Государственные дети
1808
Галия ШИМЫРБАЕВА, Алматы
По планам МОН РК в ближайшие пять лет половина детских домов в Казахстане будет расформирована», – говорит Балия АКИМБЕКОВА, советник министра образования и науки РК по вопросам охраны прав детей.
«Туповатый», «агрессивный», «неадекватный»
– Директор благотворительного фонда «ДОМ» Аружан Саин, выступающая за Казахстан без сирот, во многом права, – говорит она. – Существовавший до недавних пор закрытый формат детских домов уже изжил себя. Однако если, как она сказала в одном из своих интервью, «равнодушие, человеческая подлость и непорядочность» относятся к МОНу, то это не совсем правильно. Мне тоже еще совсем недавно казалось, что официальными властями ничего не делается. Но, придя работать в министерство, вижу, что позитивные изменения все же есть.
– Раньше с детьми, оставшимися без попечения родителей, общались только сотрудники детдомов, и никто больше не вмешивался в этот процесс, – продолжает советник министра. – На сегодня в Астане и Алматы на базе двух детских домов активно реализуется проект «Наставники», организованный фондом помощи детям «Дара». Подростки вряд ли попадут в семьи, а цель этого проекта сделать так, чтобы у каждого ребенка был свой взрослый друг. Им может стать любой человек, желающий взять шефство над ребенком из детского дома. Чаще всего это бывают молодые пары, они забирают своего подопечного из детдома на выходные и на праздники. С приходом людей со стороны, как отмечают воспитатели (а они вначале были категорически против этой формы), дети стали более свободными и открытыми.
В Алматы на базе детского дома № 2 работает центр поддержки семьи, организованный движением «Ребенок должен жить в семье». Его цель – профилактика сиротства, устройство детей в семьи и сопровождение приемных семей и детей. В Астане такой же центр появился на базе детского дома. Помогают развивать этот проект сотрудники «Дома мамы». Каждую субботу там работает школа для приемных родителей. То есть на сегодня двери детских домов открыты для всех.
– Это не совсем так. К примеру, на безобидную просьбу рассказать, какие мероприятия планируются к Всемирному дню детей, руководство алматинских детдомов требует отправить официальный запрос в управление образования.
– Совет вам на будущее: в таких случаях звоните нам.
– Но ведь каждый раз не будешь набирать телефон министерства...
– А почему нет? В Комитет по охране прав детей звонить и можно, и нужно. Чтобы не быть голословной, предлагаю записать мой номер – 8-747–311-41-10. Я всегда готова отвечать на звонки, особенно если они касаются фактов коррупции и вымогательства при усыновлении. С министром этот вопрос согласован. Единственная просьба к гражданам: звонить в рабочее время и говорить четко, по существу, с конкретными фактами.
– Недавно МОН РК обнародовало Банк данных на детей, оставшихся без попечения родителей, где двух-трехлетних малышей назвали «туповатыми», «агрессивными», «неадекватными». Откуда растут ноги у таких жутких характеристик?
– В нынешнем году страна отмечает свое 25-летие. А республиканский Банк данных на детей, оставшихся без попечения родителей, начал формироваться по рекомендации Правительства и Парламента только с 2014 года. По закону он должен был заработать 1 января 2017 года, но тестовый вариант мы опубликовали уже в начале июля, чтобы граждане, стоящие в очереди на усыновление, могли быстрее получить доступ к производной информации о детях.
Можете назвать это нашим недоглядом, но случившееся не означает, что министр и его команда, как утверждает один из таблоидов, приказали всех детей называть «тупыми». Да, мы признаем: случившееся и возмутительно, и недопустимо. Два социальных педагога, а всего в составлении банка данных работает свыше 300 человек, умудрившихся дать маленьким детям такие характеристики, в своих объяснительных написали, что программа выдала им эти формулировки в режиме автомата. После того как история с характеристиками на детей была раскручена в печати, возник вопрос: «Кто виноват в этом?» От лица министерства в комментариях к скандальному материалу я ответила, что это наша, то есть министерства, недоработка. А произошло так потому, что система работает в пилотном режиме, но мы все исправим. Что тут началось! Начали репостить мое фото, сопровождая это надписями вроде «да она сама туповатая», «у нее взгляд Дауна»...
Я еще раз хочу сказать всем: запуская Банк данных на детей, оставшихся без попечения родителей, мы форсировали события. Да, была ошибка, и это нарушение прав ребенка, но она не перевешивает того позитива, который несет в себе база. База для чего нужна? Для того чтобы дети как можно быстрее попали в семью.
Я согласна с директором благотворительного фонда «ДОМ» – нужно усилить контроль. Мы и усиливаем, насколько это возможно. И вместо обвинений и нападок друг на друга нужно попытаться совместными усилиями сделать так, чтобы каждый казахстанский ребенок получил свою порцию любви. А мы (НПО и госструктуры), получается, сейчас делим, кто из нас больше старается ради защиты интересов детей.
Говоря о банке данных, хочу отметить, что он несет в себе еще и функцию автоматизации работы органов опеки. Ту информацию, что раньше запрашивали у органов опеки раз в полгода, мы сейчас видим ежедневно. Однако чем больше будет открываться дверей, тем больше будет таких неприятных моментов. Система учреждений для детей, оставшихся без попечения родителей, формировалась и жила по своим законам много лет. Вы говорите, что вас не пускают в детские дома? Скорее всего, это имеет место быть в крупных детских домах. Поэтому процесс трансформации, то есть их разукрупнения, – наша первоочередная задача.
Как минимум половина имеющихся в Казахстане детских домов будет закрыта в ближайшую пятилетку, оставшиеся будут именоваться центрами поддержки семьи и детства. Сейчас мы в союзе с неправительственным сектором «Ребенок должен жить в семье» и проектом «Дом мамы» собираемся в пилотном режиме подключить к этому процессу четыре региона. Трансформированные детские дома предполагается развивать в трех направлениях. Первое – это профилактика сиротства и работа с семьями в трудной жизненной ситуации. Второе: даже если ребенок попал в учреждение для детей-сирот, то его нужно как можно быстрее передать в семью. Задача сотрудников – в срок от полугода до года найти для него патронатную семью или усыновителей. Третье направление – постинтернатное сопровождение и сопровождение в приемные семьи.
У коллег из Грузии, которых мы приглашали поделиться опытом, на реформирование системы ушло три года. Сегодня у них осталось всего одно или два учреждения для детей-сирот. Они хорошо развили такие направления, как приемные семьи, патронат, опека. Мы тоже хотим приложить максимум усилий для этого.
Откуда появляются дети-маугли?
– Скажите, а почему пока так плохо развивается патронатное воспитание?
– На сегодня люди знают только о такой форме устройства в семьи, как усыновление. Процесс этот, как мы все знаем, тяжелый, а потому много критикуемый. Придя в МОН, я решила проанализировать, что же происходит в стране, коль так много детей живут в детдомах, а люди никак не могут взять ребенка оттуда.
Выяснилось, что многие из потенциальных родителей и не слышали о существовании патроната и опеки, не говоря уже о такой форме, как приемная семья, которая должна появиться с 2017 года. Если говорить об усыновлении, то у граждан есть определенные требования к ребенку. Чаще всего он должен быть не старше двух лет, имеют также значение национальность, пол, состояние здоровья и так далее.
Следует не забывать и о такой страшной вещи, как повторное сиротство. В Казахстане ежегодно возвращают в детские дома около 30–50 усыновленных детей (примерно 3%). Чтобы не было случаев возврата детей, необходимо готовить потенциальных приемных родителей и, конечно, детально выяснить истинную причину, почему они решили взять в семью ребенка.
Расскажу случай из своей практики, с которым столкнулась в «Доме мамы».
Девочку в возрасте 12 лет взяли в семью. Как оказалось, чтобы получать пособие и погашать с помощью него обязательства по кредитам. Деньги небольшие, но для сельской местности, куда попала девочка, неплохие. Когда ей исполнилось 18 и пособие перестали платить, приемные родители просто выбросили ее на улицу. Она жила в лесу, питалась грибами и кореньями. В «Дом мамы» она попала на последних сроках беременности. Эта запуганная, похожая на маугли маленькая худенькая девочка боялась доверять людям, но когда садилась за стол или ложилась вечером в чистую постель, готова была руки целовать координаторам. Я хочу сказать, если совсем упростить процедуру устройства детей, то появляется много рисков. Но тем не менее изменения происходят, и поощрение государством приемных семей есть. До 2013 года патронатный воспитатель обязательно должен был иметь педагогическое образование. В 2015 году приказом МОНа это требование убрали. Теперь ими могут стать не только педагоги.
Что касается популяризации других форм устройства детей в семью, то здесь нужно усилить информационную работу. Сломать, например, стереотипы по поводу того, что ребенок из детского дома обязательно имеет набор негативных генов, которые когда-нибудь «выстрелят».
Синдром Джона
– Вам вопрос от возмущенных читателей: почему на подозреваемого в педофилии воспитателя из детского дома в Семее уголовное дело возбудили только через полтора года после поступившего сигнала, зато воспитательница, сделавшая это, подверглась, говорят, травле?
– Не было доказательств. Мы все, однозначно, за права детей, но коль живем в правовом государстве, то вмешиваться в работу правоохранительных органов и называть человека преступником, пока таковым он не станет по решению суда, не имеем права. Мы понимаем, что в детских домах есть проблемы. Но размахивать шашкой – не выход.
Поэтому, прежде чем принять решение – уволить, отдать под суд, посадить, надо думать и о том, что существует вероятность ошибки.
Директора обоих детдомов освобождены от занимаемой должности. Сейчас идут следственные мероприятия. В детский дом № 1 Алматы, где воспитателя также подозревают в педофилии и тоже идут следственные мероприятия, пришла новый директор, руководившая раньше более открытым и демократичным, а потому находящимся на грани закрытия детдомом № 2.
Сейчас для получения информации о фактах насилия действуют телефоны доверия. И если поступит сигнал, мы его обязаны отработать.
– В банке данных будут отображаться судьбы воспитанников детдомов после выпуска?
– Но дети разные, и ситуации тоже. На недавнем совещании в министерстве было озвучено предложение об усилении постинтернатного сопровождения и запуске программы по планированию жизни и карьеры выпускников детдомов. Этот проект в МОНе когда-то был, сейчас мы хотим его реанимировать. В ближайших наших планах – предложить нашим бизнесменам, взяв шефство над одним-двумя выпускниками детского дома, устроить корпоративный патронаж.
– А как сохранить родительские квартиры детям, попавшим в детдом в силу разных жизненных обстоятельств? Родители, например, погибли в аварии.
– Когда такие дети выходят из стен детских домов, то, помимо сохранившегося за ними жилья, они имеют счет с накопленными пособиями по потере кормильца. Но мы все родом из детства. А эти дети недолюбленные, большинство из них страдает так называемой ложной привязанностью. Я наблюдала за девочками – выпускницами детских домов, попадавшими в «Дом мамы». Они привязываются к любому, кто тепло на них посмотрит.
Есть такой документальный английский фильм «Джон». Он о том, как попавший в Дом малютки мальчик превращался из домашнего в государственного ребенка. Джон бежал за любым, кто его гладил по голове. Почему я так много говорю про проект «Наставники»? Потому что у каждого ребенка должен быть свой взрослый большой друг, которому не все равно, что происходит у него в жизни. Мы должны двигаться в направлении передачи ребенка в семью, культивировать и развивать нравственно-духовные ценности в наших людях. Надо, чтобы каждый из нас посмотрел на себя в зеркало и признался, честен и отзывчив ли он по отношению к окружающим?
– Как вы думаете, почему сейчас все чаще и чаще женщины выбрасывают своих детей в мусорные баки?
– Есть такая тенденция, но она не относится к воспитанникам детских домов. Они не выбрасывают. Это делают девочки из так называемых благополучных семей. Я считаю, что прежде всего мы должны обратить внимание на семью. Родители относятся к детям, как к куклам. Одевают, обувают, украшают, дают деньги на карманные расходы, а на душевные разговоры, передачу каких-то духовных ценностей нет времени. Эти дети вырастут и начнут делать то же самое: поиграют во взрослые игры, а «куклу» – результат таких игр – можно выбросить.
Мне нравится одна притча. Мама моет пол и нечаянно задевает кувшин, стоящий на краю стола. Отец начинает извиняться: «Это я поставил его там». Мать отвечает: «Что ты! Это я такая неуклюжая». Ребенок, видя это, говорит: «Мама, папа, извините, что никогда не убираю со стола». В наших семьях зачастую все по-другому. Что-то произошло – мы ищем крайнего. Я слышала историю о том, как покончившая с собой девушка, в предсмертной записке написала отцу с матерью: «Теперь вам не надо будет брать кредиты, чтобы одевать и обучать меня».
Поэтому каждый должен посмотреть на себя в зеркало, воспитать себя и свою семью, по-доброму относиться к миру, не переходить на личности и на оскорбления. И все! Этого, на мой взгляд, достаточно, чтобы уменьшить количество недолюбленных детей, которые становятся сиротами при живых родителях.
«Туповатый», «агрессивный», «неадекватный»
– Директор благотворительного фонда «ДОМ» Аружан Саин, выступающая за Казахстан без сирот, во многом права, – говорит она. – Существовавший до недавних пор закрытый формат детских домов уже изжил себя. Однако если, как она сказала в одном из своих интервью, «равнодушие, человеческая подлость и непорядочность» относятся к МОНу, то это не совсем правильно. Мне тоже еще совсем недавно казалось, что официальными властями ничего не делается. Но, придя работать в министерство, вижу, что позитивные изменения все же есть.
– Раньше с детьми, оставшимися без попечения родителей, общались только сотрудники детдомов, и никто больше не вмешивался в этот процесс, – продолжает советник министра. – На сегодня в Астане и Алматы на базе двух детских домов активно реализуется проект «Наставники», организованный фондом помощи детям «Дара». Подростки вряд ли попадут в семьи, а цель этого проекта сделать так, чтобы у каждого ребенка был свой взрослый друг. Им может стать любой человек, желающий взять шефство над ребенком из детского дома. Чаще всего это бывают молодые пары, они забирают своего подопечного из детдома на выходные и на праздники. С приходом людей со стороны, как отмечают воспитатели (а они вначале были категорически против этой формы), дети стали более свободными и открытыми.
В Алматы на базе детского дома № 2 работает центр поддержки семьи, организованный движением «Ребенок должен жить в семье». Его цель – профилактика сиротства, устройство детей в семьи и сопровождение приемных семей и детей. В Астане такой же центр появился на базе детского дома. Помогают развивать этот проект сотрудники «Дома мамы». Каждую субботу там работает школа для приемных родителей. То есть на сегодня двери детских домов открыты для всех.
– Это не совсем так. К примеру, на безобидную просьбу рассказать, какие мероприятия планируются к Всемирному дню детей, руководство алматинских детдомов требует отправить официальный запрос в управление образования.
– Совет вам на будущее: в таких случаях звоните нам.
– Но ведь каждый раз не будешь набирать телефон министерства...
– А почему нет? В Комитет по охране прав детей звонить и можно, и нужно. Чтобы не быть голословной, предлагаю записать мой номер – 8-747–311-41-10. Я всегда готова отвечать на звонки, особенно если они касаются фактов коррупции и вымогательства при усыновлении. С министром этот вопрос согласован. Единственная просьба к гражданам: звонить в рабочее время и говорить четко, по существу, с конкретными фактами.
– Недавно МОН РК обнародовало Банк данных на детей, оставшихся без попечения родителей, где двух-трехлетних малышей назвали «туповатыми», «агрессивными», «неадекватными». Откуда растут ноги у таких жутких характеристик?
– В нынешнем году страна отмечает свое 25-летие. А республиканский Банк данных на детей, оставшихся без попечения родителей, начал формироваться по рекомендации Правительства и Парламента только с 2014 года. По закону он должен был заработать 1 января 2017 года, но тестовый вариант мы опубликовали уже в начале июля, чтобы граждане, стоящие в очереди на усыновление, могли быстрее получить доступ к производной информации о детях.
Можете назвать это нашим недоглядом, но случившееся не означает, что министр и его команда, как утверждает один из таблоидов, приказали всех детей называть «тупыми». Да, мы признаем: случившееся и возмутительно, и недопустимо. Два социальных педагога, а всего в составлении банка данных работает свыше 300 человек, умудрившихся дать маленьким детям такие характеристики, в своих объяснительных написали, что программа выдала им эти формулировки в режиме автомата. После того как история с характеристиками на детей была раскручена в печати, возник вопрос: «Кто виноват в этом?» От лица министерства в комментариях к скандальному материалу я ответила, что это наша, то есть министерства, недоработка. А произошло так потому, что система работает в пилотном режиме, но мы все исправим. Что тут началось! Начали репостить мое фото, сопровождая это надписями вроде «да она сама туповатая», «у нее взгляд Дауна»...
Я еще раз хочу сказать всем: запуская Банк данных на детей, оставшихся без попечения родителей, мы форсировали события. Да, была ошибка, и это нарушение прав ребенка, но она не перевешивает того позитива, который несет в себе база. База для чего нужна? Для того чтобы дети как можно быстрее попали в семью.
Я согласна с директором благотворительного фонда «ДОМ» – нужно усилить контроль. Мы и усиливаем, насколько это возможно. И вместо обвинений и нападок друг на друга нужно попытаться совместными усилиями сделать так, чтобы каждый казахстанский ребенок получил свою порцию любви. А мы (НПО и госструктуры), получается, сейчас делим, кто из нас больше старается ради защиты интересов детей.
Говоря о банке данных, хочу отметить, что он несет в себе еще и функцию автоматизации работы органов опеки. Ту информацию, что раньше запрашивали у органов опеки раз в полгода, мы сейчас видим ежедневно. Однако чем больше будет открываться дверей, тем больше будет таких неприятных моментов. Система учреждений для детей, оставшихся без попечения родителей, формировалась и жила по своим законам много лет. Вы говорите, что вас не пускают в детские дома? Скорее всего, это имеет место быть в крупных детских домах. Поэтому процесс трансформации, то есть их разукрупнения, – наша первоочередная задача.
Как минимум половина имеющихся в Казахстане детских домов будет закрыта в ближайшую пятилетку, оставшиеся будут именоваться центрами поддержки семьи и детства. Сейчас мы в союзе с неправительственным сектором «Ребенок должен жить в семье» и проектом «Дом мамы» собираемся в пилотном режиме подключить к этому процессу четыре региона. Трансформированные детские дома предполагается развивать в трех направлениях. Первое – это профилактика сиротства и работа с семьями в трудной жизненной ситуации. Второе: даже если ребенок попал в учреждение для детей-сирот, то его нужно как можно быстрее передать в семью. Задача сотрудников – в срок от полугода до года найти для него патронатную семью или усыновителей. Третье направление – постинтернатное сопровождение и сопровождение в приемные семьи.
У коллег из Грузии, которых мы приглашали поделиться опытом, на реформирование системы ушло три года. Сегодня у них осталось всего одно или два учреждения для детей-сирот. Они хорошо развили такие направления, как приемные семьи, патронат, опека. Мы тоже хотим приложить максимум усилий для этого.
Откуда появляются дети-маугли?
– Скажите, а почему пока так плохо развивается патронатное воспитание?
– На сегодня люди знают только о такой форме устройства в семьи, как усыновление. Процесс этот, как мы все знаем, тяжелый, а потому много критикуемый. Придя в МОН, я решила проанализировать, что же происходит в стране, коль так много детей живут в детдомах, а люди никак не могут взять ребенка оттуда.
Выяснилось, что многие из потенциальных родителей и не слышали о существовании патроната и опеки, не говоря уже о такой форме, как приемная семья, которая должна появиться с 2017 года. Если говорить об усыновлении, то у граждан есть определенные требования к ребенку. Чаще всего он должен быть не старше двух лет, имеют также значение национальность, пол, состояние здоровья и так далее.
Следует не забывать и о такой страшной вещи, как повторное сиротство. В Казахстане ежегодно возвращают в детские дома около 30–50 усыновленных детей (примерно 3%). Чтобы не было случаев возврата детей, необходимо готовить потенциальных приемных родителей и, конечно, детально выяснить истинную причину, почему они решили взять в семью ребенка.
Расскажу случай из своей практики, с которым столкнулась в «Доме мамы».
Девочку в возрасте 12 лет взяли в семью. Как оказалось, чтобы получать пособие и погашать с помощью него обязательства по кредитам. Деньги небольшие, но для сельской местности, куда попала девочка, неплохие. Когда ей исполнилось 18 и пособие перестали платить, приемные родители просто выбросили ее на улицу. Она жила в лесу, питалась грибами и кореньями. В «Дом мамы» она попала на последних сроках беременности. Эта запуганная, похожая на маугли маленькая худенькая девочка боялась доверять людям, но когда садилась за стол или ложилась вечером в чистую постель, готова была руки целовать координаторам. Я хочу сказать, если совсем упростить процедуру устройства детей, то появляется много рисков. Но тем не менее изменения происходят, и поощрение государством приемных семей есть. До 2013 года патронатный воспитатель обязательно должен был иметь педагогическое образование. В 2015 году приказом МОНа это требование убрали. Теперь ими могут стать не только педагоги.
Что касается популяризации других форм устройства детей в семью, то здесь нужно усилить информационную работу. Сломать, например, стереотипы по поводу того, что ребенок из детского дома обязательно имеет набор негативных генов, которые когда-нибудь «выстрелят».
Синдром Джона
– Вам вопрос от возмущенных читателей: почему на подозреваемого в педофилии воспитателя из детского дома в Семее уголовное дело возбудили только через полтора года после поступившего сигнала, зато воспитательница, сделавшая это, подверглась, говорят, травле?
– Не было доказательств. Мы все, однозначно, за права детей, но коль живем в правовом государстве, то вмешиваться в работу правоохранительных органов и называть человека преступником, пока таковым он не станет по решению суда, не имеем права. Мы понимаем, что в детских домах есть проблемы. Но размахивать шашкой – не выход.
Поэтому, прежде чем принять решение – уволить, отдать под суд, посадить, надо думать и о том, что существует вероятность ошибки.
Директора обоих детдомов освобождены от занимаемой должности. Сейчас идут следственные мероприятия. В детский дом № 1 Алматы, где воспитателя также подозревают в педофилии и тоже идут следственные мероприятия, пришла новый директор, руководившая раньше более открытым и демократичным, а потому находящимся на грани закрытия детдомом № 2.
Сейчас для получения информации о фактах насилия действуют телефоны доверия. И если поступит сигнал, мы его обязаны отработать.
– В банке данных будут отображаться судьбы воспитанников детдомов после выпуска?
– Но дети разные, и ситуации тоже. На недавнем совещании в министерстве было озвучено предложение об усилении постинтернатного сопровождения и запуске программы по планированию жизни и карьеры выпускников детдомов. Этот проект в МОНе когда-то был, сейчас мы хотим его реанимировать. В ближайших наших планах – предложить нашим бизнесменам, взяв шефство над одним-двумя выпускниками детского дома, устроить корпоративный патронаж.
– А как сохранить родительские квартиры детям, попавшим в детдом в силу разных жизненных обстоятельств? Родители, например, погибли в аварии.
– Когда такие дети выходят из стен детских домов, то, помимо сохранившегося за ними жилья, они имеют счет с накопленными пособиями по потере кормильца. Но мы все родом из детства. А эти дети недолюбленные, большинство из них страдает так называемой ложной привязанностью. Я наблюдала за девочками – выпускницами детских домов, попадавшими в «Дом мамы». Они привязываются к любому, кто тепло на них посмотрит.
Есть такой документальный английский фильм «Джон». Он о том, как попавший в Дом малютки мальчик превращался из домашнего в государственного ребенка. Джон бежал за любым, кто его гладил по голове. Почему я так много говорю про проект «Наставники»? Потому что у каждого ребенка должен быть свой взрослый большой друг, которому не все равно, что происходит у него в жизни. Мы должны двигаться в направлении передачи ребенка в семью, культивировать и развивать нравственно-духовные ценности в наших людях. Надо, чтобы каждый из нас посмотрел на себя в зеркало и признался, честен и отзывчив ли он по отношению к окружающим?
– Как вы думаете, почему сейчас все чаще и чаще женщины выбрасывают своих детей в мусорные баки?
– Есть такая тенденция, но она не относится к воспитанникам детских домов. Они не выбрасывают. Это делают девочки из так называемых благополучных семей. Я считаю, что прежде всего мы должны обратить внимание на семью. Родители относятся к детям, как к куклам. Одевают, обувают, украшают, дают деньги на карманные расходы, а на душевные разговоры, передачу каких-то духовных ценностей нет времени. Эти дети вырастут и начнут делать то же самое: поиграют во взрослые игры, а «куклу» – результат таких игр – можно выбросить.
Мне нравится одна притча. Мама моет пол и нечаянно задевает кувшин, стоящий на краю стола. Отец начинает извиняться: «Это я поставил его там». Мать отвечает: «Что ты! Это я такая неуклюжая». Ребенок, видя это, говорит: «Мама, папа, извините, что никогда не убираю со стола». В наших семьях зачастую все по-другому. Что-то произошло – мы ищем крайнего. Я слышала историю о том, как покончившая с собой девушка, в предсмертной записке написала отцу с матерью: «Теперь вам не надо будет брать кредиты, чтобы одевать и обучать меня».
Поэтому каждый должен посмотреть на себя в зеркало, воспитать себя и свою семью, по-доброму относиться к миру, не переходить на личности и на оскорбления. И все! Этого, на мой взгляд, достаточно, чтобы уменьшить количество недолюбленных детей, которые становятся сиротами при живых родителях.
