Что писали известные русские исследователи о казахской степи в XVIII веке
11412
Дулат Молдабаев
Известные исследователи казахской степи Рычковы, отец и сын, оставили нам достаточно подробные сведения об образе жизни наших предков.
Палаты, мечети…
Чиновники царской администрации, коими являлись эти два ученых и неутомимых путешественника, интересовались не только родоплеменным составом казахов и их расселением, но и способами ведения хозяйства и их нематериальной культурой. «Топография Оренбургская», один из главных трудов Рычкова-старшего, своим названием может ввести читателя в заблуждение, тем не менее он содержит много ценных сведений по истории Казахского ханства. Работа эта привязана к «генеральной карте» Оренбургской губернии и прилегающих к ней степных и среднеазиатских территорий, и замысливалась Рычковым Петром Ивановичем как пояснение к картам по историко-географическому описанию края.
Нам его скрупулезные описания интересны тем, что ученый сообщает о существовании древних городов в степи, которые сегодня мы, потомки их жителей, можем представить, лишь включив свое воображение. Так Петр Рычков повествует о развалинах «великого города» Тотагай на реке Нура, впадающей в «озеро Каргалджин», где «еще видны были четырехугольные палаты, наподобие замка, была мечеть и весьма много развалившихся строений».
Об озере Каргалджин, что в Средней орде, он говорит, что величина его в окружности от 300 до 400 верст, много там островов, поросших камышом. В той части, где впадает Нура, вода в озере пресная, в другой же соленая, «рыбы в нем разных родов довольно». Интересно, что, по словам исследователя, около озера, а зимою и на островах кочуют «киргизцы алтайского, найманского и табухлинского родов». Это сообщение объясняет нам, почему захоронение Кабанбай-батыра расположено рядом со столицей. Ведь, согласно данным ученого XVIII века, сородичи батыра-полководца кочевали в этих краях.
В месте, где сейчас находится городище Сарайшык, согласно «Топографии Оренбургской», были «признаки великого города». Там еще сохранились «палатки», и строители «Гурьева городка» разбирали их на кирпичи.
Сообщает Рычков-старший и о развалинах Белен-ана, следах ханского дворца кыпшакского периода на территории современного Шиилийского района Кызылординской области, в устье реки Сарысу. «Где поныне пять мечетей видны», сообщает автор, в тех окрестностях сохранились развалины других древних дворцов и множество куполов. Петр Рычков считал памятник Белен-ана и его окрестности местом крупного города раннего средневековья на оживленном караванном пути.
Как видим, Рычков Петр Иванович, служивший в Оренбургской экспедиции с самого ее основания, на протяжении многих лет тщательно изучает архивные материалы, касающиеся не только Поволжья, Южного Урала и Сибири, но также казахской степи и среднеазиатских городов. В его историко-этнографическом труде «Краткое известие о татарах» можно почерпнуть немало сведений о казахах, которых автор называет киргиз-кайсаками, а также о Туркестане и других городах в среднем течении Сырдарьи, находившихся под властью казахских ханов.
Если говорить о структуре «Топографии Оренбургской», то в начальных главах книги автор рассуждает о том, откуда произошло название города Оренбург, затем приводит сведения о сопредельных с Оренбургской губернией племенах и среднеазиатских государствах. В пятой главе описана природа Оренбургской губернии, в том числе Аральского и Каспийского морей, дается характеристика озер, рек, гор, лесов, животного мира и полезных ископаемых.
В другой книге Рычкова-старшего, «Истории Оренбургской», содержатся подробные сведения о родоплеменной структуре казахских жузов и их расселении. Автор сообщает основные аспекты истории русско-казахских отношений периода 30–40-х гг. XVIII века, а также приводит обстоятельства переговоров хана Младшего жуза Абулхаира с российскими властями. В книге нашли отражение сведения о происхождении казахов, о занятиях, нравах, обычаях, верованиях и вооружении наших предков.
…и остатки древних нив…
Тем не менее большее доверие нам внушают «Дневные записки путешествия капитана Николая Рычкова в киргиз-кайсацкой степи в 1771», оставленные нам сыном автора «Топографии Оренбургской». Труд Рычкова-младшего, вышедший в свет 250 лет назад, содержит много сведений, представляющих интерес для отечественных историков, географов, геологов и ботаников.
Капитану Николаю Рычкову возможность изучить казахскую степь выпала в составе военной экспедиции под предводительством генерал-майора фон Траубенберга, посланной вслед за бежавшими калмыками. Как пишет в предисловии Николай Рычков: «Признав сей случай удобным для описания столь мало знаемой страны, рассуждено было отправить меня с сим корпусом».
Как настоящий ученый-путешественник, капитан, принявший участие в военном предприятии, которое правильнее было бы назвать карательной экспедицией, приводит в книге довольно подробное описание на пройденном ими пути ландшафта, геологических находок, встречающихся гидронимов, флоры и фауны, местонахождения источников с пресной водой. В его записях-размышлениях очень много скрупулезных изысканий о казахах и «соседствующих» с ними народах, роде их занятий, обычаях, законах, особенностях характера, отношении к религии.
Записи капитана Николая Рычкова во время его следования в «полуденные края» включают хронологию с 12 апреля по 20 августа. Преодолевая необозримые просторы степей, населяемых казахскими племенами, автор записал: «Владение всех киргиз-кайсацких орд распространяется на запад от Алтайских гор до Каспийского моря, на полдень от рек Яика и Иртыша до реки Амударьи. За оными, по словам киргисцев, начинаются владения хивинцев, ташкентцев и других тамо обитающих народов».
Оставил автор и сведения о вооружении казахских воинов, так он сообщает, что «киргисцы имели копья, сабли, стрелы и ружья». Офицер замечает, что стреляют степняки из своих ружей весьма метко. Есть еще в его записках одно любопытное сообщение, которое опровергает устоявшееся мнение, будто кочевники абсолютно все необходимые им товары вынуждены были приобретать в ремесленных центрах Средней Азии: «Порох киргисцы делают сами в своих улусах, но искусство сие хранят они как таинство, не многим народам известное: ни ласковости мои, ни угощения, которые оказывал я тем киргисцам, не могли привлечь их удовольствовать мое любопытство».
История побега калмыков с берегов Волги в родные степи в Западной Монголии ученые считают аккордом в 200-летнем противостоянии казахов с джунгарами. В казахском фольклоре это время получило название «Шаңды жорық». «Пыльный поход» хорошо известен любителям «преданий старины глубокой», ведь о нем сложены сказания, написаны поэмы и сочинены кюи. Этот период «казахской реконкисты» получил свое название из обычая платить «шаң басар», налог, взимаемый при прогоне скота по чужой территории «за поднятую пыль».
Из названия военной кампании можно сделать вывод, что казахи не стремились помогать участникам русской экспедиции в возвращении калмыков в пределы России. Многие батыры, стоявшие во главе отрядов, устремлялись в погоню за беглецами лишь для того, чтобы, настигнув, вынудить врага к изъявлению покорности, забрать у него скот и взять пленных. Во многих случаях налог «шаң басар» оборачивался своего рода контрибуцией во избежание напрасного кровопролития и больших жертв.
Читая записки, приходишь к мысли, что и войска под предводительством генерал-майора фон Траубенберга не проявляли особого рвения. Отряд передвигался довольно медленно, с частыми остановками на отдых. Экспедиционный корпус так и не смог догнать калмыков, хотя те были обременены скотом, имуществом, женщинами и детьми. В то же время, на протяжении многомесячного похода служивые люди страдали от недостатка воды, от непривычки к климату на засушливых просторах многие солдаты заболели. Не выдержав суровых условий казахской степи, к концу лета они прекратили погоню и повернули на север, в сторону своих крепостей.
Пытливый путешественник описывает способ, с помощью которого калмыки смогли перебраться на восточный берег реки Каратургай. Для наведения моста через реку они использовали прибрежный камыш. Связав из него толстые, наподобие бочек пучки, кочевники с помощью веревок же крепко скрепляли их друг с другом. Такая переправа, по словам автора, выдержала и стремительное течение воды, и вес многочисленного скота.
Наряду с ценными сведениями о воинском снаряжении кочевников, рельефе и геологических особенностях, реках, источниках и колодцах, животном и растительном мире степи, Николай Рычков приводит сообщения о древних развалинах и могильниках. Не менее подробно он описывает сооружения религиозного назначения.
Читая «полудневные записки» капитана Рычкова, приходишь к выводу, что вел их вдумчивый ученый-историк. Автор живописует местность, где разбросано множество «надгробковъ», из которых три, по его свидетельству, достойны особого внимания, потому что сделаны с уступами из кирпича, вымазанного белою известью, что дает представление о вкусе и развитом искусстве древних строителей: «К полудню от сего места расстоянием в 4 верстах видно такое огромное кладбище древних народов, какого по всему пространству здешней степи едва найти возможно. Оно осыпано простою землею и поднято в вышину более 15, окружением оного 135 сажень. Посему можно представить, великое число народа должны быть созидателями сея громады, и сколь велико было их старание отличить сию могилу от всех других. Киргисцы поведают, что тамо погребен необычайного возраста человек, коего предки обитали в сих местах. Но сие заключение их без сомнения основано по величине могилы. Впрочем, вероятнее кажется, что могила воздвигнута в честь какого-нибудь Скифского царя или героя. Так в древности отличалися места, покрывающие прах народами возлюбленных людей. Все признаки вещают самую древность сея возвышенныя могилы, но величина ея возбудила зависть корыстолюбивых искателей могильных сокровищ: ибо они копали оную от вершины до самой подошвы земли, где, по сказанию киргисцов, обрели многия сокровища». После этого автор добавляет, что казахи «почитают за крайнее беззаконие искать сокровища в прахе умерших людей».
Не менее полезны будут современному читателю сведения, сообщаемые путешественником, такого характера: «На другой день путешествие наше простиралось по восточной стороне источника Кара Тургая. Луга, долины и верьхи пологих гор исполнены были там всеми приятностями нежныя весны. Вместо песка и камня, который покрывал поверхность земли проезжаемых нами мест, тут показалась земля влажного чернозема, где всякое растение рождалось со изобилием, находя себе обыкновенную пищу внутри земных недр. На сих обильных полях видимы остатки древних нив или хлебопахотных мест, кои, как видно, были наводняемы нарочно проведенными каналами из источника Кара Тургая». Немало для себя полезного из книги могут почерпнуть те, кто интересуется прошлым нашей страны.
Палаты, мечети…
Чиновники царской администрации, коими являлись эти два ученых и неутомимых путешественника, интересовались не только родоплеменным составом казахов и их расселением, но и способами ведения хозяйства и их нематериальной культурой. «Топография Оренбургская», один из главных трудов Рычкова-старшего, своим названием может ввести читателя в заблуждение, тем не менее он содержит много ценных сведений по истории Казахского ханства. Работа эта привязана к «генеральной карте» Оренбургской губернии и прилегающих к ней степных и среднеазиатских территорий, и замысливалась Рычковым Петром Ивановичем как пояснение к картам по историко-географическому описанию края.
Нам его скрупулезные описания интересны тем, что ученый сообщает о существовании древних городов в степи, которые сегодня мы, потомки их жителей, можем представить, лишь включив свое воображение. Так Петр Рычков повествует о развалинах «великого города» Тотагай на реке Нура, впадающей в «озеро Каргалджин», где «еще видны были четырехугольные палаты, наподобие замка, была мечеть и весьма много развалившихся строений».
Об озере Каргалджин, что в Средней орде, он говорит, что величина его в окружности от 300 до 400 верст, много там островов, поросших камышом. В той части, где впадает Нура, вода в озере пресная, в другой же соленая, «рыбы в нем разных родов довольно». Интересно, что, по словам исследователя, около озера, а зимою и на островах кочуют «киргизцы алтайского, найманского и табухлинского родов». Это сообщение объясняет нам, почему захоронение Кабанбай-батыра расположено рядом со столицей. Ведь, согласно данным ученого XVIII века, сородичи батыра-полководца кочевали в этих краях.
В месте, где сейчас находится городище Сарайшык, согласно «Топографии Оренбургской», были «признаки великого города». Там еще сохранились «палатки», и строители «Гурьева городка» разбирали их на кирпичи.
Сообщает Рычков-старший и о развалинах Белен-ана, следах ханского дворца кыпшакского периода на территории современного Шиилийского района Кызылординской области, в устье реки Сарысу. «Где поныне пять мечетей видны», сообщает автор, в тех окрестностях сохранились развалины других древних дворцов и множество куполов. Петр Рычков считал памятник Белен-ана и его окрестности местом крупного города раннего средневековья на оживленном караванном пути.
Как видим, Рычков Петр Иванович, служивший в Оренбургской экспедиции с самого ее основания, на протяжении многих лет тщательно изучает архивные материалы, касающиеся не только Поволжья, Южного Урала и Сибири, но также казахской степи и среднеазиатских городов. В его историко-этнографическом труде «Краткое известие о татарах» можно почерпнуть немало сведений о казахах, которых автор называет киргиз-кайсаками, а также о Туркестане и других городах в среднем течении Сырдарьи, находившихся под властью казахских ханов.
Если говорить о структуре «Топографии Оренбургской», то в начальных главах книги автор рассуждает о том, откуда произошло название города Оренбург, затем приводит сведения о сопредельных с Оренбургской губернией племенах и среднеазиатских государствах. В пятой главе описана природа Оренбургской губернии, в том числе Аральского и Каспийского морей, дается характеристика озер, рек, гор, лесов, животного мира и полезных ископаемых.
В другой книге Рычкова-старшего, «Истории Оренбургской», содержатся подробные сведения о родоплеменной структуре казахских жузов и их расселении. Автор сообщает основные аспекты истории русско-казахских отношений периода 30–40-х гг. XVIII века, а также приводит обстоятельства переговоров хана Младшего жуза Абулхаира с российскими властями. В книге нашли отражение сведения о происхождении казахов, о занятиях, нравах, обычаях, верованиях и вооружении наших предков.
…и остатки древних нив…
Тем не менее большее доверие нам внушают «Дневные записки путешествия капитана Николая Рычкова в киргиз-кайсацкой степи в 1771», оставленные нам сыном автора «Топографии Оренбургской». Труд Рычкова-младшего, вышедший в свет 250 лет назад, содержит много сведений, представляющих интерес для отечественных историков, географов, геологов и ботаников.
Капитану Николаю Рычкову возможность изучить казахскую степь выпала в составе военной экспедиции под предводительством генерал-майора фон Траубенберга, посланной вслед за бежавшими калмыками. Как пишет в предисловии Николай Рычков: «Признав сей случай удобным для описания столь мало знаемой страны, рассуждено было отправить меня с сим корпусом».
Как настоящий ученый-путешественник, капитан, принявший участие в военном предприятии, которое правильнее было бы назвать карательной экспедицией, приводит в книге довольно подробное описание на пройденном ими пути ландшафта, геологических находок, встречающихся гидронимов, флоры и фауны, местонахождения источников с пресной водой. В его записях-размышлениях очень много скрупулезных изысканий о казахах и «соседствующих» с ними народах, роде их занятий, обычаях, законах, особенностях характера, отношении к религии.
Записи капитана Николая Рычкова во время его следования в «полуденные края» включают хронологию с 12 апреля по 20 августа. Преодолевая необозримые просторы степей, населяемых казахскими племенами, автор записал: «Владение всех киргиз-кайсацких орд распространяется на запад от Алтайских гор до Каспийского моря, на полдень от рек Яика и Иртыша до реки Амударьи. За оными, по словам киргисцев, начинаются владения хивинцев, ташкентцев и других тамо обитающих народов».
Оставил автор и сведения о вооружении казахских воинов, так он сообщает, что «киргисцы имели копья, сабли, стрелы и ружья». Офицер замечает, что стреляют степняки из своих ружей весьма метко. Есть еще в его записках одно любопытное сообщение, которое опровергает устоявшееся мнение, будто кочевники абсолютно все необходимые им товары вынуждены были приобретать в ремесленных центрах Средней Азии: «Порох киргисцы делают сами в своих улусах, но искусство сие хранят они как таинство, не многим народам известное: ни ласковости мои, ни угощения, которые оказывал я тем киргисцам, не могли привлечь их удовольствовать мое любопытство».
История побега калмыков с берегов Волги в родные степи в Западной Монголии ученые считают аккордом в 200-летнем противостоянии казахов с джунгарами. В казахском фольклоре это время получило название «Шаңды жорық». «Пыльный поход» хорошо известен любителям «преданий старины глубокой», ведь о нем сложены сказания, написаны поэмы и сочинены кюи. Этот период «казахской реконкисты» получил свое название из обычая платить «шаң басар», налог, взимаемый при прогоне скота по чужой территории «за поднятую пыль».
Из названия военной кампании можно сделать вывод, что казахи не стремились помогать участникам русской экспедиции в возвращении калмыков в пределы России. Многие батыры, стоявшие во главе отрядов, устремлялись в погоню за беглецами лишь для того, чтобы, настигнув, вынудить врага к изъявлению покорности, забрать у него скот и взять пленных. Во многих случаях налог «шаң басар» оборачивался своего рода контрибуцией во избежание напрасного кровопролития и больших жертв.
Читая записки, приходишь к мысли, что и войска под предводительством генерал-майора фон Траубенберга не проявляли особого рвения. Отряд передвигался довольно медленно, с частыми остановками на отдых. Экспедиционный корпус так и не смог догнать калмыков, хотя те были обременены скотом, имуществом, женщинами и детьми. В то же время, на протяжении многомесячного похода служивые люди страдали от недостатка воды, от непривычки к климату на засушливых просторах многие солдаты заболели. Не выдержав суровых условий казахской степи, к концу лета они прекратили погоню и повернули на север, в сторону своих крепостей.
Пытливый путешественник описывает способ, с помощью которого калмыки смогли перебраться на восточный берег реки Каратургай. Для наведения моста через реку они использовали прибрежный камыш. Связав из него толстые, наподобие бочек пучки, кочевники с помощью веревок же крепко скрепляли их друг с другом. Такая переправа, по словам автора, выдержала и стремительное течение воды, и вес многочисленного скота.
Наряду с ценными сведениями о воинском снаряжении кочевников, рельефе и геологических особенностях, реках, источниках и колодцах, животном и растительном мире степи, Николай Рычков приводит сообщения о древних развалинах и могильниках. Не менее подробно он описывает сооружения религиозного назначения.
Читая «полудневные записки» капитана Рычкова, приходишь к выводу, что вел их вдумчивый ученый-историк. Автор живописует местность, где разбросано множество «надгробковъ», из которых три, по его свидетельству, достойны особого внимания, потому что сделаны с уступами из кирпича, вымазанного белою известью, что дает представление о вкусе и развитом искусстве древних строителей: «К полудню от сего места расстоянием в 4 верстах видно такое огромное кладбище древних народов, какого по всему пространству здешней степи едва найти возможно. Оно осыпано простою землею и поднято в вышину более 15, окружением оного 135 сажень. Посему можно представить, великое число народа должны быть созидателями сея громады, и сколь велико было их старание отличить сию могилу от всех других. Киргисцы поведают, что тамо погребен необычайного возраста человек, коего предки обитали в сих местах. Но сие заключение их без сомнения основано по величине могилы. Впрочем, вероятнее кажется, что могила воздвигнута в честь какого-нибудь Скифского царя или героя. Так в древности отличалися места, покрывающие прах народами возлюбленных людей. Все признаки вещают самую древность сея возвышенныя могилы, но величина ея возбудила зависть корыстолюбивых искателей могильных сокровищ: ибо они копали оную от вершины до самой подошвы земли, где, по сказанию киргисцов, обрели многия сокровища». После этого автор добавляет, что казахи «почитают за крайнее беззаконие искать сокровища в прахе умерших людей».
Не менее полезны будут современному читателю сведения, сообщаемые путешественником, такого характера: «На другой день путешествие наше простиралось по восточной стороне источника Кара Тургая. Луга, долины и верьхи пологих гор исполнены были там всеми приятностями нежныя весны. Вместо песка и камня, который покрывал поверхность земли проезжаемых нами мест, тут показалась земля влажного чернозема, где всякое растение рождалось со изобилием, находя себе обыкновенную пищу внутри земных недр. На сих обильных полях видимы остатки древних нив или хлебопахотных мест, кои, как видно, были наводняемы нарочно проведенными каналами из источника Кара Тургая». Немало для себя полезного из книги могут почерпнуть те, кто интересуется прошлым нашей страны.
