Природная аптека

Объявлений «куплю корень солодки» в Интернете немало – это растительное сырье требуется во многих регионах России, в Китае, где налажено производство лекарств. В Казахстане солодка растет повсеместно, в том числе и в Павлодарской области. Каждый взрослый житель знает, как она выглядит и где ее найти. По большому счету искать даже и не надо: выехал за город или за село, куда-нибудь ближе к Иртышу, – мимо точно не пройдешь. Специалисты говорят, что в регионе даже ведется браконьерская заготовка корня солодки – неофициальный, никак не регламентируемый сбор: сельчане просто собирают солодку мешками и сдают по объявлениям в Интернете.

Между тем солодка имеет большой потенциал для легального лекарственного растениеводства. Развивать эту отрасль в Приир­тышье предлагают ученые Торайгыров университета, которые уже приступили к практическим дейст­виям – совместно с ТОО «СтройБиоРесурс» начали выращивать солодку в Железинском районе. Заложили небольшой эксперимен­тальный участок, пока это нес­колько соток. Осенью посеяли семена, посадили корневищами, использовали различные виды предпосевной обработки, потом будет еще и весенний посев. Все это будет сравниваться, анализироваться, чтобы сформировать базу для старта отрасли.

И не случайно это сделано в Железинском районе, ведь самое главное условие к лекарственному растениеводству – это экологическая чистота в условиях произрастания. Выращивать в черте города бессмысленно, никто такое сырье не купит. А Железинский район достаточно удален от промышленных центров, плюс ко всему здесь есть природное разнооб­разие – колковые леса, степные и солончаковые участки, пойма Иртыша, поэтому можно выращивать большой спектр лекарственных растений.

– Современное состояние фармацевтической отрасли в Казахстане можно назвать критическим в связи с тем, что страна не покрывает собственными лекарственными средствами и 15% их потребления. Тогда как для обеспечения национальной безопасности государства доля отечественных препаратов должна составлять не менее 30%, – говорит кандидат биологических наук, ассоциированный профессор вуза Виктор Камкин. – Пока единственным возможным источником сырья для казахстанских фармкомпаний являются экспорт­ные поставки из России и Китая, но при этом мы сами сидим на золотой бочке и не знаем, с какой стороны ее открыть. Уже 13 лет мы в университете занимаемся лекарственными растениями, и наши исследования показали, что из всех наиболее перспективна для плантационного выращивания в регионе именно солодка уральская. Она неприхотливая, занимает естественные большие площади. Плюс востребована: китайская медицина рассматривает солодку наравне с женьшенем как главное лекарственное растение, да и в наших аптеках ее покупают.

К этому проекту ученые подошли со свойственной науке основательностью. Прежде чем приступить к практическому экс­перименту, оценивали спрос на сырье, например, один килограмм сухого корня по объявлениям в Интернете покупают за 1,5–1,6 тыс. тенге, изучали урожайность вида. Естественное сообщество солодки, причем не самое продуктивное – в луговой степи, а не в пойме – с одного квадратного метра дает урожайность в 600 г. В пересчете на один гектар получается порядка 9 млн тенге. Сумма большая, учитывая, что это очень неприхотливое растение, которое не требует практически никакого ухода. Плюс солодка может расти там, где ничто из сельскохозяйственных культур выращивать невозможно, – на засоленных почвах.

– У нас много студентов из сельской местности, и они рассказывают, что, например, в Актогайском районе целыми деревнями заготавливают корень и перепродают его. Но проблема в том, что сельчане копают солодку на пойме – там урожайность гораздо выше: не 600 граммов на квадратный метр, а до 5–6 килограммов. Но в пойме нельзя копать – однозначно нарушается целостность почвы, что может приводить к эрозии, – подчеркивает Виктор Камкин. – И хотя пойма Иртыша имеет статус заказника, но это не совсем четко определяет, что там можно делать, а чего нельзя. Сенокос же в пойме ведется, видимо, этим и оправдывают сельчане заготовку корня солодки. Мы противники такого метода заготовки, поэтому работаем над вариантами плантацион­ного выращивания, причем на землях, которые пустуют.

Точной цифры запасов солодки уральской в Павлодарской области нет, но известно, что это растение – одна из пойменных доминант, но при этом оно растет также в луговых степях, на засоленных лугах, берегах соленых озер, опушках лесов. Много солодки на севере области, где растут колковые леса и где есть понижения. К тому же это длиннокорневищное растение, и любой участок, который когда-то пахался, начинает зарастать солодкой – она очень любит рыхлую почву: было одно растение, а плуг разорвал его на куски, и стало десять.

Не проходите мимо

Удивительно и обидно одновременно, что столь очевидное богатство остается пока вне зоны внимания как государства, так и бизнеса. Соседние российские регионы, тот же Алтай, создали бренд на лекарственном растениеводстве, а их биоразнообразие от нашего не слишком отличается. Ученый подчеркивает: видовой природный потенциал Павлодарского края позволяет выращивать большое количество лекарственных растений как для простого экспорта сырья, так и для организации собственного производства растительных лекарственных препаратов. Пока же все ограничивается браконьерским сбором для перепродажи российским и китайским скупщикам. В советское время по всему Союзу, в каждой республике были заготовительные конторы, которые занимались поиском, сбором, обучением населения и приемом лекарственного растительного сырья с проверкой соответствия нормам. Практиковалось это и в Прииртышье, где помимо солодки массово заготавливали шиповник и плодово-ягодные растения.

– Дикорастущие виды плодово-ягодных культур могут быть центром отрасли – шиповник, ежевика, малина, лесная земляника, облепиха, черноплодная рябина, рябина сибирская, – продолжает ученый. – Из трав – алтей лекарственный. Все мы покупаем мукалтин, но проходим мимо алтея и не знаем, что это растение полезно и что мукалтин как раз делают из его корневища. Между тем растение очень неприхотливое и широко распространенное – внешне похоже на мальву с цветками желто-бежевого цвета. Растет у нас на лугах кровохлебка лекарственная – мощное крово­останавливающее средство. А еще очень много полыни, в Казахстане в целом и в Павлодарской области. Полынь горькую мы рассматриваем исключительно как сорняк, но из этого растения готовят успокоительные, глистогонные, желчегонные препараты. Она входит в состав напитков, те же абсент и вермут готовят с использованием экстрактов полыни горькой. Или, например, у нас везде в магазинах продается тархун, но люди не понимают, что в его основе – сок полыни-эстрагона. И в супермаркетах в отделах со специями можно купить привозной эстрагон – по 7 тысяч тенге за килограмм. Но это полынь, которая растет у нас повсеместно. Почему бы не выращивать ее культурно на плантациях?

Виктор Камкин приводит еще один показательный пример нашей расточительности. Сейчас в моде иван-чай – это прямо напиток-тренд для всех любителей здорового образа жизни. Покупают его и казахстанцы, чаще у российских производителей, примерно по 900 тенге за 100 г, а если еще и в красивой упаковке, так и дороже. Но иван-чай – это кипрей узколистный, который у нас образует заросли по плечо на тех местах, где были лесные пожары. Люди мимо него проходят, но не догадываются, что это именно тот иван-чай, который в красивой пачке стоит немалых денег.

– Уверен, что к этому растению спрос будет только повышаться, – говорит Виктор Александрович. – Я отслеживаю ситуацию с коронавирусом, слежу за исследованиями ученых по этой теме. Главная проблема, вызываемая вирусом, – это не воспаление легких, а тромбозы. Иван-чай – одно из самых эффективных натуральных противовоспалительных средств, которое способно при этом еще и разжижать кровь. Он и без этого был популярен – в России его раскручивают как национальный бренд, а когда народ поймет, что он способен предотвращать тяжелое течение коронавируса, интерес к нему еще повысится. И вот в нашей области можно сделать бизнес на иван-чае, потому что его запасы значительны.

Понимая это, ученые Торайгыров университета включили иван-чай в свой проект по лекарственному растениеводству и весной займутся его посевами наряду с солодкой. К слову, Виктор Камкин заметил, что иван-чай довольно капризен в культурном возделывании, но все же при подборе технологии и научном подходе плантационное выращивание будет выгоднее сбора в естественных условиях произрастания.

Заготовка в естественных условиях произрастания менее рентабельна – она оправдана, когда либо есть широкая сеть, либо человек заготавливает для личного пот­ребления, потому что растения разрозненно растут, нужны большие затраты на поиск сырья, на перемещение сборщиков. К тому же у нас много всего растет на особо охраняемых территориях, где вооб­ще запрещена заготовка. Есть и еще одна проблема: сейчас нет заготовителей – люди не знают, как выглядит трава, как ее собирать и так далее.

Поэтому для развития лекарственного растениеводства важен тандем науки и бизнеса. Особенность этой отрасли в том, что в первые 3–5 лет она довольно ­затратна, но лишь до тех пор, пока не наладится производство собственного посадочного материала. Но зато потом в разы опережает по рентабельности традиционное сельское хозяйство.

Их много, но так мало

Все ботаническое биоразнооб­разие Павлодарской области оценивается в 1 014 видов растений, 192 из них – это лекарственные растения. Конечно, есть широко распространенные, типа солодки или иван-чая, а есть и уникальные. И в этом случае научное сообщество уже говорит не о развитии сельскохозяйственной отрасли, а о развитии ответственного отношения к родной природе.

– Например, стародубка весенняя, больше известная как горицвет или адонис весенний, – это краснокнижное, очень интересное растение, – рассказывает Виктор Камкин. – Оно совсем небольшое – листочки похожи на елочки, желтые крупные цветки чем-то напоминают одуванчики. Адонис цветет в конце апреля, когда по степям еще практически ничего не растет. И это привлекает внимание населения – его просто срывают, а этого категорически нельзя делать.

Согласитесь, большинство из нас скептически относятся к словам ученых или старожилов о том, что такое-то растение, такой-то цветок срывать не стоит – мол, мало их осталось. Кажется, ну что такого, я же не с корнем, ну вырастут цветочки еще. А между тем такое отношение губительно сказывается на всем виде.

– Чтобы адонис начал цвести и размножаться семенным путем, ему нужно порядка 20–25 лет, хотя высота самого растения при этом всего 15–20 сантиметров, – пояс­няет биолог. – И вот его увидели, сорвали цветочек и выбросили. А ему, чтобы сформировать этот цветок, 20 лет понадобилось. Поэтому адонис у нас на грани исчезновения. Плюс повлияли на популяцию распашка степей и степные пожары. А между тем это растение содержит очень ценные, уникальные сердечные гликозиды – одни из самых эффективных сердечных препаратов, снижающих смертность.

Но если про адонис знают единицы жителей области, то про крас­нокнижный статус баянаульской черной ольхи слышали большинство. Реликтовая роща сохранилась до наших дней в национальном природном парке. Оказывается, ольха – это тоже лекарственное растение: в деревянистых женских сережках, которые мы называем шишками, содержится большое количество дубильных веществ – это официально признанное медициной средство против расстройств кишечника. Применять его можно даже для лечения маленьких детей, потому что лекарства на основе дубильных веществ ольхи не имеют побочных эффектов.

С одной стороны, с ольхой все проще: если сорвать полезные для человека сережки, это никак не повлияет на жизненный цикл растения. Но при этом есть другая опасность, грозящая постепенному исчезновению вида. Ольха хоть и растет на территории национального парка, но это не спасает рощу от безответственных туристов и бесконтрольного выпаса скота. Скотина, между прочим, очень любит молодые ростки ольхи и если вдруг заходит в рощу, то съедает весь подрост – и вегетативный, и семенной. Ну а что не съест, то вытопчет. Конечно, нацпарк с этим борется, но когда на особо охраняемой территории находится населенный пункт, очень тяжело найти баланс между интересами жителей и охраной природы.

Когда Виктор Александрович говорит о Баянауле, он, конечно, называет множество видов редких лекарственных растений. Например, здесь встречается боровая матка (рамишия однобокая) – мощное гинекологическое средство, барбарис каркаралинский.

– А еще в Баянауле есть интерес­ный вид шиповника, все его знают как шиповник черный. Но на самом деле вид его до сих пор остался неопределенным, – рассказывает ученый. – Когда мы занимались определением вида, нам нужен был хороший флорист, но его мы не нашли. В итоге гербарные образцы я возил в Институт ботаники, и единственное, что могли сказать мне его специалисты, «этот вид отсутствует во флоре Казахстана». Флора была описана порядка 60 лет назад, так вот ни один из видов шиповников не соответствует тому, что растет в Баянауле. Иногда это растение путают с шиповником иглистым, но по морфологическим признакам мы насчитали порядка 10 отличий – и листьев, и веток, и плодов. Получается, что это как минимум подвид, или вид из флоры сопредельных государств, или же отдельный вид, который требует описания и внесения в науку под новым именем. Так что мы еще не все знаем.

Этот случай с «неопознанным» шиповником, скорее, исключение из правил. Куда более актуальна обратная тенденция. Сокращение биоразнообразия – это одна из экологических проблем всего мира, не обошла она стороной и Павлодарскую область.

– Каждый исчезнувший вид безвозвратно с собой уносит свой генотип и свою биохимию, потому что каждый вид – это уникальная биохимическая лаборатория, которая обеспечивает уникальный биосинтез веществ. Повторить такой синтез в условиях химического производства невозможно, он действует только внутри живой клетки и в условиях тех ферментов и гормонов, которые вырабатывает этот вид, – поясняет Виктор Камкин. – Если вид погиб, все эти вещества безвозвратно утеряны. Исчезнет адонис весенний, и навсегда человечество потеряет эти сердечные гликозиды, которые мог­ли бы использовать для лечения болезней сердца.

На самом деле мы все ежедневно наблюдаем за тем, как меняется природа, и не в лучшую сторону. Наверняка старожилы помнят, что еще 50 лет назад, до распашки целины, вся степь была покрыта ковылем, а сегодня это растение хотя и далеко от исчезновения, но уже встречается не столь повсеместно. Есть и другие изменения, заметные глазу только самых заинтересованных ученых.

– В Красной книге Казахстана есть шиповник Павлова, и указано, что он растет в пойме Иртыша, – приводит пример ученый. – Но сколько бы мы ни ездили по области, этот шиповник ни разу не видели. А это растение несложно отличить от других – оно очень низкое, всего 50 см во взрослом сос­тоянии. Считается, что вид вымер, если он не был встречен на протяжении 50 лет. То есть мы не можем говорить, что шиповника Павлова в нашей области больше нет, но тем не менее я его ни разу не встречал. Много реликтовых видов, которые остались с ледникового периода в Баянауле, на грани исчезновения. Та же боровая матка встретилась нам только на склонах горы Акбет и больше нигде – если пройдет лесной пожар, то там ей больше неоткуда будет взяться.

…Кому по силам изменить ситуацию? Что для этого нужно сделать? Вопросы, близкие к риторическим. Но ведь и бездействовать бессмыс­ленно. Лучше действовать комплексно. Можно развивать культурное возделывание, грамотный сбор, чтобы не губить ту же пойму, чтобы были ресурсы для воспроизводства. И экологический ликбез – тоже актуальная тема, без которой трудно представить будущее природы: и в школах нужно собирать гербарий, и на уроках краеведения изучать уникальные виды, и в походы ходить, чтобы увидеть красоту родной земли. Как сказал Виктор Камкин, невозможно быть патриотом, когда ты не знаешь, что у тебя под ногами. И это не только вопрос формирования патриотизма, но и ниточка, пусть одна из миллионов, ведущая к решению проблем экологии.