Вкусная история

– Все в шаговой доступности, – уверяет руководитель отдела внутренней политики Уланского района Нурхат Садыков. – Утром выехал, посмотрел, вечером вернулся. Такая природа, такие истории! И все рядом.

В Восточном Казахстане широко известны Сибинские озера, Шыбындыколь, Дубыгалинское озеро – здесь летом в выходные десантируется, наверное, пол-Усть-Каменогорска. Кажется, все исхожено, все осмотрено. Неужели есть еще уголки, способные удивить?

– Много изумительных мест, есть уникальные, – говорит руководитель отдела. – Сейчас все увидите своими глазами!

Итак, в путь. По словам сотрудницы областной туристической компании Айгерим Абеджановой, в теплое время года первым делом нас ждал бы горный массив Коктау с его Синегорской пихтовой рощей. Вопросы вызывает само словосочетание «пихтовая роща». Пихтовым, как известно, бывает лес – темный, влажный, густой. А Коктау – это светлые, пронизанные солнцем слоистые скалки с соснами, шиповником, разнотравьем. Стройные запашистые хвойные красавицы растут здесь в единственном ареале на всем левобережье Иртыша! Ученые называют его чудом! Когда-то, больше одного миллиона лет ­назад, весь Калбинский хребет был в густом темном лесу. Понемногу ветер и солнце делали свое дело, степь наступала. И со временем пихты уступили место соснам и кустарникам, которые намного устойчивее к засухе. Маленький кусочек темнохвойной тайги на склоне горы Медведки можно считать приветом от доисторической природы. Это реликт. Деревья здесь величественные, высотой по 16–18 метров, вокруг богатое разнотравье. Настоящий десерт для любителей экологического туризма.

Смотрим на горы – вершины закрыты тяжелыми, холодными тучами. Осень есть осень. В такое время Медведка кажется негостеприимной, лучше познакомиться с ней, когда тепло. Так что выбираем другой маршрут, причем не менее удивительный!

– В этих краях свой след оставили разные культуры, – поясняет Айгерим. – Казахи, джунгары, каракалпаки, русские. В XVII веке здесь возделывали поля бухарцы – их переселил тайши Аблай, чтобы те снабжали монастырь зерном и овощами.

У бухарцев путь до буддийского монастыря занимал один день, у нас – меньше часа. Храм Аблайкит был построен в 1654 году на горной возвышенности рядом с Сибинскими озерами. В центре сооружения возвышалась золотая статуя Будды в человеческий рост – ламы здесь молились, совершали обряды. Имелась богатейшая библиотека, где монахи могли читать и записывать свои наблюдения, философские мысли. Это кажется невероятным, но факт остается фактом: больше 300 лет назад на востоке страны в отрогах Калбинского хребта действовал тибетский монастырь!

К сожалению, его финал оказался трагичным. В результате клановой междоусобицы Аблайкит был захвачен, монахи не то убиты, не то изгнаны. А библио­тека и имущество брошены на произвол судьбы. В XVIII веке исследователь Герхард Фридрих Миллер оставил запись, что нашел в Аблайките свитки в таком количестве, что не увезти и на 10 лошадях. До сих пор ходит миф, будто перед тем, как враг ринулся на штурм, тайши Аблай велел утопить золотую статую в озере.

– Вокруг таких исторических мест всегда много домыслов, – говорит наш гид. – Один предприниматель решил проверить местный водоем. Пригнал технику, откачал воду, думал найти Будду. Нашел на дне толстый слой ила.

Словом, интрига сохраняется, желающих поохотиться за драгоценной статуей по-прежнему немало.

Сегодняшний Аблайкит – это нагромождения скалок, когда-то служивших укреплением, а также раскопанный археологами фундамент. Мы осторожно идем по колкой сухой траве вдоль кладки. Пробуем мысленно представить, каким было это старинное со­оружение. Изучавший Аблайкит археолог Карл Байпаков называл его незаурядным. В Монголии и Китае, например, немало культовых буддийских строений, но восточно-казахстанское отличалось от всех. Путешественник XVII века Федор Байков в своих записях указал толщину стен храма – три с половиной локтя. То есть примерно 1,5 метра! Лет 30 назад здесь, к слову, еще оставались каменные постаменты под колонны. Кто-то умудрился утащить даже их…

– Огромное количество манускриптов на тибетском языке, рисунки, зарисовки были отправлены в Петербург, а оттуда в Париж, – поясняет Айгерим. – Видимо, по указанию Петра I. Таким образом, благодаря рукопи­сям из Восточного Казахстана в России и Европе узнали про тибетский буддизм. Документы стали научной сенсацией, о них писали в газетах. Именно после этого на Тибет стали обращать внимание, возникло целое научное направление – тибетология. Конечно, мы надеемся, что крепость станет музеем под открытым небом, что будет приток туристов.

Когда реки были глубокими

О прошлом и настоящем Уланского района можно судить по красноречивым топонимам. Трасса к Сибинским озерам идет, например, через долину Кунгей – здесь всегда солнце. В стороне остается село, где до революции жили переселенцы из Курской губернии и называли его Василь­евкой, а в нулевые его переименовали в Мамай-батыра – в честь соратника Абулхаир-хана. Мимо бежит речка Аблакетка. По одной версии, название происходит от имени джунгарского правителя Аблая, по другой – от имени казахского хана Абылая, собиравшего в этих местах войско против джунгаров.

Речек здесь очень много. Одни совсем мелкие, другие чуть побольше – горные, прозрачные, говорливые, с порогами и заводями. С трассы видно, как они петляют по рельефу. По словам гида, в местных селах сохранили не то легенду, не то быль про каракалпаков, живших здесь во времена, когда реки были полноводными. Богатства, которыми владел глава семейства Шоткара, были несметными. Его дочь Бейсен смогла их еще приумножить. Когда ее стада и табуны приходили на водопой, реки мелели. А когда стригли овец, то шерсть сушили, покрывая вокруг все равнины и горы.

Мы делаем короткую остановку в живописном месте. С одной стороны – скалистые склоны, с другой – долина вдоль речки. Покой, тишина.

– Хочу показать захоронение, – ведет нас Айгерим к одиночному мазару. – У него интересная история.

Однажды во время войны с джунгарами Танаш-батыр разгромил вражеское поселение, и местные дети в страхе спрятались в воде. Батыр дал им слово, что никого не тронет. Подростки вышли на берег, и среди них оказалась очень красивая девочка. Ее отдали в жены местному вельможе Мамбету. У них родился сын. Однажды Мамбет увидел, как мальчик пьет кровь змеи. Он понял, что у него особенный ребенок. Мальчика стали называть Козыбай, он получил хорошее образование. В 1770-х годах после разгрома джунгаров Козыбай стал волостным правителем. Он и его сын Альхан хорошо общались с Кунанбай кажи – отцом Абая. Основали крупные партии старательской добычи золота на местных золотоносных реках.

– Альхан кажи продвигал ислам в регионе, – говорит гид. – Когда он умер, его захоронение стало одним из первых в этих местах, сделанных по мусульманским обычаям. Удивительно, что оно сохранилось до наших дней. Его можно увидеть с дороги, но все едут быстро, мало кто обращает внимание. Надо остановиться.

Под сводами кирпичного мазара, по словам Айгерим, покоятся отец Альхана Козыбай, а также потомки – сын Тлеуберды, внук Слям, правнук Мубарак и праправнук Шынгыс. Все были образованными, влиятельными людьми. Например, Слям, как и Шокан Валиханов, учился в Омском кадетском корпусе, был среди приглашенных на коронацию Николая II. Мубарак развивал золотодобычу, после революции попал под раскулачивание, арест, оказался в ГУЛАГе. Сын Шынгыс участвовал в Великой Отечественной войне, был отважным бойцом.

– Родные поделились любопытной историей, – рассказывает гид. – Мубарак знал, что его вот-вот арестуют, и перед тем, как за ним пришли, отдал другу на сохранение золотой слиток размером с конскую голову. Из сталинских лагерей он вернулся совершенно больным. Надеялся получить обратно золото, но, конечно, никто ничего ему не отдал. Люди до сих пор ищут клад. Одни говорят, что золото увезли в Семипалатинск, другие называют такие места, как Майтубек, Самтактас, Аблайкит. Я слышала, что слиток зарыли в урочище Байчи.

Не хлебом единым

Истории про золото размером с конскую голову действуют, как хмель. На гида сыплются вопросы. Каждый надеется, что ему одному удастся услышать некие верные подсказки, названия, ориентиры. Айгерим улыбается: против золотой лихорадки еще не устоял ни один турист. Во всех хоть ненадолго, но загорается дьявольский огонек авантюризма и кладоискательства.

– Сейчас вы сможете окунуться в такой быт кочевников, каким он был и 200, и 300 лет назад, – подогревает интригу сотрудница туркомпании. – В селе Бозанбай живет казахская семья Маркса и Шакерман Ошан Нажитбан. В 2005 году Маркс и его братья Энгельс и Горький переехали сюда из Монголии. В этой семье не знают слов «не умею», «не могу».

Маркс Нажитбан встречает нас у входа во двор. В отличие от основателя научного коммунизма, у него ни бороды, ни усов. Улыбчивый, невероятно доброжелательный, степенный. Он – самый известный в округе беркутчи. Охотник уверенно держит на руке птицу весом не меньше 7 кило. Самочку зовут Ханбалак, ей примерно один год. Более старший – двухгодовалый – беркут сидит в вольере. Это тоже самочка, кличка Музбалак, то есть покоряющая высоту. Она – надежная, удачливая помощница на охоте. И именно поэтому гостей она не принимает – не ровен час, перепутает туриста с добычей.

– Беркуты чувствуют энергию человека, – поясняет охотник. – Если в ком-то есть страх и неуверенность, птица сердится. Лучшие охотники – беркуты-самки, они крупнее, сильнее. Их выбирают по когтям и забирают еще из гнезда. Беркут убивает добычу, перебивая крупные кровеносные артерии центральными когтями и клювом.

Ханбалак аккуратно сжимает руку Маркса и только встряхивает крыльями. Глаза у нее закрыты колпачками, это хорошо. Вот честно, не хотелось бы встретиться взглядом с этим хищником.

Воспитание птицы – целая наука. Первый месяц ее держат в темном вольере. Навещает и кормит питомца только сам беркутчи, чтобы тот привык к его запаху, голосу, к тому, чтобы брать еду с руки. Для птиц держат специальные ванны для купания – чистота никому не помешает. Пока беркуты молодые, оперение у них серо-коричневое, у взрослых самочек хвост и ­перья отливают синевой.

У Маркса есть сделанный свои­ми руками кузнечный мех. Все изделия из металла, необходимые в хозяйстве, он делает сам. На беркутчи кожаная курт­ка – ее сшила любимая жена Шакерман. Сапоги и пояс тоже ручной работы.

– Откуда юрта? – трогаю я белый плотный войлок.

Глава семьи улыбается: прак­тически все, что можно увидеть во дворе, сделано своими руками. В том числе юрта.

Вход – через низенькие деревянные двери, чтобы летом не запускать в жилище жару, а зимой не выпускать тепло. Внутри – яркая вышивка национальным орнаментом, сырмаки, узорчатые кованые сундуки. Никакой бутафории, все в деле, все используется. В тех же сундуках хранится зимняя одеж­да. На стенах развешаны шкурки ежей – старинные обереги от сглаза. Еж – символ мудрости, тотемное животное. Кроме того, по словам Маркса, шкурки этих зверьков отпугивают от юрты змей. В их семье набитую соломой колючую шкурку еще повесили возле колыбели пятимесячного внука – для защиты от дурного глаза и болезней.

В центре под шаныраком – печь. Шакерман открывает крышку казана – от кипящего молока идут клубы пара, готовится курт.

– Молоко кипятят, остужают, добавляют закваску из айрана, – проводит хозяйка мастер-класс. – Три-четыре часа смесь нужно подержать в тепле, затем ее добавляют в другую порцию кипяченого молока. И нагревают. Получается ак-иримшик, белый творог. Оставшуюся сыворотку остужают и заливают в саба. Этот кожаный мешок мужчины могут прицепить к поясу, напиток квасится, взбивается и превращается в иркит. В жару напиток прекрасно утоляет жажду. Очень полезный.

В юрте накрыт дастархан. Ак-иримшик можно попробовать рассыпчатым и прессованным в виде сыра. А можно еще пару часов покипятить смесь, пока творожная масса не станет бежевой. Получится красный иримшик или курт.

Хозяйка достает шумовкой из казана густую массу, отжимает через пресс. Раскладывает по формочкам. Скоро этот курт высохнет и станет незаменимым продуктом в долгой дороге и на зимовках. Из красного иримшика можно сделать жент: творожную сухую массу мелко толкут, добавляют масло, изюм, немного муки. Такой сладкий десерт лучше конфет. Рядом блюдо с пшеницей: зерно отбирают, провеивают на ветру, просушивают на солнце, слегка поджаривают. Чем не поп-корн по-казахски? Если пропустить пшеницу или просо через жернова, будет толкан – он отлично заходит с молоком и со сметаной, можно в чай добавлять.

– Стопроцентный хендмейд, на столе только национальная кухня, – поясняет руководитель Уланского районного отдела внутренней политики. – Заходишь в юрту – сразу погружаешься в атмосферу казахской культуры. Здесь даже спится по-другому.

Шакерман – многодетная мама, у них с Марксом семеро детей. Этим летом хозяюшка прошла обучение у бизнес-тренеров и планирует поставить еще две гест-юрты. В одной можно принимать гостей, знакомить с народными рецептами. В другой – проводить мастер-классы разных ремесел. В Бозанбае должен появиться небольшой городок казахской этнографии. Опыт уже есть. В прошлом году, например, к Шакерман специально приезжали туристы, чтобы научиться делать настоящие баурсаки. Все вместе месили тесто, пекли. Такой восторг был!

День близится к завершению. Уезжать не хочется, но пора. Сибины – край невероятной природы, истории и этнографии. Как заключает Нурхат Садыков, пандемия коронавируса сработала по принципу «не было бы счастья, да несчастье помогло». Казахстанцы отвлеклись от привычных маршрутов в Турцию, Египет и открыли для себя местный туризм. «Когда дует ветер, надо строить лодку и надувать паруса, – рассуждает руководитель. – Одно место в туристическом бизнесе дает дополнительно 8 рабочих мест в сопутствующих сферах. Мы только рады гостям».