Галерея под открытым небом

Картины прошлого

Если провести эксперимент, опросив жителей страны о мес­тах скопления наскальных рисунков, то, вероятнее всего, первым большинство назовет урочище Тамгалы. Тем не менее в стране немало подобных галерей с изображениями, сделанными древними художниками, в числе которых ущелье Карасай, расположенное примерно в шести километрах от села Акбулым Байзакского района.

…Сквозь стекла полуденное солнце слегка слепит глаза. Наш автомобиль неспешно пересекает черту Тараза и через какое-то время резко сворачивает вправо. Проехав мимо заброшенных строений, легковушка ныряет под небольшой мост. Дальше нас ожидало сплошное бездорожье осенней степи. Петляя вдоль горного хребта, «фольксваген», за рулем которого сидит местный крае­вед Рафаэль Искандиров, везет туда, где многие столетия назад создавались картины на камнях, дошедшие до сегодняшнего дня практически в неизменном виде.

– Это Киргизский хребет Западного Тянь-Шаня. Здесь можно увидеть не только массу петроглифов, но и курганы. Их хорошо видно сверху. А вот и один из них, – говорит наш водитель, указывая на небольшой бугор, оказавшийся на нашем пути.

Машина проезжает мимо, оставляя позади древнюю могилу. Кто в ней похоронен, неизвестно. Возможно, один из художников, оставивших свой след на скалах. А может, и нет. Разные мысли приходят в голову, путаются, мешают сосредоточиться…

Внимание привлекает разговор о местных достопримечательнос­тях, дошедших до нас со времен бронзового века и средневековья, который завел директор ТОО «Научная организация «Арк», педагог, археолог и краевед Искандербек Торбеков. Его активно поддерживают мои спутники – фотограф Юрий Ким и журналистка региональной газеты Лариса Губашева. Речь идет о том, насколько богата историческими памятниками область, какие из них были когда-то погребены под современными постройками и как много еще неизведанного хранит в себе аулиеатинская земля. Карасайское ущелье является как раз одним из таких мест. Здесь до сих пор до конца не изучены все наскальные рисунки: по словам краеведов, насчитывается свыше тысячи, сосредоточены они примерно на 30 различных участках.

– Это уникальная коллекция, находящаяся в труднодоступной горной местности, буквально в восьми километрах от областного центра и постоянно пополнявшаяся на протяжении многих лет народами, которые населяли Шу-Таласскую долину, – говорит Искандербек Торбеков. – Если говорить об этническом составе, то это и саки, и тюрки, и казахи. В первую очередь изображения нанесены людьми, жившими до возникновения тюркского этноса. Затем следует ранний железный век и далее вплоть до средневековья, когда утвердился ислам.

Наконец, иномарка сворачивает к нашей конечной цели. Дорога вся усыпана камнями. Водитель аккуратно пытается подъехать как можно ближе. Машина заезжает, словно в коридор, по сторонам которого высокими стенами выстроились горные цепи. Краеведы время от времени то тут, то там показывают через стекло на отдельные рисунки на камнях, которые открывают древнюю галерею.

– Основная масса петроглифов находится дальше. Нужно немного подняться, чтобы увидеть их лучше, – говорит Искандербек Торбеков. – Но при утреннем и вечернем солнце их отчетливо видно и снизу. Вероятно, художники знали об этом, когда наносили рисунки. Для своего творчества они использовали так называемые «загарные» камни. Именно благодаря их темной поверхности изображения хорошо читаются издалека.

Из-за камней названо и само место – Карасай, что в переводе с казахского языка означает «черное ущелье». Первые образцы петроглифов были обнаружены в XIX веке. О них в своем протоколе упомянул член Туркестанского кружка любителей археологии Василий Каллаур. Побывал здесь и Василий Бартольд в ходе своей научной поездки по Средней Азии и Казахстану. В разные годы карасайские петроглифы также исследовали Зейнолла Самашев, Алексей Марьяшев, Серик Акылбек, Яков Шер и другие археологи.

По словам Искандербека Торбекова, все здешние наскальные рисунки делятся на два типа – точечные и контурные. Классификация подразумевает способ их нанесения. Одни сделаны при помощи инструментов, похожих на зубило и молоток, другие же процарапаны.

Рафаэль Искандиров, заглушив двигатель, предлагает нам ознакомиться с галереей поближе. Выйдя из машины, сразу ощу­щаешь горный холод. Оказавшись во власти длинных теней, падающих от вершин, и пронизывающего осеннего ветра, мы поднимаемся на склон горы.

– Люди приходили в ущелье специально, – отмечает Искандербек Торбеков, взбираясь по острым камням. – Видимо, здесь что-то произошло, поэтому это было какое-то знаковое или памятное место для них. Нельзя сказать точно, что именно случилось, так же как неизвестно, было ли это событие радостное или печальное. В любом случае из-за него люди обожествили ущелье. И на протяжении тысяч лет посещали это место с единственной целью – нанести рисунок.

В основном изображения носили бытовой или ритуальный характер. Считается, что перед тем, как что-либо сделать, древние люди рисовали это на скалах, таким образом прося у богов и аруахов благословения и успешного окончания задуманного предприятия.

Как выяснилось, кое-кто здесь все же жил. Но, возможно, не постоянно. Ученые находят следы быта в виде орудий труда и фундаментов каменных строений. Искандербек Торбеков предполагает, что в этом месте останавливались скотоводы, когда выгоняли стада на сезонные пастбища. То же самое происходит и сегодня – мы видим на земле помет домашних животных.

– Древние художники изображали, к примеру, разные сцены из охоты. Но бывает, встречаешь рисунки, на которых человек с луком целится не в животное, а в другого человека с луком, как вот здесь, – показывает археолог. – Возможно, это турнир или бой. Может быть, планировался набег на врагов, или, наоборот, воины уже пришли после сражения и в благодарность, что остались живыми, сделали такой рисунок.

Здесь можно увидеть уникальные изображения так называемых хвостатых ряженых, которые находятся в самом начале ущелья.

– По всей видимости, это шаманы, – предполагает Искандербек Торбеков. – Скорее всего, их запечатлели во время какого-нибудь ритуала, посвя­щенного военному походу, предстоящей охоте.

Но все же древние люди предпочитали рисовать преимущест­венно животных, причем как диких, так и домашних: чинно шествующих верблюдов, лошадей в сопровождении собак, быков в окружении козлов, джейранов, косуль, оленей, кабанов, теке и архаров… У некоторых бактрианов ноги связаны путами, лошади и верблюды на поводу. По предположению крае­ведов, скот изображали в целях достижения богатства и изобилия в доме, ведь для кочевников тучные стада означали благополучие в жизни.

Внимательно смотрю на очередной петроглиф и замечаю, что среди наскальных силуэтов встречаются хищники, похожие на представителей семейства кошачьих, а также волки и лисы. Кроме того, интересен рисунок птицы гигантского размера. Она напоминает страуса и в то же время уже вымершую так называемую птицу ужаса – форо­ракоса. Если присмотреться, то можно различить перед ней фигуру человека, будто бы ведущего пернатую на поводу.

Считается, что изображения на камне передают не только образ жизни и историю охотников, скотоводов и земледельцев, живших в далекие времена, но и уже забытые мифы и эпосы, обряды и традиции, их мировоззрение и верования. К последним можно отнести культы солнца и плодородия.

Интересно, что на одном рисунке могут быть изображены, казалось бы, несовместимые вещи. Например, в одном стаде могут пастись одновременно быки, козел, архар и антилопа или козел и верблюд, то есть те животные, которые находиться вместе просто не могут.

Известный казахстанский археолог Карл Байпаков считал, что эти сюжеты объясняются желанием людей магическим путем обеспечить плодородие. Кроме того, отбор образов для наскальных рисунков указывает на то, что в древности наносили на скалу далеко не все. К примеру, нигде не увидишь овец. Да и сцены выпаса скота и приготовления пищи тоже отсутствуют. Из этого можно сделать вывод, что у древних людей были животные благородные, которые зачастую оказывались в центре художественных композиций, а также недостойные, которых не изображали вовсе.

Карл Байпаков также отмечал, что на тех изображениях, где запечатлены человек с поднятыми руками и верблюд, показано поклонение этому горбатому животному. Ведь верблюд почитался с глубокой древности, и отзвуком этого культа является тот факт, что его название вошло в состав имен человека – Ботагоз, Акбота, Ботабек, Жанбота, Айбота... Существовали культы быка и козла. Именно поэтому их тоже рисовали довольно часто. Как выяснилось, древние люди изображали не одомашненного быка, а дикого тура, который вымер в средние века. Бык символизировал силу созидания, а козел считался покровителем шаманов. Верблюд, бык и козел были тесно связаны с идеей плодородия.

Большие скопления петроглифов обычно находят вблизи родников и среди обилия разнотравья. Так и здесь – по дороге нам встретились два родника, вокруг которых росла, радуя глаз, поздняя зелень.

Примечательно, что все петроглифы находятся на довольно большой высоте, в некоторых местах древним художникам было явно неудобно наносить их.

Взобравшись на одну из вершин, Искандербек Торбеков показывает рукой на соседнюю гору со словами, что там некогда располагалась одна из сигнальных башен вблизи Тараза, от которой сегодня остался лишь фундамент. На горе мы увидели один из наиболее узнаваемых петроглифов Карасая, ставший чуть ли не его брендом. Это сибирский олень с ветвистыми рогами, напоминаю­щими солнце.

Внизу Рафаэль Искандиров демонстрирует нам свою небольшую коллекцию артефактов, найденных в этой местности. Среди них ладьевидная зернотерка из времен до нашей эры, груз с отверстием посередине и, возможно, заготовка какого-то орудия труда, сделанные из камня. Краеведом также обнаружены металлические топорики для обработки дерева эпохи бронзы и железного века. Есть находка и более позднего периода – железный боевой топор, датированный XIII–XIV веками.

– Эти артефакты подтверждают версию, что здесь жили не только кочевники, но и люди, которые вели оседлый образ жизни. Уверен, тут можно найти еще много интересных вещей прошлого, ведь это место мало изучено и по-прежнему остается для нас открытой книгой, – подчеркивает Рафаэль Искандиров.

Некультурная реальность современности

Поездка в ущелье Карасай показала, насколько, к великому сожалению, не ценится историческое наследие народа. Ярким свидетельством этому служат следы пребывания наших современников и их предшественников.

– Вот таким петроглиф был еще совсем недавно, – говорит архео­лог, показывая фотографию в «Своде памятников истории и культуры Жамбылской облас­ти». – Посмотрите, что с ним стало сегодня. Судя по всему, его выломали. Возможно, каким-то инструментом, но, скорее всего, просто ударили ногой. К сожалению, это не единственный случай. Все чаще можно увидеть сломанные камни с рисунками.

По мнению краеведов, это делают, скорее всего, местные жители, которые используют камни в качестве строительного материала.

– Возможно, кто-то из них решил взять не просто булыжник, а камень с рисунком, а тот сломался. Таких сколов можно увидеть немало в последнее время, – сетует Искандербек Торбеков. – Два-три года назад мы приезжали сюда с туристами, и нам довелось увидеть здесь грузовую машину, которую какие-то люди набивали камнями. Когда они увидели нас, быстро уехали. Удалось сфотографировать авто и его госномер. Мы отправили снимок в областную дирекцию по охране и восстановлению памятников, чтобы были приняты меры в их отношении. Но там так ничего и не сделали. Если люди будут чувствовать безнаказанность, то продолжат поступать так.

Заметно портят древнюю графику и запечатленные на камнях имена тех, кто побывал здесь однажды, по типу «Здесь был Вася».

– Вероятно, эти люди руководствовались тем, что, поскольку сохранились рисунки древности, и их надписи останутся надол­го, – размышляет вслух Искандербек Торбеков. – Вот, к примеру, запись сделана в 2001 году. А тут вообще целый список гостей, вероятно, прибывших на экскурсию в 1979 году. Те, кто занимается подобным, к сожалению, не думают, что наносят колоссальный урон культурному наследию страны. Этот объект включен в турмаршруты области. И сюда постоянно приезжают гости, в том числе иностранные. Как вы думаете, какие у них впечатления остаются после увиденного? Уверен, негатив отложится в памяти одно­значно.

Помимо всего прочего, влия­ние на состояние петроглифов оказывают и природные факторы, такие как ветер, вода и солнце. На некоторых рисунках видно, что происходит своего рода отшелушивание верхнего слоя. Но при этом краеведы исключают вероятность того, что обнаруженные камни со сколами сломались по причине катаклизмов, потому что таковых в последнее время не зафиксировано.

Вопрос сохранения петроглифов ущелья Карасай не раз поднимала и заместитель директора государственного историко-культурного заповедника-музея «Памятники древнего Тараза» Анна Крокошева.

– Ущелье Карасай – это свое­образная картинная галерея эпохи бронзы, раннего железного века и средневековья. Люди, которые обитали здесь, еще не умели писать, но у них была высокоразвитая культура, запечатленная в наскальных рисунках. В последнее время, когда стало модным устраивать ландшафт­ный дизайн с древностями, началось что-то невообразимое – подъезжают на грузовиках неизвестные, выпиливают целые блоки с петроглифами и увозят к себе домой украшать участки. А ведь этим рисункам более 3–4 тысяч лет! Это своего рода послание из прошлого, которое сегодня мы должны сберечь. А что происходит на самом деле? Мы просто его теряем, – отмечает Анна Крокошева.

Несколько лет назад на своих уроках краеведения, в том числе в Интернете, о проблеме возможного скорого исчезновения памятника, благодаря которому был прочитан ряд страниц истории, говорила и педагог таразской гимназии № 24 Ирина Корнева. Писали об этом и журналисты, но, к сожалению, местные власти по сей день оставляют эту тему без внимания.

Искандербек Торбеков считает, что для борьбы с вандалами для начала надо хотя бы установить информационные доски с предупреждением о том, что это памятник материальной культуры, охраняемый государством.

– Такая вывеска здесь была когда-то. Но ее уже давно нет, – сетует жамбылский археолог. – Важно также проводить информационно-разъяснительную работу среди местного населения, затем реставрировать поврежденные участки, музеефицировать объект и одновременно организовывать рейды. Безусловно, всем этим должен заниматься уполномоченный орган, но, к сожалению, мы не видим такой работы. Областная дирекция по охране и восстановлению памятников постоян­но ссылается на отсутст­вие средств. Хотя она обязана смотреть за состоянием объек­тов материальной культуры, делать мониторинг, причем не один раз в год, а хотя бы два-три раза в неделю. Не нужно ездить далеко. Можно охватить хотя бы ближайшие памятники, на это не требуется много финансов. За те, что находятся на большом расстоянии от областного цент­ра, должны отвечать районные инспекторы.

По мнению краеведов, этот объект мог бы стать хорошим мес­том для проведения школьных экскурсий с целью воспитания патриотизма и любви к родному краю, пробуждения интереса к изучению истории народа. Тем более что сегодня акимат Тараза пытается возродить детско-юношеский туризм.

Дальнейшая судьба многовековых свидетелей истории под вопросом, ведь судя по тому, как часто и сильно вредят им, большинству из них осталось «жить» и радовать глаз посетителей совсем недолго.

Мы трогаемся в обратный путь, и за стеклами виднеется погрустневшая увядающая степь. Но кое-где на склонах гор пробивается свежая зеленая трава, словно символ надежды. Надежды на то, что еще не все потеряно.