Родной, понятный, свой

Об особенностях полилингвизма в стране, о положении государственного и этнических языков, о современной языковой среде и о месте языкового вопроса в системе общественных отношений рассуждают известные казахстанские лингвисты – участницы недавно прошедшего в Алматы международного конгресса «Языковая политика стран СНГ»: доктор филологических наук, профессор кафедры иностранной филологии и переводческого дела КазНУ им. аль-Фараби Элеонора Сулейменова, доктор филологических наук, профессор кафедры русской филологии и мировой литературы КазНУ им. аль-Фараби Нурсулу Шаймерденова и кандидат филологических наук, доктор PhD декан факультета образования и гуманитарных наук Университета КИМЭП Жулдыз Смагулова.

Допуск к социальным лифтам

– Как вы оцените развитие казахского языка в обществе?

Жулдыз Смагулова:

– Казахский входит в сотню языков с наибольшим количест­вом носителей. С точки зрения выживания это очень хороший показатель, по крайней мере, намного лучше, чем у пяти-шести тысяч других языков на земном шаре, которым грозит исчезновение. У нашего языка есть статус, он используется во всех сферах.

Для более широкого распрост­ранения казахского языка тоже делается все правильно: он является обязательным, владение им требуется для работы в госор­ганах, чтобы получить образование по программе «Болашақ», тоже нужно пройти языковую аттестацию.

Есть два вида мотивации к изу­чению языка. Первая – инструментальная, когда у него есть коммуникативная мощь. Проще говоря, ты знаешь, что, выучив этот язык, получишь доступ к каким-то ресурсам, например хорошей работе. Вторая причина – идентичность. Ты хочешь соотносить себя с определенной культурой или носителями данного языка.

появляется все больше энтузиастов, пропагандирующих родной язык. Они занимаются созданием контента: переводят учебники, издают художественную литературу, разрабатывают интернет-сайты на современном казахском языке. То есть формируется социальная группа, чье речевое поведение хочется имитировать, кому хочется подражать.

У меня нет волнений о будущем. Мы придем к тому, что сформируется стандартный, красивый современный казахский язык, установятся нормы разных его регистров и вариантов, и по­явится много тех, кто сумеет этим свободно пользоваться.

Нурсулу Шаймерденова:

– Выбор языка – это выбор личности. Сегодняшний мир при всем его языковом и этническом разнообразии уже не имеет границ, особенно учитывая возможности интернет-пространства. А при все большей актуализации вопроса конкурентоспособности нового поколения молодые праг­матично выбирают тот язык, который им нужен для продвижения своих идей, концепций и собственного продвижения по социальному лифту.

Но, к сожалению, порой приходится наблюдать агрессивное отношение к этнической принадлежности, разделение по языковому признаку. Хотя абсолютно понятно, что нельзя смешивать социально-экономические, геополические и другие проблемы с языковыми и этническими воп­росами. Язык, если вспомнить историю Вавилонского столпотворения, создан для объединения людей, а не наоборот.

Для каждого жителя своей страны родной язык – это язык предков и достояние национальной культуры. Но вместе с тем мир становится все более билинг­вальным и полилингвальным. И бороться с этим было бы странно и бесполезно.

Я знаю массу примеров, как к казахскому языку относятся за рубежом. За годы независимос­ти Казахстана в разных странах были созданы центры казахского языка и культуры, улицы называют именам наших соотечественников, и лично мне бывает неловко узнавать о чем-то подобном «языковым патрулям». Скорее это относится не к политике, а к простому умению дружить, любить и быть доброжелательными по отношению друг к другу.

Элеонора Сулейменова:

– 30 лет, пройденных независимым государством, слишком мало для изменения языковой ситуации. Зато, если посмотреть на наши достижения в развитии языка, его продвижении и распрост­ранении, то станет очевидным, что мы сделали очень много. Казахская языковая компетенция значительно выросла. Я тоже с оптимизмом смотрю на ситуацию с государственным языком и считаю, что его жизнеспособности ничто не угрожает.

Сегодня все больше казах­станцев понимают, что знание казахского языка – это не только их долг гражданина, но и гарантия конкретных экономических выгод. Это, как мы убеждаемся, работая с молодежью, меняет языковое поведение как отдельного человека, так и казахстанского общества в целом.

Русский по-казахски

– Как эксперты оценивают положение русского языка в Казахстане и его будущее с точки зрения государственной языковой политики?

Элеонора Сулейменова:

– Положение русского языка в нашем государстве определяется официальными документами – Конституцией, законом о языках, Концепцией языковой политики, государственными программами.

Не могу обойти вниманием и последнее Послание Президента, где он говорил о развитии казахского языка как ключевом приоритете государственной политики и вместе с тем обращал внимание на русский язык. При этом Глава государства апеллировал к здравому смыслу, потому что русский язык – язык высокого статуса, который определяется не только его положением в нашей стране и соседних государствах, но и тем, что он относится к числу мировых, является рабочим языком Организации Объединенных Наций. Этот статус нужно учитывать, когда формируется отношение к русскому языку.

Если объективно смотреть на сегодняшнюю ситуацию, то становится очевидным, что, несмотря на 30 лет независимого развития, у нас все еще сохраняются следы советской языковой политики, когда русский язык был не только принадлеж­ностью определенного народа, но и средством поддержания крепкой власти. Советский народ должен был быть во всем одинаковым, независимо от того, живет он в ауле, кишлаке, деревне или большом городе. Так создавалось единое сообщество, и всякая идентичность, в том числе языковая, формировалась с помощью русского языка. Влияние его было огромным, особенно в образовании и культуре.

Государства из состава Советского Союза получили русский язык, скажем так, в наследство и распоряжались им в дальнейшем по своему усмотрению. В Армении и Грузии, например, это иностранный язык. Известно, как к русскому отнеслись в Прибалтике. А в Кыргызстане это официальный язык, кыргызский – государственный. Диапазон широкий и, соответственно, языковая политика у всех стран разная.

Русский язык в Казахстане – наш богатейший актив, и мы имеем все основания разумно им распоряжаться. С первого дня независимости мы сами пишем учебники русского языка и литературы, а не привозим их из России, как, например, это делает Таджикистан. А ведь учебник – не просто специальная литература, это один из способов идеологичес­кого воздействия и сохранения национальной безо­пасности.

Другое дело – понять, какова идеология использования русского языка, есть ли она и какие идеологемы актуальны сейчас. Ведь они явно отличаются от изживших себя идеологем советского времени. Все это важно учитывать при формировании языковой политики.

– Что можно сказать о качес­тве русской речи в Казахстане?

Элеонора Сулейменова:

– Наши российские гости час­то удивляются, что в Казахстане на улице, в магазинах или транспорте говорят на более стандартном русском языке, чем, скажем, в центральной России. Всеобщее образование дает свои плоды, и уровень владения русским языком в нашей стране остается очень высоким. Но самое интерес­но тут другое.

Русский в Казахстане отличается от русского в Москве или Петербурге: мы говорим четче, яснее, и у нас нет характерной для Москвы «жесткости» аканья. Вот вы заговорили с москвичом, и вам кажется, что он отвечает невежливо. На самом же деле это привычная для него фонетика с повышением-понижением тона, а мы ошибочно принимаем это за эмоциональную окраску.

Сейчас наблюдается другая любопытнейшая картина – усиление влияния казахского языка на русский, и оно очень сильное. Можно спорить о том, что это заимствования, вкрап­ления, другие формы обмена. Но лингвистам понятно: русский язык переживает сейчас интересную ситуацию.

Казахский язык занимает все больше коммуникативного пространства, и русский принимает и усваивает его воздействие. Так всегда было при языковом контакте: один из языков становится донором, другой – реципиентом. Казахский язык долгое время был языком-реципиентом. Сейчас, напротив, он становится сильным и впечатляющим языком-донором для русского и других языков Казахстана. Этот процесс можно оценивать, как явное свидетельство функцио­нального здоровья казахского языка.

Три языка на одного

– Продолжая тему качества языка, языковой культуры, хочется узнать ваше мнение относительно опасений, что идея многоязычия окажет негативное влияние на эти характеристики. Есть представление, что, осваивая три языка, человек не способен достаточно хорошо овладеть ни одним из них. Как в таком аспекте должны строиться государственная политика и действовать образование?

Жулдыз Смагулова:

– Большое заблуждение думать, что, если добавить к обу­чению второй язык, первый становится ущербным или страдают оба.

В нашей исторической ситуа­ции нет ничего уникального – многие страны долго строили мононациональные, моноязычные государства. Так сложился миф, что моноязычие является нормой. На самом деле это не так. Политика национального государства, сведенная к тому, что люди должны говорить на одном языке, не отражает языковой реальности. Большая часть населения земли была и остается многоязычной.

Контексты многоязычия изу­чаются давно и успешно, и сейчас известны разные модели многоязычного образования, они применяются в зависимос­ти от социально-политического, культурного контекста в стране, от того, какая цель преследуется.

Например, в постколониальных контекстах национальных государств, скажем, в Африке, чаще используется такой формат: начинается обучение на родном языке, потом постепенно переходят на доминантный язык, но опять-таки с целью максимально сохранить первый язык. И это довольно успешный опыт. Масса исследований показывает, что ребенок достигает лучших академических результатов, если он учится на первом языке, который ему понятен.

Есть модели полностью дуального образования – два языка идут параллельно от начала до конца обучения. Где-то применяются практики, когда языки сменяют друг друга. Например, первые годы обучение проводится на французском, далее на итальянском.

Казахстан выбрал форму трехъязычного образования, где второй или третий язык являются дополнительными. То есть, добавляя их, мы развиваем способности для выполнения каких-то определенных функций. При этом есть понимание, что равнозначными все три языка не могут быть, поэтому языки функционально распределены.

У такой модели очень много успешных примеров. Но большая проблема состоит в том, что в нашей стране практически нет специалистов по многоязычному образованию и теории усвоения языков. А именно с научных исследований начинается построе­ние эффективной системы полиязычия.

– В таком случае насколько осваиваема выбранная для полилингвального образования в Казахстане модель?

Жулдыз Смагулова:

– Что касается трехъязычия, то, несомненно, идея эта замечательная с точки зрения современной конъюнктуры, другой вопрос – в ее имплементации. Только при наличии достаточных ресурсов данная политика способна принести ожидаемый результат.

В чем загвоздка сейчас, мы прекрасно знаем. Мы поторопились. Сначала нужно было подготовить кадры в пединститутах, обеспечить школы материалами, получить согласие родителей, потому что они должны быть активно вовлечены в процесс реформирования.

Есть зарубежный опыт удачного перехода к полилингвальному образованию: школы, в которых оно устанавливалось, прежде проходили процесс сертификации. Независимая комиссия проверяла их на соответствие квалификационным требованиям, чтобы выяснить, дается ли ребенку качественное обучение, и неважно, на каком языке. Если в каких-то аспектах образовательному учреждению не хватает ресурсов, то, возможно, лучше вести обучение на одном языке, но качественно, чем делать это плохо, но на трех языках.

И везде, где программы многоязычного образования оказались успешными, они не спускались «сверху», школы сами выбирали, что и как они будут делать, чему и каким способом учить детей. Единая программа для всех обыч­но не работает.

На мой взгляд, вопрос, в каком виде внедрять полиязычие. А его форм и типов много, учебное учреждение должно решать само­стоятельно. Но у нас также нет специалистов по многоязычному образованию, которые могли бы проанализировать ситуацию и выбрать для внедрения наиболее подходящие варианты для конкретных условий.

Нурсулу Шаймерденова:

– Трехъязычие продиктовано временем – это объективная необходимость, но все зависит от того, как мы в итоге реализуем эту идею. Все три языковые нап­равления нужны, но действительно встает вопрос качества речи. Важно, чтобы были профессионалы во всех трех областях: германисты должны заниматься английским и немецким, русис­ты – русским, казаховеды – казахским. И всем нам нужно делать это на одинаково высоком профессиональном уровне.

Меня, например, беспокоит, каким мы сохраним качество русской речи. Всем известны типы речевой культуры: элитарный, среднелитературный, разговорный, просторечный. Так вот, какой из них займет главные позиции? Это тесно связано с общей культурой и качеством преподавания.

С точки зрения политики многоязычия очень важным становится вопрос о социолингвистических компетенциях. В наших школах преподаются основы бизнеса и права, но элементарные знания по социолингвистике не менее важны.

Люди должны понимать, что такое государственный язык, какой статус у русского языка, в каких случаях используются термины «диаспора» и «нацменьшинства», что такое этнические группы и почему мы говорим «народ Казахстана», а не «народы». Это элементарные знания, которыми должны владеть все – от школьника до госслужащего.