Фотокорские байки-3. Коллеги

Бурное увлечение фотографией, случившееся почти сразу после того, как начал я «инженерствовать» в проектном институте, вскоре потребовало, кроме потребления в большом количестве книг и журналов, соответствующего профиля, живого общения с себе подобными. Это и привело в достоличный еще фотоклуб «Поиск», что базировался на тот момент во Дворце молодежи (ныне «Жастар»). С волнением переступив порог неказистого помещения, оказался я в теплой компании, тут же принявшей меня в свои ряды. Туда приходили люди разных профессий, объединенные «одной бедой». Интересно, что представители рабочего класса по уровню интеллектуального развития ничем не уступали высокообразованным интеллигентам, среди которых был даже преподаватель кандидат математических наук Геннадий Морозов, ставший впоследствии известным фотокорреспондентом.

Но выделялся своим трепетным отношением к светописи Генрих Куприянов, всем знакомый в городе стоматолог-ортопед, добившийся совершенства не только в зубопротезном деле, но и в фотографии. Такого чувства композиции я не наблюдал больше ни у кого. Тут уместно вспомнить гуру фотодокументалистики Анри Картье-Брессона, который говорил, что разница между великим и посредственным снимком составляет всего несколько миллиметров. Вот эти миллиметры умел и умеет находить Генрих Тимофеевич, член Союза фотохудожников России, разменявший в год 180-летия фотографии девятый жизненный десяток, но все еще не расстающийся с фотоаппаратом. Немало часов провели мы с ним вместе, выезжая «на этюды» в леса Акколя, на Аккунчук, в Боровое и Соколиные горы. Кстати, мэтр любительской фотографии в почтенном уже возрасте освоил компьютерную обработку изображений, где тоже преуспел.

«Я из Голляндия»

Постепенно в круг общения вошли профессиональные фотографы и особая каста журналистов того времени – фотокорреспонденты. Начну с «отличной от других» Бертин Ван Манен – фотографини из Нидерландов, получившей грант для создания книги о «жизни после СССР» и посетившей в те годы все горячие и «теплые» точки распавшейся страны, где снимала отнюдь не боевые дейст­вия, а жизнь простых людей. Залучил ее в наш город мой товарищ Шамиль Бурангулов, поехавший в Казань за аэрофотопленкой «Тип-42», которую мы использовали в своих фотокамерах вместо дефицитной А2. Почему Казань? Да потому, что базировалась там небезызвестная фабрика «Тасма», производитель всей этой замечательной продукции. А еще в столице Татарстана сложилось к тому времени мощное сообщество фотографов, благодаря которому мы и познакомились с Бертин. По приезде к нам мадам удивила отсутствием объемистого кофра с аппаратурой, а сама удивилась тому, что летела в Целиноград, а прилетела в Акмолу: «Мне уже выходить или еще нет?!»

Первой реакцией гостьи на город было разочарование.

– А где же люди? – воскликнула она, выйдя на центральную площадь. В конце воскресного дня действительно на улицах не было ни души. Снимать некого! Зато появилась возможность поговорить. Оказалось, что ради выполнения своего проекта голландка, которой на тот момент исполнилось уже 57 лет, специально выучила русский язык, а сумки с аппаратурой нет потому, что снимает она в стиле любителя, обходясь простой «мыльницей». Профессиональный же NIKON F3 (нашу несбыточную мечту тех лет) просто оставила дома. Это показалось немного странным, но я понимал всегда, что настоящий фотограф сумеет сделать снимок даже картонной коробочкой от наручных часов, заложив туда кусочек пленки и проделав отверстие вместо объектива. К слову, в более поздние, «профессиональные» уже времена, имея хорошую аппаратуру, я, как и многие мои коллеги, тоже обзавелся подобной «игрушкой», которую можно было всегда носить в кармане и применять, не привлекая особого внимания.

За несколько следующих дней мы свозили Бертин в Софиевку, куда переезжали переселенцы из Монголии, в аул Тай Тюбе и Красный Флаг, где жили известные фермеры братья Искаковы. Братья угощали бешбармаком и спиртом Royal, а их малыши, человек 30, были одеты в одинаковые костюмы «Адидас»!

В итоге общение с иностранкой немало мне дало в плане понимания фотографии и жизни вообще. А несколько лет спустя я, к своей великой радости, узнал, что Бертин Ван Манен все-таки издала книгу. «A Hundred Summers A Hundred Winters» стала результатом более чем трехлетней работы и принесла автору известность. Сейчас эта почтенная дама – автор нескольких фотокниг, чьи работы приобрели известные музеи и галереи.

Что дозволено Юпитеру

Наши же местные фотокоры были людьми немножко другими. Ведь профессия открывала перед ними двери, закрытые для других. И статус издания был напрямую связан с уровнем этих дверей. Несомненно, это накладывало отпечаток. Они могли себе позволить некоторые вольности, а иногда и откровенно похулиганить. Одним из талантливых был Виктор Кригер, фотожурналист не только по должности, но и по образованию, ибо окончил факультет журналистики КазГУ. Обладая безграничной фантазией в профессии, слыл он и мастером розыгрышей. Однажды в аэропорту, в буфете, где они с коллегой – журналистом Сергеем Нестеренко (да-да, тем самым Нестером), одетым в летную куртку, коротали время, он изрядно напугал будущих пассажиров. Рейс, а летели они «на север» за репортажем о «вахтовиках», задерживался. Тогда Виктор, отойдя в другой конец помещения и понизив голос, поведал окружающим о причинах задержки.

– А вы знаете, почему мы не летим? Вон, смотрите: там летчик (указывая на Сергея) выпивает!

Одна гражданка чуть в обморок не упала…

А вот чисто профессиональный розыгрыш, родившийся в недрах КазТАГ. Заходит как-то начальник производства к фотографам, неся в руках жестяную бобину:

– Ребята, вот получил новую пленку А-2ш. Не знаете, чем она отличается от простой А-2?

Фотокор Вячеслав Каморский мгновенно среагировал:

– А это новая разработка, в которой химикаты для проявки уже внедрены в эмульсионный слой. Достаточно поместить пленку в воду, и начнется процесс!

Чтобы развеять сомнения, затеяли спор. На литр, разумеется. Хозяйственник убежал заряжать кассету в фотоаппарат, а его оппонент быстренько залил в бачок ложку проявителя (пользовались концентратом, достаточно было 10 миллилитров) и размазал его по стенкам. Пустой сосуд, только стенки влажные! Далее экспонированная пленка была помещена в этот бачок, куда залили чистую воду, и через положенные 20 минут на свет явились четкие негативы. Спор был выигран, водка выпита. Проигравший уже подсчитывал будущую экономию на химикатах, но обман пришлось раскрыть: уж больно серьезной организацией была связка «ТАСС – КазТАГ», которая направлялась всемогущей КПСС. В чем довелось убедиться в свое время алматинскому фотокорреспонденту «Казправды» Юрию Беккеру, который и рассказал про розыгрыш.

Юрий светописец «по жизни». Еще четвероклассником увидел свой снимок, снятый незатейливой «Сменой-2», опубликованным в газете, после армии поступил учеником фотооператора (это он с фототелеграфом управлялся) в этот самый КазТАГ, в 1986 году управлял уже фотокамерой. Вспоминает, шел суд над участниками декабрьских событий, и Москва велела сделать снимки. Репортеров не пускали, но все же удалось попасть внутрь. Судья зачитывал приговор, «низко голову наклоня», подсудимые внимательно слушали. Так они и вышли наутро на страницах алматинских газет: «декабристы» с высоко поднятой головой и понурый судья. Был скандал. Начальство лишилось партбилетов и должностей, беспартийного Беккера уволили и велели «не пущать» в газеты. Конечно, это стресс. Но тяга к фотографии неистребима, и через пару дней Юрий уже работал фотографом в рекламе.

Гонки со временем

Бывало так, что разыгрывали и самих фотокоров. У одного даже машину «Волгу» загрузили в самолет и в Москву отправили. Пришлось ему потом гнать авто домой через полстраны. У кого же возможности такие были? Все дело в том, что Борис Савельев, легендарная личность в Целинограде, был собкором газеты «Известия» и по долгу службы снимал все космические дела, не пропуская ни одного приземления, кои, как известно, происходили в наших степях. И имел в друзьях представителей соответствующих служб. Вот они и пошутили. А если без шуток, то помимо таланта и характера помогло Борису Александровичу пробиться в эти сферы и простое везение. Однажды большой генерал отдал приказ остановить самолет на взлете, чтобы захватить начинающего фотокорреспондента Савельева (а он до этого помощником машиниста на тепловозе работал) вместе с отснятым материалом в Москву. И пошел слух (а может, после другого какого случая), что тот родственником дорогому Леониду Ильичу Брежневу приходится. Помогло в дальнейшем.

Большим любителем скорос­ти известинец был: за 16 минут доезжал от центра города до аэропорта, когда самолетом нужно было передать фото в столицу. Не всем это нравилось. Однажды патрульный вертолет ГАИ пытался догнать черную «Волгу», но когда разглядели номера, погоню прекратили. В другой раз журналист доставил остановившего его инспектора, который помешал выполнить задание, прямо в кабинет начальника ГАИ. От гонок таких мотора на машине хватало всего на год.

Целая плеяда фотокорреспондентов выросла из фотографов службы быта, «мордоляпов», как они себя называли. Многие уехали: немцы, татары и русские оказались все немцами, другие – евреями. Иных уж нет… И вряд ли кто-то будет теперь двигать самолеты в аэропорту для лучшей композиции или «дирижировать» президентами. И вряд ли кто-то удивится, что нужно снимать какое-то заседание (а зачем?) или собрание. Приходят новые репортеры, и это не значит, что они хуже. Просто они немного другие…