Боец из Узунколя Сергей Воропаев в фашистском плену не сломился

Помнить спустя годы

Школьница из Костаная Алина Фисенко изучила дневник советского военнопленного Сергея Воропаева и написала на его основе научную работу. Помогал ей научный консультант Айбек Шалгимбеков, кандидат исторических наук, член научно-эксперт­ной группы Ассамблеи народа Казахстана Костанайской области.

Предыстория этой работы такова. Еще в 1947 году в архив Инс­титута истории партии при ЦК Компартии Казахстана поступил необычный документ: дневник советского военнопленного Сергея Воропаева, который находился в лагере Ламсдорф (Польша). Он был найден под матрасом 9 января 1946 года при осмотре инфекционного блока «А» Ламсдорфского лагеря военнопленных. Записи начинаются с 29 марта 1944 года и заканчиваются 5 марта 1945 года.

– Архивисты института истории партии поступили в соответствии с правилами, по которым работали в тот период: дневник был перепечатан, а подлинник вернули семье, – говорит Алина Фисенко. – Копия даже не попала в архивные фонды, а находилась среди макулатуры, которую чуть не сожгли. Причина в том, что в августе 1942 года был издан приказ Ставки Верховного Главнокомандования № 270, по которому следовало «сдающихся в плен считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту как семьи нарушивших присягу и предавших Родину». Он сформировал у людей отрицательное отношение ко всем военнопленным, к сожалению, у некоторых оно остается таким и по сей день. Реальность же была иной: к февралю 1942 года около двух миллионов советских военнопленных погибли. Некоторым удавалось сбежать, и тогда после многочис­ленных проверок рядовых и сержантов возвращали в ряды армии, офицеров лишали званий и отправляли в штрафные батальоны.

В 1964 году мать Сергея Воропаева передала подлинник дневника и фотографии сына через секретаря Кустанайского обкома комсомола Малехонькова в Государственный музей Кус­танайской области. Благодаря музейным работникам дневник сохранился, а его полный текст был опубликован в сборнике Цент­рального музея военнопленных в Ламбиновице Ополе (Польша).

– В процессе изучения дневника я познакомилась с узником Освенцима Леонидом Дьячковым. В этом году ему исполнится 96 лет, – говорит Алина Фисенко.

«В лагере мне приходилось ходить по трупам. Я стоял в очереди в газовую камеру. Ужасы войны! Спустя годы мы должны помнить об этом и чтить память тех, кого с нами уже нет. Помогать тем, кто жив», – рассказал Леонид Дьячков.

Большую помощь по сбору материала Алине оказал историк-краевед, учитель Пресногорьковской школы Узункольского района Костанайской области, автор исторических очерков Сергей Виниченко. В произведении «Люди и судьбы» он описал жизненный путь Сергея Воропаева. Школьница также изучила докумен­ты, хранящиеся в Костанайском областном музее и Совете ветеранов.

Человек сильнее смерти

– Сергей родился 20 сентября 1921 года в селе Пресноредуть Пресногорьковского района Кус­танайской области, – говорит Айбек Шалгимбеков. – В 1929 году пошел в школу, однако в родном селе была только начальная (четырехклассная), поэтому с пятого по девятый класс он доучивался в райцентре, ежедневно шагая до него по несколько километров.

В школьные годы у Сергея зародилась страсть к литературе, он мог всю ночь просидеть над книжками. Летом 1939 года, подрабатывая пионервожатым в детском доме им. Ленина Прес­ногорьковского района, познакомился со своей первой любовью – Лидой Путинцевой. В это же время он обзавелся привычкой доверять свои самые сокровенные тайны бумаге. Но его юношеские записки пропали в годы войны.

В лагерном дневнике 28 сентября 1944 года он так писал о Лиде: «…Итак, временами наступает спокойствие. В это время один кто-либо выступает с рассказом на любую тему. Вчера по просьбе масс мне также пришлось кое-что рассказать. Я выбрал тему собственного романа с Л., только не взяв на себя эту миссию, а как будто я этот материал взял из записей дневника одного моего родственника. Пришлось сочинять. В основном получилось неплохо. Я слышал одобрение. Многое упустил, сок­ратил. У меня слабая диалектика мысли. Возможно, в конце жизни я вспомнил ее, Лидию, которую я любил больше всего на свете. Вспомнил ее милые черты лица, свою безумную любовь…»

Воропаев был одним из 5,7 млн красноармейцев в нацистском плену, одним из 3,1 млн увезенных нацистами и одним из 1,1 млн умерших или погибших в лагерях (еще 2,6 млн умерли, не доехав до них). Умерли от бесчеловечного обращения, непосильного труда, истощения, болезней, травм и бомбежек.

Минск был взят немецкими войсками 28 июня 1941 года, в котел попали 11 советских дивизий. Логично предположить, что уже летом 1941 года в плен попал и Воропаев. Но, скорее всего, это произошло позднее, потому что последнее письмо-треугольничек родным из армии датировано концом 1941 года.

– Сергей попал в Ламсдорф. В его дневнике очень много записей о внутреннем устройстве лагеря, – говорит Алина Фисенко. – Так, он пишет, что с конца 1941 года здесь появились советские, английские и французские военнопленные.

Лагерь делился на два отделения: английское и русское. В отличие от Освенцима, Майданека, Треблинки, лагерей, где находилось гражданское население, Ламс­дорф был предназначен только для военнопленных. Через него прошло не менее 300 тыс. человек, 200 тыс. из которых – советские граждане. В лагере проводилась их откровенная дискриминация, англичанам и французам жилось лучше. Существовавший режим был рассчитан на поголовное истребление советских людей: морили голодом, отбирали верхнюю одежду и обувь, вынуждая по снегу ходить босиком, заставляли выполнять непосильную работу, избивали, кололи штыками, расстреливали.

В лагере была принята продажа заключенных на работы в германские фирмы, в первую очередь на шахты. После смерти людей заменяли новыми. Если военнопленному удавалось не умереть на работе, то его отправляли в «санчасть», «лазарет», блок «А» для туберкулезных больных лагеря. Во всех этих «медицинских» учреждениях лагеря условия были еще хуже. Людей лечили формально, а потом просто переставали кормить. В общей сложности в лагере погибли 100 тыс. советских военнопленных, 40 тыс. – от голода. Но несмотря на невыносимую жестокость, военнопленные не падали духом, большинство из них оставалось верным себе и своей стране.

– Вся система немецких лагерей была направлена на то, чтобы сломить дух советских граждан, заставить их перейти на сторону врага, – говорит Алина Фисенко. – Однако у большинства советских людей нравственные принципы и верность родине оказались сильнее страха смерти.

Родину не предавали

В феврале 1945 года Сергей Воропаев записал: «Жизнь по-старому в наземном аду, только без смолы. Измор плановым путем продолжается. Обнаружено людоедство. Вчера ночью один из больных забрался в холодилку и вскрыл мертвеца, вырезав ему внутренние мягкие части тела. Это было замечено, и вчера этот человек был расстрелян. И все это вызвано страшным голодом. За 4 дня пребывания в этом лагере было съедено 100 г гороху, 50 г сечки крупы, 100 г сырой брюквы, 50 г картошки и 20 г травы. Один лишь чай, собаки, кипятят два раза. Да, забыл, «бомбили» машину с чесноком. Одну головку я дос­тал. Думал, будут искать. Но обош­лось. Я порой задумываюсь над таким вопросом. В мирное время часто бывают самоубийства из-за каких-нибудь пустяков в личной жизни. Здесь на­оборот. Ни одного случая я не встречал в плену. Мне кажется, это все решает питание. Мозг не знает ничего другого, как только пожрать».

– Головка чеснока – что это для современных людей? А для пленных Ламсдорфа это был шанс продлить свою жизнь, а, возможно, в очередной раз стать мишенью для немецкого солдата, который просто должен исполнять свой приказ: доводить людей до смерти. Дневник Сергея таит в себе гораздо больше ужасов, которые невозможно читать без слез на глазах, – говорит Алина Фисенко.

Вот еще отрывки из дневника: «А сейчас? Жизнь страшна, печальна. Мысль только пожрать. Мозг более нечем заполнить. Терзает голод. Мучит шахтерская работа. Я не имею никаких гарантий на жизнь… Измучился, 30 тонн перекидал угля. Дорогой мой, ты скажешь – безумие, нет, я только пленный и не хочу ежечасно получать пощечины, удары палки. Сегодня нескольких ребят избил надзиратель. Это не редкость, а ежедневная, ежеминутная процедура».

– Лишь только две эти записи уже говорят о том, что жизнь военнопленных Ламсдорфа превращалась в ад, в котором мечта у людей была лишь одна – умереть. Это сводило людей с ума, но они находили в себе силы, не предавали Родину и сохраняли свой внутренний стержень, – продолжает Алина.

О том, что особенно изощренно издевались над советскими заключенными, свидетельствует следующая запись Воропаева: «Сегодня хочу описать, как мы работаем. Нас – 4 человека русских – загнали черпать отходы. Надзиратель встал с палкой в руках и погонял. Одна секунда простоя стоит палки. Только кидай и кидай. У меня зачесалась спина. Я повернул руку назад. Но палка-змея над моей головой. Удар был устранен возобновлением работы. Вчера на моих глазах этот же надзиратель избил двух моих товарищей. Сопротивление стоит жизни (6 апреля 1944 г.)».

Дневник передал боль и силу

– «Сегодня работали только русские» – лишь эти четыре слова становятся доказательством того, что к советским военнопленным было особенно жестокое отношение, – говорит Алина Фисенко. – Несмотря на то что Сергей окончил всего лишь девять классов и ушел на фронт молодым, его мысли изложены грамотно. Он соблюдает все правила русского языка и при этом четко рассуждает. Я думаю, здесь большую роль сыграло то, что Сергей вел дневник еще со школьных лет. Когда я читаю его строчки, мурашки пробегают по телу. Своими записями он смог донести атмосферу страшного лагеря, смог передать свою боль и силу, которые помогали ему до самого конца.

По ее убеждению, этот человек должен стать примером для современной молодежи, ведь в невероятно трудное и мучительное время он сумел остаться человеком.

«Когда надзиратель опять подошел ко мне, я послал его подальше, – вновь читаем мы дневник Воропаева. – И на спину, голову тотчас посыпались удары. Сейчас надзиратель думает, что я сломлен. Дудки! Пусть я голоден, слаб, пусть я пленный, но пленный физичес­ки, духовно я свободен, я выше этих сволочей. Да, выше, потому что никогда не позволю себе поднять руку на слабого, унизить голодного, потому что меня учили, что нет ничего выше человеческого достоинства. Человек – это звучит гордо». Так описывал свое незыблемое жизненное кредо несломленный советский военнопленный из Костанайской области.

Сергей Воропаев не дождался освобождения и умер в концлагере от истощения и туберкулеза.

Как заключает юный исследователь, для большинства советских заключенных фашистских конц­лагерей нравственные принципы и верность Родине оказались сильнее, чем физическое насилие и унижения. Люди выдержали испытания с гордо поднятой головой, ушли из жизни героями и, несомненно, должны стать примером мужества для ныне живущих.

Каждый человек должен задуматься о своих поступках, о том, по каким принципам он живет, как часто их нарушает, думая, что сиюминутная выгода того стоит. Но стоит ли предавать самого себя?