Любое слово – это целый рисунок

Так утверждает казаховед, учитель высшей категории, лингва-коуч Толеу Аймаганбетова. При этом, по ее словам, начинающего уровня уже недостаточно, люди хотят знать язык глубже и больше, чтобы проникнуть именно в культуру. Для этого просят разъяснять им этимологию и этнографический рисунок слова.

– Народный артист СССР Асанали Ашимов категорически не переносит слово «бешбармак». Обычно очень сдержанного человека, его брезгливо передергивает, когда он слышит его. Аксакал, знаток родного языка, много лет пропагандирующий его со сцены Театра имени Ауэзова, ссылаясь на то, что в казахском нет такого слова, просит говорить просто «ет», «ет асу» или «етке шақыру».

– Бешбармак действительно не казахское слово, – говорит Толеу Аймаганбетова. – Беш, первая часть, – это фонетически искаженное бес, числительное пять по-казахски, а бармақ – большой палец руки, остальные четыре – это саусақ. Если бы казахи, допустим, решили назвать это блюдо, исходя из того, что едят его пятью пальцами, скорее всего, назвали бы «бессаусақ». Но этого не произошло, хотя в казахском языке есть бессаусақ в значении «перчатки». Что касается того, как пришло к нам слово «бешбармак», то его корни нужно искать в более отдаленном от нас периоде. Его могли привнести миссионеры из Башкирии и Татарстана. Так вот в их языках бес (пять) звучит как беш, а бармақ у них означает то же самое, что у нас саусақ – палец. Также слово «бешбармак» применяли в своих путевых записях многие исследователи-востоковеды. И тому, что оно внедрилось в наш обиход, способствовал природный феномен аудиальной активизации часто слышимого слова в подсознании. Потому современные казахи, живущие в городах, и используют чужеродный нам «бешбармак». А в регионах блюдо по сей день сохранило свое исконное название «ет».

Сейчас у казахов святость еды, вообще всего съестного, связывают со словом «нан» – хлеб, отсюда «нанды тастама» – не бросай хлеб, «нанды баспа» – не наступай на хлеб, «нан ауыз ти» – отведай хлеба из этого дома, «нан атсын» – да покарает тебя хлеб насущный. Такое отношение к хлебу выработалось гораздо позже, с появлением хлебных злаков. А раньше с таким же поч­тением относились к мясу, так как оно являлось результатом священнодейства – испускания духа домашней живностью. Для казаха, жившего как единое целое с природой, акт забоя скота (спускание крови – қан шығару) был священным. Поэтому до сих пор национальному блюду «ет» отводят особое место, называя его «үлкен дәм» – большая, главная еда. Русский перевод понятия «үлкен дәм» не передает всей глубины заложенного смысла.

Дәм – еда, приготовленная от чистого сердца, это и радушие хозяина, и забитая в честь гостя невинная живность, и благословение именем аруахов – духов предков.

О почтительном отношении к мясу также свидетельствуют сохранившиеся до сих пор обряды. Например, на айт – религиозный мусульманский праздник – идет массовое жертвоприношение небесным силам и аруахам. Животных перед забоем благословляют. После того как кровь спущена и баран разделан, начинается готовка блюда «ет», но никак не бешбармака. В сельской местности, да и мы, горожане, хорошо знакомые с тонкостями родного языка, при приготовлении национального блюда говорим так, как было принято испокон веков – «ет асу». Некоторые исследователи слово «асу», делая упор на корень «ас», связывают со словами «аспан», «асар», «астық». Прямой же перевод понятия «асу» – подвешивать. Кочевой казах, приспосабливаясь к походным условиям, варил мясо в вырытых в земле так называемых «жер ошақ» – продолговатая яма, «тас ошақ» – каменный очаг, сложенный из булыжников, или на треноге, куда подвешивают емкость. Вот почему слово «асу» я лично связываю с понятием «подвешивать».

Слово – явление динамичное, и со временем понятие «ет асу» приобрело значение «варить основное блюдо – мясо». По законам степного гостеприимства теп­ло привечали даже незнакомого, случайно забредшего путника. Нарушивших правила приема гостя старейшины осуж­дали и даже могли наказать. Ну, а если явился гость из соседнего аула, знакомый, брат или сват, то по казахскому миропониманию сам Всевышний велит приветить гостя – зарезать овцу.

Помнится, когда мы детьми приезжали в гости к деду, он в честь нашего приезда резал барана. При этом он приговаривал, обращаясь к связанному животному: «Сенде жазық жоқ, менде азық жоқ» – «Ты ни в чем не повинен, забиваю тебя потому, что у меня нет провизии», благословлял забой и спускал кровь. А это уже на подсознательном уровне, по умолчанию, связано с актом жертвоприношения.

Само приготовление мяса так и звучит – «ет асу», подать готовое блюдо на стол – «ет тарту», есть мясо – «ет жеу». Когда говорят «ет пісіру», то мое сознание сводит это к банальной готовке – тушение, жарение и так далее.

В степи гостей принимали в строгой последовательности: в жаркую погоду подавали прохладный кумыс для утоления жаж­ды. Затем следовало чаепитие, которое могло продолжаться за беседой 2–3 часа. К этому времени поспевало и главное блюдо – «ет», о чем оповещали гостей словами «ет пісті». В наше время неожиданных гостей фактически не бывает. Поэтому зачастую можно услышать фразы «Алдымен шай береміз бе, ет береміз бе?», «Ет беру» – подать мясо, как видите, нет ни намека на поднаторевшее слово «бешбармак».

Таким образом, чтобы понять, что слово «бешбармак» нам чуждо, достаточно знать этимологию слова и обратить внимание на фонетические особенности, не присущие нашему языку. Так что народный артист СССР Асанали Ашимов абсолютно прав, когда требует правильно называть основное блюдо казахов.

– Ваши ученики интересуется древними обрядами казахов? И вообще, как сейчас проходит процесс обучения?

– Интерес к языку сейчас очень большой. Начинающим, которые совсем не знают языка, важно, конечно, начинать с освоения легкого, базового уровня. Допус­тим, как делать покупки на базаре или в магазине, приобретать билеты, в конце концов понимать того же водителя автобуса, который плохо владеет русским языком, и так далее. Но сейчас чувствуется тенденция, что этих знаний для основного большинства изучающих казахский язык уже мало. Среди моих учеников есть серьезные, именитые люди, которым уже глубоко за 60. Они обращаются с просьбой растолковать казахские пословицы и поговорки, чтобы потом можно было использовать к месту. При работе над текстом тоже разъясняю детально каждое слово. Уроки у меня разного формата, по запросу учащегося, но в них рефреном идет этимология слова. Любое казахское слово, отмечу, – это целый рисунок, законченная картина, которую я передаю ученикам словесно. Видя его образно, они лучше его запоминают. И плюс – обязательное объяснение этнографических элементов и тонкостей, а также этимологии слова. Узнав об этом, ученик больше проникается казахским духом и лучше поймет мир казахов, и, как следствие, язык ложится легче.

– Кстати, к Вам на занятия ходят неказахи или казахи?

– В том-то и дело, что в основном казахи. Я только приветствую каждого, невзирая на возраст, национальность. Люди почтенного возраста обычно раньше были ограничены во времени. И теперь, прожив активный период своей жизни, они возвращаются в пенаты родного языка. Теперь, когда более или менее свободны, а кто-то уже и на пенсии, они заинтересовались языком и культурой своего народа. Один из таких учеников признался мне, что дома он детально пересказывает все, что от меня слышал, своим домочадцам. Таким образом, он тоже занимается как бы трансляцией нашей культуры, благодаря этому какие-то элементы национальной культуры через отца передаются молодому поколению. Кроме того, теперь, когда у него просто появились время и возможность вернуться к своим истокам, осуществить возможность осознанно быть казахом, он, занимаясь языком, тренирует свой мозг. Ведь полезность умственных занятий еще никто не отменял. Что мне нравится в этих людях – они напрочь забывают, что были и есть чиновники самого высокого ранга, они вновь становятся самыми обычными учениками. Мне это нравится, потому что в таких случаях идет хорошая обратная энергетика.

Про таких, как они, говорят «жасы келген» – в их жизни настал возраст, когда им очень часто приходится бывать на семейных торжествах и на разных асах – родных, близких и друзей. Они, как старшие, восседают во главе стола. На них возлагается обязанность говорить благословения, слова поощрения или утешения, произносить позд­равления. Мы в таких случаях вместе готовим тексты адресно, я правлю им произношение, и они уже со спокойной душой идут на мероприятие. Сейчас это пользуется настолько большим спросом, что я написала книгу «Поздравляем на казахском». Это первая книга из этой серии, она по детским тоям. Сейчас готовлю к изданию вторую книгу. Вообще у нас, у учителей казахского языка, признаюсь, очень много работы в последние годы. То, что государственный язык уходит в небытие, неправда, это не соответствует действительности. Люди очень хотят знать казахский. При этом, повторюсь, начинающего уровня уже недостаточно, люди хотят знать язык глубже и больше, чтобы проникнуть именно в культуру. Хотя вначале, помнится, мы учили только алфавит, легкие речевые штампы, а произношение оставалось и вовсе в стороне. Я смею утверждать, что за эти 30 лет язык пассивно, глазами и ушами, знают почти все.

– Вы имеете в виду всех казахстанцев независимо от национальности?

– Да, я утверждаю, что молчаливое знание казахского языка присуще уже почти всем, кто живет в Казахстане. Вся закавыка заключается в активизации пассивных знаний. Все, что человек знает, он должен выговорить, озвучить, но здесь есть нюансы – он боится говорить. Почему? Потому что он не знает, как правильно говорить. Во-первых, его не обучили произношению, во-вторых, не знает, как пользоваться имеющимся у него лексическим запасом. Есть такое понятие, как сочетаемость слов. Ученик не ведает об этом абсолютно, потому что ему об этом не говорили. Допустим, на днях я проходила со своим учеником такую тему, как «Множественное число в казахском языке». Он знает со школы аффиксы лар-лер, дар-дер, тар-тер... Но в казахском языке множественное число – это одна из главных грамматических форм, там, кроме этих аффиксов, есть еще много тонкостей, в которые надо вникнуть. Возьмем, к примеру, понятие множества – көп, көптеген, бірнеше, біраз, талай, қаптаған… После этих слов, обозначающих множество, аффиксы не требуются. «Мен біршама уақыт аялдамада турдым» (Я довольно много времени простоял на остановке). «Біршама» очень уместно в этой небольшой фразе, но при этом нельзя сказать «біршама кісімен сойлестім» – в значении «встретился с несколькими людьми». Слово «біршама» – это небольшой кусочек, в данном случае – отрезок времени. А «кici» – это человек, но не буду же я говорить с небольшим кусочком, отрезком человека, а буду общаться «бірнеше кiсiмен», то есть «с несколькими людьми». Когда не знаешь этих тонкостей, то наступает ступор. Даже если человек владеет лексикой, он не знает, как ее применить.