Солдаты называли его батей

В Петропавловске сегодня живет дочь танкиста Татьяна Лаврова. Она бережно хранит отцовские награды (ордена Красной Звезды, орден Отечественной войны, медали «За боевые заслуги», «За отвагу», «За освобождение Варшавы», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.»), фотографии, книги, тетради.

В жизни и судьбе Владислава Лаврова отразился противоречивый ХХ век. Он попал на фронт в 1943 году после окончания Харьковского танкового училища, которое было передислоцировано в Самарканд. Принимал участие в боевых действиях Центрального, 2-го Украинского, Белорусского фронтов. Прошел горнило Курской дуги, освобождал Украину, Молдавию, Румынию, Польшу, форсировал Днестр, Южный Буг, Вислу…

– Но рассказывать о войне отец не любил, – рассказывает Татьяна Лаврова. – Чаще вспоминал предвоенные, детские годы. Его отец, мой дед Иван Дмитриевич Лавров, тоже был кадровым военным, в 1934 году он принял командование полком в Ташкенте, поступив на заочное обучение в академию имени Фрунзе. Ему выделили просторный дом возле шумного базара, где у отца, еще подростка, была своя комната, чем он очень гордился. Единственный ребенок в семье, он был немножко избалован.

Много позже, уже в старости, Владислав Лавров напишет в тет­ради «Моя жизнь»: «Отец почти круглосуточно был на службе, мама заведовала детским садом, а я был предоставлен сам себе. Учился посредственно, вот только по географии получал пятерки. Географию вел завуч Николай Николаевич Федяй, выпускник Петербургского университета, он много путешествовал, побывал в разных странах Европы и Америки. Это был талантливый педагог, интеллигентный человек. Я его обожал. Как знать, если бы не война, из меня вышел бы неплохой географ».

Самым счастливым временем стало лето 1937 года, когда Лавровы отдыхали в Ялте. Катались на лодке, поднимались на Ай-Петри, гуляли по Никитскому ботаническому саду, ездили в Севастополь. В семейном архиве бережно хранятся фотографии тех лет: Владик в новенькой «мат­роске», загоревшие до черноты пацаны на берегу моря, бабушка в плетеном кресле под пальмой. Картинные позы, белые панамы, томные улыбки. Беззаботные солнечные дни…

Все кончилось в холодную мартовскую ночь 1938 года, когда к их дому подъехал черный «воронок».

«Я проснулся от странного шума, – позже напишет Влади­слав. – Не успел ничего сообразить, как в мою комнату вошел отец. Склонился, поцеловал. «Папа, ты чего? – спросил я. – Куда ночью собрался?». А он мне тихо так: «Спи, Пушок, я скоро вернусь». Но больше я его никогда не видел».

– Моей бабушке Анне Макаревич и моему отцу сразу прилепили ярлык «жена и сын врага народа», – рассказывает Татьяна Лаврова. – Анну Сергеевну на следующий день после ареста мужа уволили с работы, а папа сам решил оставить школу. Они освободили служебное жилье, перебрались в маленький домишко на окраине города, благо, приютили добрые люди. Около года провели там в полной изоляции. Когда гроза миновала, отец устроился работать на телефонной станции. И был случай, когда он получил очередной наряд на установку телефона и прочитал адрес бывшей служебной квартиры. Протягивал шнур в бывшем отцовском кабинете, руки в этот момент дрожали, а в висках пульсировала жилка. «Спи, Пушок, я скоро вернусь», – вновь вспомнил он последние отцовские слова...

Когда началась война, все обиды ушли в сторону. Как и многие ровесники, Владислав Лавров рвался на фронт.

«В 1941 году я постоянно ходил в военкомат, – писал он в своем дневнике. – Там говорили: ждите. В марте меня направили в Самарканд, в танковое училище. Учиться приходилось по 12 часов в сутки. Ужасно хотелось спать и есть. Но все думы – о фронте. Я и мои товарищи в победе нисколько не сомневались, боялись только одного – как бы успеть побить врага, чтобы война без нас не закончилась. Наивные! Перед отправкой на фронт проходили через специальную комиссию. Когда вышел в коридор, за мною следом вышел офицер. Спрашивает: «В Ташкентском пединституте твоя мама преподает?» Я подтверждаю, а сам думаю: «Ну вот, сейчас мне арестованного отца припомнят». Но офицер сказал, что очень уважает моих родителей и что я должен быть достоин их. Я словно заново родился. Мне доверяют! И я еще всем докажу, что предан Родине и готов за нее жизнь отдать».

В начале марта 1943 года младший лейтенант Владислав (друзья и родные всю жизнь называли его Володей) Лавров отправился на фронт, поступил в распоряжение 19-го танкового корпуса, 103-й танковой бригады. Участвовал в тяжелых боях, в том числе у станции Поныри, где, как он писал потом, «впервые увидел «тигров», броню которых из 45-миллиметровки пробить было почти невозможно». Атаки, разведки, гибель друзей…

К концу года из 17 прибывших вместе с ним выпускников танкового училища в живых остались только четверо.

За войну Владиславу Лаврову довелось много раз побывать в таких переделках, из которых выйти живым считалось просто чудом. Командир танка, он сменил шесть боевых машин. Танки горели, взрывались, а вот его самого ни огонь, ни снаряды, ни пули не брали. Однополчане говорили: в рубашке родился.

– От его друзей мы впервые услышали о боях на Магнушевском плацдарме, а также предшествовавшей им переправе через Вислу, – рассказывает Татьяна Лаврова. – Было это летом 1944 года, 11-я гвардейская танковая бригада вышла к реке, которую приказали форсировать сходу, не дожидаясь наведения понтонного моста. Несколько танков, которым предстояло первыми спуститься в воду, начали срочно готовить для броска. Но первый танк на противоположный берег так и не вышел, экипаж второго едва успели спасти, короче говоря, преодолеть препятствие удалось только трем машинам, которые и заняли небольшой плацдарм на западном берегу Вислы. Фашисты попытались его отбить, но наши воины выдержали натиск врага, не отступили.

Вот что об этих боях писала фронтовая газета «На защиту Родины» от 29 августа 1944 года, копию которой прислали из архива Минобороны:

«Танковые экипажи офицеров Лаврова и Колпия в одном бою сожгли пять немецких тяжелых танков! К населенному пункту, за который весь день шел упорный бой, примыкал большой парк. Его и выбрали командиры танковых экипажей – гвардии лейтенант Лавров и гвардии младший лейтенант Колпий для засады. На рассвете они заняли позиции перед небольшой балкой. Отсюда хорошо просматривалась шоссейная дорога, по которой немцы, скорее всего, и могли пустить свои танки. Вскоре действительно показался вражеский танк. «Тигр» вышел на разведку, решил Лавров, и приказал огня не открывать. Через некоторое время на дорогу выползли три немецких танка, а за ними шли автоматчики. Наши танкисты терпеливо выжидали, они знали, что толстую броню «тигров» лучше всего разить с коротких дистанций. И вот до гитлеровцев осталось всего 300 метров! Оба наших экипажа разом открыли огонь! Лавров первым же снарядом прошил борт вражеского танка, и тот загорелся. Танкисты Колпия меткими попаданиями подожгли вторую машину. Третий немецкий танк стал разворачиваться, чтобы уйти, но и его постигла та же участь. Оставшись без прикрытия, гитлеровские автоматчики залегли, контратака врага сорвалась…»

Победу Владислав Лавров встретил в крепости Модлин под Варшавой. Там он уже командовал танковой ротой, поз­же служил в Кенигсберге, где познакомился со своей будущей женой – молоденькой медсестрой Катей Семеновой. Там же сыграли скромную свадьбу, и там же 7 ноября 1946 года родилась дочь Татьяна. Потом была служба в Германии, Туркмении и Казахстане, сначала под Алма-Атой, потом в Петропавловске. Несколько лет он работал в военкомате Северо-Казахстанской области, вышел в отставку в звании полковника.

– Жизнь в военных городках была замечательной, – вспоминает сегодня Татьяна Лаврова. – Несмотря на огромные нагрузки, отец чувствовал себя прекрасно. Это была его стихия. Он любил военную технику, знал ее как свои пять пальцев, заботился о солдатах, и они называли своего комбата батей. Нередко в нашем доме собирались офицеры, заводили патефон, пели, танцевали. Во время отпуска всей семьей отправлялись в гости к родственникам с чемоданами, полными подарков, возвращались налегке. Отец считал, что набивать сундуки – это просто неприлично. Он презирал лицемерие, не любил пользоваться льготами, а во времена тотального дефицита ему проще было отстоять очередь или выйти из магазина с пустыми руками, чем показывать ветеранскую книжечку.

До конца жизни Владислав Лавров придерживался выработанного за долгие годы военной службы распорядка: подъем в шесть часов утра, четкий план на день. Всегда был подтянут, спину держал прямо. Даже на дачу он шел, как будто маршируя: ать-два, ать-два!

– Папа жил по совести, – говорит его дочь Татьяна Лаврова. – Он считал, что самое страшное для человека – это одиночество. Жил не для себя, а для других. Любил собак. Когда его любимая собачка погибла под колесами троллейбуса, он долго горевал. Внешне суровый, папа все чувствовал и умел поддержать меня в трудную минуту, понимал без слов…