Юстиция: 30-летний рубеж

История создания органов юстиции насчитывает чуть больше ста лет. Однако с обретением Казахстаном суверенитета они получили новый статус. Об основных вехах, достижениях профильного ведомства за 30 лет и планах на ближайшую перспективу рассказывает министр юстиции Канат Мусин.

– Канат Сергеевич, расскажите, чем занимается ведомство, что приоритетно в работе министерства?

– Главная задача ведомства – правовое обеспечение деятельности государства.

Если говорить о пройденном пути, то в числе основных достижений – формирование правовой базы и правовых институтов в Казахстане. Что касается правовой базы, органы юстиции выполняют несколько задач. Первая – это обеспечение планирования правовой политики через принятие государственных программ правового реформирования и концепций правовой системы. Вторая – совершенствование законодательства. Нет ни одной страны в мире, где законодательство носило бы застывший характер. Жизнь меняется, соответственно, меняются и установленные нормы. За 30 лет органами юстиции было обеспечено принятие большого количества законов и подзаконных актов.

– А какие документы считаются наиболее важными и определяю­щими?

– К примеру, могу выделить законы «О правовых актах», «Об арбитраже», кодексы о браке (суп­ружестве) и семье, об административных правонарушениях, гражданский процессуальный, предпринимательский, административный процедурно-процессуальный кодексы.

Последний из этих документов можно вообще назвать эпохальным, поскольку он открыл совершенно новый вид судопроизводства в стране – административный процесс. Проще говоря, это закон, который регулирует отношения казахстанцев с государством. Он был введен в действие с 1 июля 2021 года. Его коренное отличие от всех предыдущих документов в том, что он дает такие рычаги, которые позволяют гражданину более эффективно защищать свои права. Раньше, к примеру, из ста дел житель страны одерживал победу максимум в 15 случаях.

Кроме того, по старому законодательству казахстанец еще должен был доказать, что государство неправо. А новый закон разворачивает ситуацию на 180 градусов и выстраивает все по принципу «гражданин всегда прав», а государство изначально считается виновным, поэтому оно обязано предоставить подтверждения правомерности своих действий. Плюс к этому судья обязан помогать гражданину в сборе доказательств, в поисках справедливости. Сейчас граждане побеждают в судах в более 50% случаев. Поэтому нередко дело оканчивается примирением сторон еще до рассмотрения в судебных органах.

– Но наши граждане не всегда знают о своих правах и обязанностях. Что делается министерством в этом направлении?

– Действительно, цель государства заключается не только в принятии законов, но и обеспечении доступа граждан к ним. Для этого Минюстом обеспечено создание и функционирование важнейших информационных ресурсов, без которых невозможно представить сегодня нашу повседневную жизнь. Это всеобщий бесплатный доступ к информационно-правовой системе «Әділет», где размещено около 120 тысяч нормативных правовых актов, а также к Эталонному контрольному банку нормативных актов в электронном виде, который является источником официального опубликования. Для сравнения: в других странах таких систем нет либо доступ к ним платный. Поэтому я считаю это огромным достижением органов юстиции и государства в целом.

– Отдельно хотелось бы остановиться на законопроектной работе. Ведь большинство казахстанцев и представления не имеет о том, что стоит за разработкой и утверждением законов.

– Да, законопроектная работа – это сложный и многоуровневый процесс, поэтому для наглядного примера я опишу процедуры разработки законопроектов Правительством. Начало процесса разработки законопроекта тяжело определить, потому что государственные органы на постоянной основе мониторят исполнение законов. И если они обнаруживают какие-либо проблемы на практике, связанные с законодательством, то начинают работу по изучению путей их решения. Данное, так скажем, исследование выражается в разработке консультативного документа регуляторной политики. Этот документ обсуждается с населением, с целевыми группами, согласовывается с другими государственными структурами.

Если по итогам обсуждений и согласований государственный орган приходит к выводу о необходимости разрешения проблем через инициирование законопроекта, начинается разработка его концепции и самого законопроекта. Эти документы также обсуж­даются с населением и согласовываются с государственными органами. Но на данном этапе проводится больше процедур, связанных с изучением научных подходов к разработке законопроекта и зарубежного опыта. Проводятся экономическая, юридическая, антикоррупционная экспертизы. Роль Минюста здесь зак­лючается в координации всех процедур и проведении юридической экспертизы. После прохождения всех этих этапов Правительство вносит законопроект в Парламент, где он обсуждается депутатским корпусом с привлечением всех заинтересованных субъектов. Если Парламент принимает закон, то он направляется Президенту на подпись. С этого момента закон вступает в силу.

– Расскажите, что изменилось в деятельности судебной экспертизы за 30 лет?

– Одно из важных событий в истории судебной экспертизы – объединение их под крыло Министерства юстиции. Случилось это в 1997 году. Раньше же эксперты состояли в Минюсте, органах внутренних дел и в сис­теме здравоохранения. Каков результат объединения? Самый главный – они перестали испытывать ведомственное влияние.

Сейчас при нашем министерстве действует Центр судебных экспертиз, который имеет в каждом регионе страны свои представительства в виде инс­титутов. В настоящее время мы проводим 30 видов экспертиз по 57 специальностям: судебно-экологическую, генно-модифицированную, техногенных катастроф и другие. Я уже не говорю о геномных исследованиях, которыми сейчас никого не удивишь, а когда-то, на заре независимости, они ведь считались экзотическими.

Проведение новых видов экс­пертиз, безусловно, стало возможным благодаря знаниям и опыту сотрудников. Начиная с 2014 года в рамках программы «Болашак» более 70 специа­листов прошли стажировку в Лондонской школе экономики и политических наук. В настоящее время в ней обучаются 14 наших коллег. В свое время более 200 судебных и судебно-медицинских экспертов прошли повышение квалификации в Литве, Турции, Великобритании, Израиле, США, ОАЭ. Кроме того, мы регулярно проводим аккредитацию своих лабораторий в соответствии с международными стандартами, разрабатываем профессио­нальные эталоны для самих экспертов. При этом акцент делается на ключевых компонентах качества судебной экспертизы. Ведь общеизвестно, что от уровня проведенного исследования порой зависит чья-то судьба или даже жизнь.

– А если говорить о правовых институтах, какие были здесь изменения?

– Изменений множество. У нас появились частные нотариусы. На сегодня государственных нотариальных контор практичес­ки нет. За 30 лет нотариат стал окрепшей структурой. Далее – судебные исполнители. В 2010 году принят Закон «Об исполнительном производстве и статусе судебных исполнителей».

В настоящее время в Казах­стане работают 263 государственных и более 2 000 частных судебных исполнителей. Ни в одной стране постсоветского пространства такого правового института нет. В России – это Федеральная служба судебных приставов, в Кыргызстане судебные исполнители до сих пор состоят при судах, как это было в период СССР. Наш опыт показывает, что хороших результатов можно достичь как с государственными судебными исполнителями, так и с теми, кто работает по лицензии.

– Раз мы заговорили об исполнительном производстве, то не пора ли Казахстану перейти на более жесткие меры борьбы с неплательщиками алиментов? Ведь от беза­лаберности взрослых страдают дети…

– Рост количества неплательщиков алиментов – общественное явление. Это жизнь. Люди заключают, расторгают браки. Справедливости ради следует сказать, что большинство родителей, выплачивающих алименты, делают это добросовестно. К сожалению, на слуху и на виду как раз таки те, кто не исполняет обязательств. Сокращать количество должников – это дело не только одних судебных исполнителей. В этом процессе должно участвовать и общество.

Проще всего во всем обвинить судебников, мол, не делают ничего, отсюда и рост. Но это не так. У нас есть конторы, которые занимаются только алимент­ными производствами. Более того, мы не только преследуем неплательщиков, но и помогаем им трудоустроиться.

Вообще, работать судебным исполнителем нелегко, в первую очередь с моральной стороны. Поскольку их деятельность связана с принудительным производством, то, безусловно, есть те, кто недоволен ими. С одной стороны, это должник, а с другой – взыскатель. Второму, к примеру, все время кажется, что исполнитель работает как-то медленно. А люди довольные, как правило, молчат. Судебный исполнитель же, уверяю вас, выполняет пос­тавленные перед ним задачи в установленные сроки, поскольку в законодательстве прописано, что если в течение месяца он не предпримет никаких действий, то лишится лицензии. Стимул есть. Не секрет, что трудность его работы сопряжена с тем, что неплательщик зачастую скрывает сведения о месте работы, о заработной плате и так далее.

– Какие новшества планируется внедрить в области принудительного взыскания?

– Конечно, в деятельности судебных исполнителей есть и пробелы. К тому же жизнь меняется, модифицируются законы. А иногда законодательство не успевает за этими трансформациями, потому появляются нерегулируемые пробелы. Сейчас мы разрабатываем проект нового закона о принудительном исполнении. Старый закон изжил себя. Наша задача – использовать лучшие мировые практики. Специально для этого сотрудники выезжали в страны Скандинавии.

Мы планируем уравнять в правах и государственных, и частных судебных исполнителей, поскольку сейчас первые могут сделать больше, чем вторые. К примеру, возьмем процесс привлечения к административной ответственнос­ти за неисполнение судебного решения. Государственный судебный исполнитель может составить административный протокол и направить его в суд, а лицензированный такого права не имеет. Ему приходится чуть ли не за руку брать нарушителя, вести его в департамент юстиции. Это, конечно, сложно. Законопроект будем разрабатывать до конца года. Думаю, что уже в следующем году внесем его в Парламент. Но законотворческий процесс, как вы знаете, – ответственная и длительная процедура. Это документ, по которому будет жить вся страна.

К слову, со временем мы намерены отказаться от термина «частный» судебный исполнитель, заменив его на «лицензированный», поскольку ЧСИ – это не предприниматель, работающий ради выгоды. В первую очередь он – человек, которому государство делегировало полномочия по обеспечению исполнения судебных решений.

– Расскажите подробнее об инициативе ведомства в части соз­дания фонда по алимен­там. Разговоров о нем было много, но непонятно, работает ли он сейчас.

– В свое время этот вопрос обсуждался, но сейчас он не рассматривается. Согласитесь, обязанность содержать детей закреплена за родителями и перекладывать ее на плечи государства как минимум нецелесообразно. Это иждивенчество.

– Довольно часто недовольство деятель­ностью МЮ высказывают представители адвокатского сообщества. Как Вы реагируете на эту критику и насколько налажены отношения с адвокатами и независимыми юристами в целом?

– До 2018 года деятельность тех, кого вы называете независимыми юристами, не регулировалась. Они работали сами по себе, руководствуясь гражданским, гражданским процессуальным кодексами. Четыре года назад был принят Закон «Об адвокатской деятельности и юридической помощи». С тех пор частные практикую­щие юристы, не относящиеся к адвокатам, должны быть членами палаты юридических консультантов – негосударственной организации, главная задача которой – обеспечивать законность деятельности своих членов и качество оказываемой юридической помощи. Таких палат с начала действия с лета 2018 года насчитывалось около 80. Сейчас их количество меньше, поскольку многие объединились.

Отмечу, что новый закон усилил рамки правового поля. Мы ведем тесное взаимное сотрудничество и с адвокатами, и с юридическими консультантами. Совместно с адвокатским сообществом разработана «дорожная карта» относительно того, как улучшить их деятельность. Мы активно сотрудничаем с главой Палаты юридических консультантов Kazakhstan Bar Association Жумагельды Елюбаевым, председателем Республиканской коллегии юридических консультантов Сериком Акылбаем и другими видными экспертами в области юриспруденции.

– К слову, о юридических защитниках. Образ казахстанских адвокатов сегодня у многих ассоциируется с неким посредником, к примеру, между подсудимым и судьей. Что Вы на это скажете?

– Возможно, в глазах общества ситуация так и выглядит, но это весьма поверхностное суждение. Адвокат в первую очередь – защитник интересов и прав подоз­реваемого, обвиняемого, и у него достаточно полномочий, чтобы не просто выступать от имени клиента, но и активно защищать его. У него есть право требовать итоги конкретных экспертиз, он может ставить вопросы перед экспертами, ходатайствовать в суде о проведении дополнительных следственных действий и тому подобное. То есть это не пассивный человек и он ничем не уступает западным коллегам. Просто там, за океаном, как мы привыкли воспринимать по сюжетам фильмов, другая система права – англо-саксонская, соглас­но которой роли у прокуроров и адвокатов другие. Там нет предварительного следствия, все решается непосредственно в суде, поэтому и гособвинитель, и защитник подсудимого самостоятельно добывают доказательства виновности⁄невиновности того, кто находится на скамье подсудимых. К слову, элементы западной системы уже можно наблюдать и у нас. Работает трехзвенная модель уголовного процесса. Следователь собирает доказательства, прокурор оценивает их и решает вопрос о предъявлении обвинения, а суд принимает итоговое решение.

– Долгое время у всех на слуху были дела, главные фигуранты которых – братья Стати. Чем закончилась «эпопея» и какие дела международного уровня в работе у ведомств в настоящий момент?

– Защита интересов Казахстана за рубежом – одно из направлений деятельности Министерства юстиции. В числе самых крупных дел то, что связано с иском бизнесменов Стати к нашей стране. История долгая. Началась она еще в 2010 году. А причина в том, что якобы Казахстан нарушил законодательство и причинил ущерб иностранным братьям-бизнесменам. Истцы требовали взыскать крупную сумму на миллиарды долларов. Были наложены аресты на казахстанское имущество, в том числе на акции и денежные средства. Наша сторона предоставила неопровержимые доказательства того, что Стати получили решение арбитражного Шведского суда путем предоставления Фемиде несоответствующих действительности документов.

Проще говоря, они обманули суд. В итоге Высокий суд Англии постановил, что по действиям бизнесменов нужно провести отдельное разбирательство. Тогда-то Стати и отозвали свой иск. На сегодня сняты аресты с активов Национального фонда и «Самрук-Қазына» на миллиарды долларов США. А правоохранительные органы Люксембурга проводят сейчас уголовное расследование в отношении Стати за подделку документов, мошенничество и отмывание денег. Получается, за 12 лет разбирательства бизнесменам не удалось взыскать с Казахстана ни одного тиына.

В целом подобных дел международного масштаба у нас сейчас немало. Разбирательства связаны с поставщиками услуг и с финансовой стороной вопроса. Но, безусловно, такого рода дела значительно проще того, что связано с молдавскими предпринимателями.

– Спасибо за беседу и поздравляю с 30-летием органов юстиции!

– Спасибо! Действительно, З0 лет истории органов юстиции в современном Казахстане – значимый отрезок времени. Поздравляю всех со знаменательной датой и наряду с этим выражаю благодарность ветеранам, действующим коллегам за преданность делу. Именно благодаря верности сотрудников Минюст достигает успехов. Желаю новых побед, свершений! Тем более что в свете последних поручений Главы государства, озвученных в недавнем Послании, перед нашим ведомством стоят новые задачи и цели. Нам передаются права по корректированию уголовного, уголовно-процессуального законодательства. Теперь предстоит выполнить работу по их совершенствованию на высшем уровне, не завися от влияния отдельных ведомств.