В первое послевоенное время спорт был так притягателен, что трибуны стадионов заполнялись даже на относительно скромных соревнованиях. Спартакиада во Львове – не исключение. Вокруг Ахтаева и вовсе собирались толпы народа. Впечатление этот гигант производил действительно колоссальное. Молодой (ему еще не было и 18 лет), экспансивный, несмотря на громадный рост, общительный (что редкость для больших людей!), он всегда был в окружении болельщиков. И как мальчишка гордился этим и радовался».

«Он был простодушен, Вася Ахтаев, добр и широк. Его нетрудно было обмануть. Некоторые пользовались его наивностью, открытостью. Но как только он чувствовал фальшь или ловил кого-то на лжи – все, такой человек становился его личным врагом. Обмана он не прощал».

«А в те дни, когда на стадионе «Динамо» играла алма-атинская команда», туда устремлялся людской поток – шли «на Ахтае­ва». Сохранился любительский снимок – Ахтаев среди несметной толпы зрителей. А фотокорреспондент «Вечерней Москвы» уговорил самого сильного человека тех лет Григория Новака, который был весьма невысокого роста, сфотографироваться на динамовской аллее с человеком самым высоким. Новак, не лишенный чувства юмора, отрежиссировал кадр – влез на скамейку, показывая, что, увы, все равно не дотянуться ему до Ахтаева. А тот был доволен – стоял, улыбался».

«Но когда «большой Вася» (и для баскетболистов, и для зрителей Увайс был, конечно, Васей, и никем иным) выходил на баскетбольную площадку, зрители не оставались равнодушными, видя, что начинает твориться вокруг него. Как тут не вспомнить Свифта, еще в детстве читая которого, каждый из нас был, конечно, за Гулливера и радовался его торжеству над бесчисленными лилипутами. И баскетбольный зритель времен Ахтаева по тем же самым причинам был за новоявленного гулливера».

«В отличие от многих гигантов Вася не стеснялся своего роста. Везде за ним ходили толпы ребятишек, да и не только ребятишек, толпа шла сзади в пяти-шести метрах от Васи. Вдруг он резко поворачивался и делал вид, что бросается на толпу. Все разбегались. Вася был доволен. Он любил пошутить. Помню, во время матча СКА (Ленинград) в Алма-Ате на первенство СССР 1950 года Вася прижал мяч к щиту и говорил нам с В. Желдиным (он моего роста, 168 см): «Ну прыгайте, Гаврики, может, достанете мяч. Тогда не было еще правил трех секунд, и у щита можно было стоять неограниченное время».

А Степанов всем в ответ – Лучше дома места нет

«В 1957 году у Ахтаева обнаружили диабет, и в это же время у него началось воспаление легких. Поговаривали, что он не жилец на этом свете. Но богатырский организм выдержал.

В 1958 году сбылась его давнишняя мечта. Он вернулся в Грозный. Там, насколько мне известно, работал тренером. Разумеется, баскетбольным».

«Ахтаев доиграл года до ­1959-го, когда он женился и уехал в Грозный. А до этого он оставался опорой своего «Буревестника» до последнего матча. И по-прежнему собирал полные трибуны, на которых всегда находилось место для его мамы».

Потому что службу эту Очень важной нахожу

«Я впервые увидел настоящего гиганта, рядом с которым остальные, даже считавшиеся самыми высокими, казались обычными людьми. Вася (по-моему, никто не называл его Увайсом) поразил, но и заставил меня задуматься. С появлением таких игроков баскетбол должен был измениться, что давно уже поняли американцы, предпочитавшие высоких центровых. Наши центровые Коркия, Куллам, Конев, Путмакер, Силиньш, Серцявичус, Ульяшенко были прекрасными мастерами, но то были не центровые в нашем нынешнем понимании этого слова. Ахтаев таким центровым был.

«В 1952 году наши баскетболис­ты отправились на Олимпийские игры в Хельсинки (Ахтаев не был включен в команду) и проиграли американцам, в команде которых, как оказалось, было полным полно двухметровых игроков. После этого и начались по всей стране поиски великанов для баскетбола».

«Безусловно, ему не хватало атлетизма, хотя в юности он увле­кался боксом и легкой атлетикой, метал диск. И все же он был рыхловат, не слишком вынослив: как-никак 160 кило­граммов веса давали о себе знать. Однако самое главное для нашего баскетбола он сделал – показал, насколько необходим, насколько значим рост в этой игре, как раз и созданной для рослых людей.

Это его игра, задачки, которые он задавал уступающим ему в росте другим центровым, заставили тренеров всерьез заняться поиском центровых ростом за два метра. Так что вклад Ахтае­ва в наш баскетбол трудно переоценить».

«Нет, это на их счастье появи­лась такая замечательная игра – баскетбол. И именно здесь великаны нашли себя, обрели и общественное, и личное счастье. И Вася Ахтаев – не исключение. Скорее даже, он – наиболее яркий пример того, как баскетбол сотворил личность».

***

В публикации использованы материалы из газет «Советский спорт», «Спорт», «Ленинская смена», журнала «Юность», книги «Энциклопедии баскетбола»... Авторы – заслуженный мастер спорта СССР Арменак Алачачян, заслуженный тренер СССР Александр Гомельский, журналист Юрий Зерчанинов и другие.