​Роботизация: зло или благо?

«Предсказуемый физический труд уже в ближайшие годы на 80% может быть замещен роботизированными системами. Для современных предприятий становится важным не дешевизна рабочей силы, а наличие квалифицированных сотрудников. Появляется экономическая целесообразность размещать производства в развитых странах, перенося их обратно из развивающихся», – сказал тогда Глава государства, подчеркивая значимость тенденции.

Каждый новый виток технологического развития человечества в той или иной мере менял рынок труда. Стоит вспомнить показательный исторический пример с текстильной промышленностью в Великобритании XVIII века, когда изобретение ткацкого станка «убило» ручное ткачество как профессию. Или взглянуть на сферу сельского хозяйства в США, в которой в начале XIX века люди составляли 90% рабочей силы, а сегодня их доля не превышает 2%.

Даже само словосочетание «технологическая безработица» появилось в широком обороте уже почти три четверти века назад – его популяризировал еще в начале 30-х годов ХХ века экономист Джон Майнард Кейнс.

В 1995 году о «конце работы» говорил другой известный экономист и философ Джереми Рифкин. При этом он высказывал серьезное опасение: мол, одним из последствий Третьей промышленной революции станет то, что экономика перестанет нуждаться в человеке как трудовом ресурсе.

Сегодня тезис о том, что технологии кардинально меняют характер труда во всех отраслях звучит на самом высоком уровне, и данная ситуация позиционируется как серьезный вызов всему глобальному миру и национальным экономикам в частности.

Почему же эта совсем не новая для человечества проблема в XXI веке приобрела такую остроту? Основатель Всемирного экономического форума Клаус Шваб, отвечая на данный вопрос в книге «Четвертая промышленная революция», поясняет: все дело в том, что происходящие в современном мире изменения в исторической ретроспективе беспрецедентны по скорости, охвату и глубине – практически одновременно идут стремительные системные пре­образования, которые фундаментально меняют все сферы жизни.

Именно благодаря своему масштабу новая технологическая революция может спровоцировать больше потрясений, чем предыдущие. Но и возможностей она открывает не меньше. Вопрос в том, сумеет ли человечество перестроиться так же быстро, как происходят запущенные им же изменения?

IQ и EQ

В 2016 году Всемирный экономический форум в Давосе представил доклад «Будущее рабочих мест» (The Future of Jobs), где были определены 10 ключевых компетенций, которые будут востребованы работодателями в 2020 году.

Список получился показательным. В него вошли комплексное многоуровневое решение проблем, критическое мышление, креативность, умение управлять людьми, способность взаимодействовать с другими, эмоциональный интеллект, формирование собственного мнения и принятие решений, клиентоориентированность, умение вести переговоры и гибкость ума.

Стоит обратить внимание, что половина из обозначенных компетенций связана с умением взаи­модействовать с людьми (понимать, управлять, договариваться, сотрудничать, обслуживать). В этом контексте имеет смысл сделать акцент на таком качестве, как эмоциональный интеллект, от уровня которого во многом зависит эффективность человека именно в этой области – общении с себе подобными.

Под термином «эмоциональный интеллект» понимается способность человека распознавать эмоции, понимать намерения, мотивацию и желания других людей и свои собственные, а также способность управлять эмоциями – свои­ми и не только – в целях решения практических задач.

До недавних пор коэффициент так называемого контекстуального интеллекта (IQ) считался одним из главных, условно, объективных показателей того, насколько человек умен. Однако по уровню IQ далеко не всегда можно предугадать насколько успешен будет человек в той или иной сфере (от работы до личной жизни). Причину нашли в том, что для достижения успеха одной логики мало – необходимо также уметь эффективно выстраи­вать взаимодействие с другими людьми, основанное не только на когнитивных, но и на эмоциональных связях.

Несмотря на то что теория ЭИ появилась более 50 лет назад, бешеную популярность она приоб­рела лишь в конце ХХ века после выхода в 1995 году книги психолога Дэниэла Гоулмана «Эмоциональный интеллект».

«Я предвижу время, когда обычной практикой в системе образования станет развитие наиважнейших человеческих способностей: самопознания, самоконтроля и эмпатии. Когда людей будут обу­чать умению слушать, улаживать конфликты и поддерживать сотрудничество», – пишет Дэниэл Гоулман.

Конечно, нельзя противопоставлять контекстуальный и эмоцио­нальный интеллекты – максимальную эффективность может дать лишь наличие обоих этих компетенций. Но спрос на людей с высоким EQ (на сегодня разработаны уже несколько тестов, способных определить коэффициент эмоционального интеллекта) связан с тем, что в современном мире упомянутые Гоулманом навыки – очень важный компонент успешности, о какой бы сфере ни шла речь.

Как подчеркивает Клаус Шваб, «в мире, характерной чертой которого являются постоянные и интенсивные изменения, те организации, в которых имеется большое число лидеров с высоким эмоциональным интеллектом, будут обладать не только большим творческим потенциалом, но и инструментарием, позволяющим им быть более маневренными и успешнее восстанавливаться пос­ле потрясений».

Характер новых технологий сегодня таков, что они способны заменить не только механический физический труд, но и эффективно справляться даже с некоторыми интеллектуальными задачами. В таких условиях высокий уровень эмпатии и умение ею пользоваться для достижения поставленных целей – настоящая «суперсила» для человека в XXI веке и серьезный «козырь» в конкуренции с машинами.

От оператора 3D-принтера до кибердетектива

Как отмечает Клаус Шваб, в отношении воздействия новых технологий на рынок труда существуют два противоборствующих лагеря. Одни считают, что ноу-хау приведут к возникновению «прогрессирующего социального и политического Армагеддона», создав массовую технологическую безработицу. Другие верят в счастливый конец, когда новшества дадут старт эре процветания, создадут новые рабочие места. Сам экономист считает, что истина находится где-то посередине.

Основатель интернет-компании Alibaba Group китайский миллиардер Джек Ма в одном из своих многочисленных выступлений обрисовал, какой может быть эта «середина». По его мнению, в ближайшие 20–30 лет люди во всем мире действительно столкнутся с массовой безработицей, вызванной тем, что машины заменят миллионы работников, занятых монотонным механическим трудом. Но это будет лишь период, который нужно пережить и использовать для адаптации. Ведь в более долгосрочной перспективе, уверен китайский предприниматель, технологии смогут обеспечить занятость огромного числа людей, причем на совершенно другом уровне.

Видение технооптимистами рынка труда будущего – чрезвычайно занимательная картина. Многие аналитические структуры на основе изучения доминирующих сегодня трендов пытаются предугадать, какие новые профессии будут порождены Четвертой индустриальной революцией.

Несколько лет назад Московская школа управления «Сколково» и российское Агентство стратегических инициатив презентовали проект под названием «Атлас новых профессий», в котором расписали более 180 специальностей, которые могут появиться до 2030 года. Перечень получился увлекательнейший.

Например, в сфере сельского хозяйства, по мнению авторов проекта, возникнут такие профессии, как сити-фермер (специалист по обустраиванию и обслуживанию агропромышленных хозяйств на крышах и в зданиях небоскребов крупных городов) и оператор автоматизированной сельхозтехники. В легкой промышленности – специалист по рециклингу одежды (профессионал с познаниями в экологии и материаловедении, разрабатывающий оптимальные способы переработки старой одежды и ее вторичного использования).

В финансовом секторе – оценщик интеллектуальной собственности и менеджер фонда прямых инвес­тиций в талантливых людей. В медицине – сетевой врач и тканевый инженер. В образовании – тренер по майнд-фитнесу (прокачке мозгов проще говоря). И это только традиционные отрасли. В относительно новой сфере IT-перечень потенциально возможных профессий вообще необъятный – куратор информационной безопас­ности, IT-проповедник (никакой религии – это просто специалист, который будет продвигать технологические новинки, учить людей использовать новые программы и сервисы для сокращения цифрового неравенства), цифровой лингвист, киберследователь, проектировщик нейроинтерфейсов и так далее.

Авторы проекта подчеркивают, что главная цель «Атласа новых профессий» не угадать с точностью специальности будущего, а скорее определить наиболее востребованные компетенции (в «профиле» каждой профессии здесь перечис­лены навыки и умения, которых она потребует) и вдохновить нынешних школьников и студентов.

Не менее любопытные способы зарабатывать себе на жизнь прог­нозируют специалисты Цент­ра профессий будущего консалтинговой группы Cognizant. В их спис­ке – собеседник (специально обу­ченный человек, который будет составлять компанию, например, пожилым людям), проектировщик путешест­вий в дополненной реальности, советник по фитнес-мотивации (не знаете, как заставить себя бегать по утрам, – специалист поможет!), персональный дата-брокер (люди, помогающие клиентам зарабатывать на их собственной личной информации), проводник в виртуальном магазине, менеджер по налаживанию командной работы человека с машиной и многие другие профессии, от уже сейчас вполне реальных до совершенно фантастических.

Аналитики Misk Global Forum (экспертная площадка, созданная некоммерческим фондом Misk Foundation из Саудовской Аравии) также внесли свой вклад в видение профессий будущего. Изучив главные тренды рынка труда, они пришли к выводу, что в перспективе будет спрос, например, на специалистов по охране национальной идентичности (своего рода хранители культурного наследия и языка), операторов строительного 3D-принтера, специалистов по этике в сфере общественных технологий, дистанционных хирургов.

Многое из перечисленного – это пока «технологическая экзотика». Между тем уцелеет и множество «традиционных» профессий, в том числе рабочих. Известный физик и футурист Митио Каку уверен, что в результате компьютерной революции прекрасно будут чувствовать себя те, чья работа не состоит из повторяющихся операций и требует распознавания образов, творческого подхода.

На АЭФ-2018 ученый даже перечислил, какие именно профессии сохранятся в будущем. Например, по его мнению, роботы не смогут заменить исследователей и артис­тов, адвокатов и юристов, плотников и полицейских, сантехников и мусорщиков.

Эра новых гуманитариев

Хорошая новость и для гуманитариев – на рынке труда будущего они будут более чем востребованы. Американский предприниматель миллиардер Марк Кьюбан в интервью Bloomberg в прошлом году даже заявил, что через 10 лет спрос на специалистов по гуманитарным наукам будет больше, чем на программистов или инженеров. Филологи, психологи, философы, лингвисты – это специалисты, способные создавать знания, давать критическую оценку и анализировать информацию так, как этого не сможет сделать ни одна машина.

Джек Ма придерживается такого же мнения и постоянно подчеркивает важность гуманитарных профессий, социальных наук, творчества. И уж ему-то можно верить – один из богатейших технических предпринимателей мира по образованию – учитель английского языка.

Однако стоит принимать во внимание, что профессионализм будущего – за мультидисциплинарнос­тью, так что на вес золота будут цениться гуманитарии с хорошо «прокачанными» техническими навыками. Собственно, спрос на таких специалистов есть уже сейчас. Например, в прошлом году Apple опубликовала вакансию – в команду разработчиков голосового помощника Siri требуется программист с навыками психологического консультирования. Компания объявила, что ищет специалиста, который ни много ни мало «окажет влияние на революцию в сфере взаимодействия человека с компьютером».

«Люди ведут с Siri серьезные беседы. Они обращаются к Siri после тяжелого дня или когда им нужно обсудить что-то важное. Также они вызывают Siri в экстренной ситуации или когда нуждаются в совете по поводу здоровья», – говорилось в объявлении на сайте Apple.

О том, что будущее у гуманитарной сферы большое и светлое, может говорить и появление такого направления, как Digital Humanities. Устоявшегося четкого определения, что такое цифровые гуманитарные науки, пока нет, хотя работа в этой области ведется уже давно. На сайте whatisdigitalhumanities.com содержится более 800 цитат, авторы которых так или иначе пытаются объяснить, что же такое DH. Встречаются там как сложные научные дефиниции, так и определения вроде «перекресток между гуманистическими традициями и цифровой эпохой» или «цифровые гуманитарные науки берут инструменты, созданные поджигателями войны, нефтяными компания­ми, шпионскими агентствами и инвестиционными банкирами, и используют их для изучения литературы, философии, культуры».

Суть направления сводится к тому, что это исследования на стыке технических и гуманитарных наук, создание цифровых проектов в области истории, литературы, философии, лингвистики, археологии, музыки и так далее. Специа­листы проводят гуманитарные исследования с помощью средств цифровой коммуникации, компьютерных алгоритмов, работают с электронными данными, создают приложения в литературоведении, лингвистике, культурологии, истории, в междисциплинарных отрас­лях знаний, развивают цифровое искусство.

«Раньше у исследователей были под рукой десятки, сотни, в лучшем случае тысячи книг – сегодня речь идет о миллионах. Как изучать их, если на прочтение не хватит и тысячи лет? Раньше десятки тысяч рукописей пылились в архивах и были доступны лишь избранным – теперь они оцифровываются, снабжаются «умной» разметкой и инструментами интеллектуального поиска. Как анализировать и делать выводы из этого богатства данных?

Раньше картография была уделом избранных – теперь расставить свои координаты на интерактивном глобусе может каждый. Как с помощью Google Maps узнать новое о торговле в античном мире, распространении чумы в средневековой Европе или авиаперевозках в послевоенном СССР? Все эти вопросы заставили гуманитарных исследователей освоить совершенно нехарактерные для них навыки и знания – анализ данных, data science, автоматическую обработку текста (text mining), теорию сетей, геоинформатику. Так и появились «цифровые гуманитарии», – объяс­няют специалисты Высшей школы экономики РФ.

Проекты в области Digital Humanities – это, например, цифровая реконструкция памятников истории и архитектуры и разработка виртуальных экскурсий по ним; интерактивные исторические карты, исследования в области лингвистики с использованием big data и так далее. Если утрировать, то легкомысленный тест вроде «Кто вы из писателей XIX века?» тоже можно считать направлением цифровых гуманитарных наук. Но если последний пример – это лишь занятное развлечение на несколько минут, то серьезные масштабные проекты в DH уже сейчас играют большую роль в сохранении культурного наследия и его популяризации, выводят на совершенно новый уровень анализ исторических событий и так далее.

…Трансформация рынка труда – действительно глобальный мегатренд и очень серьезный вызов для всего человечества. Однако ответ на вопрос героя стихотворения Маяковского «Кем быть?», заданный почти сотню лет назад, и в цифровую эру останется прежним – все работы хороши, выбирай на вкус. И выбор, пожалуй, даже побогаче будет.