​Когда сердце бьется в чужой груди

– В апреле к нам по линии санитарной авиации поступила 37-летняя женщина из сельского района с обширным инсультом. Мы боролись за ее жизнь, провели операцию на головном мозге, но эффекта это не дало, – рассказывает заместитель главного врача Павлодарской городской больницы № 1 Ермек Кучуков. – В 8 утра у нашей пациентки специальная комиссия констатировала смерть головного мозга, а это равно биологической смерти. После этого мы побеседовали с родственниками женщины – мужем и братом, они дали согласие, конечно, решение принималось не сиюминутно, но в течение дня они дали нам ответ.

Когда решение было принято, организм женщины полностью обследовали на инфекции, сделали УЗИ, рентген – это поверхностное обследование на функциональную приспособленность. После делается и тканевая биопсия, чтобы понять, подходят ли органы для пересадки или смысла в этом нет вообще. Еще одна задача исследований – определить тканевую совместимость, чтобы выбрать реципиента из листа ожидания. И здесь понятия «очередь» не существует, здесь важно, чтобы все совпало: группа крови, резус-фактор, даже рост, вес донора и реципиента должны быть примерно одинаковыми, потому что сердце 50-килограммового человека не пересадят тому, кто весит в 2 раза больше, – орган просто не справится с такой нагрузкой. Кстати, это порождает еще одну трудность, пока практически непреодолимую в нашей стране: дети, нуждающиеся в пересадке, почти лишены шанса найти подходящий орган. Дело в том, что по казахстанскому законодательству посмертным донором может быть только совершеннолетний гражданин, и если, допустим, подростку могут подойти почка или сердце взрослого, то 7-летнему ребенку – никак.

А вот последний случай посмерт­ного донорства помог в том числе вернуть здоровье 13-летнему ребенку, которому пересадили почку погибшей павлодарки. Кроме того, шансы на долгую жизнь получил 53-летний карагандинец, которому пересадили вторую почку, и 33-летняя жительница столицы, в груди которой теперь бьется здоровое сердце.

– Все 3 операции прошли успешно, но сказать о том, что органы полностью прижились, можно будет спустя несколько месяцев, и, тем не менее, шансы очень велики, – говорит региональный координатор по трансплантологии по Павлодарской области Дмитрий Потеребух. – Вся эта работа – очень сложная система, в которой были задействованы десятки людей (только для забора органов и их перевозки к нам при­ехали 14 специалистов). Профессио­нально действовали специально обученные сотрудники нашей больницы – донорского стационара, конечно, республиканского трансплантологического центра, санитарной авиации, полиции, которая обеспечивает сопровож­дение медиков из аэропорта в стационар и обратно, чтобы в дороге не возникли задержки. Дело в том, что донорское сердце перевозили методом холодовой ишемии, а он имеет временные рамки – 6 часов, после этого ткани органа перестают нормально функционировать.

О слаженности и оперативнос­ти действий всех участников этого процесса может сказать еще одна цифра: от времени изъятия донорского сердца до его пересадки прошло лишь 2 часа. Стоит отметить, что один из реципиентов некоторое время добирался до цент­ра, где должна была проходить сама трансплантация, поэтому в Павлодаре не начинали свой этап, а приступили к нему лишь тогда, когда пациент уже ждал донорский орган в Астане.

События, о которых идет речь, – это пятый случай мультиорганного посмертного донорства в Павлодарской области: 5 трагедий и 13 спасенных жизней. Причем хронология событий в общем-то укладывается в очень короткий временной промежуток: первый раз у погибшей от инсульта павлодарки изъяли органы в феврале 2016 года. В те дни мало кто из жителей области остался безучастным к судьбе этой женщины и ее семьи. Мама и дочь 37-летней Олеси Пушкиной нашли в себе силы не только принять решение – позволить врачам изъять органы, но и рассказали о причинах поступка. Не скрываясь от фото- и видеокамер, поведали через журналистов о своем горе, о том, как тяжело было осознать: хоть серд­це их родной мамы и дочки еще бьется, шанса на жизнь у нее уже нет, но есть возможность подарить этот шанс другим: «Серд­це нашей Олеси теперь будет биться в груди другого человека», – рассказывали тогда члены этой семьи. Многие поддержали в трудную минуту этих мужественных женщин, но были и те, кто осыпал оскорблениями и обвинениями в меркантильнос­ти, хотя речь о деньгах не шла никогда. И все-таки именно этот случай стал поворотным, стал отправной точкой для развития посмертного донорства в регионе.

– За минувший год действительно произошел перелом в сознании многих павлодарцев, посмертное донорство перестало быть закрытой темой, – продолжает Дмитрий Потеребух. – И уже в этот раз, когда мы беседовали с родственниками, они нам пол­ностью доверились, осознали, что мы ничем не можем помочь их родной. У мужчин была информация о предыдущих случаях посмертного донорства в регионе, а вот первый раз для нашего общества все происходящее было шоком. Безусловно, для семьи все случившееся – большая трагедия, у женщины осталось четверо детей, но нашу беседу муж и брат погибшей уже не воспринимали в штыки.

Посмертное донорство сущест­вует в Казахстане с 2012 года, когда в общем-то получила развитие и вся казахстанская трансплантология: в тот год использовали для пересадки лишь почку и сердце одного погибшего человека. Уже в следующем году пересадили 10 трупных органов. В настоящее время в республике создана служба трансплантационной координации, которая имеет представительства во всех регионах и городах республиканского значения. По данным респуб­ликанского координационного центра по трансплантации, с 2012 по 2016 год в стране провели 1 056 операций по пересадке органов, в том числе 823 – почек, 183 – печени, 44 – сердца, 4 человека получили новые легкие, еще двое – поджелудочную железу. В основном речь идет о родственной трансплантации, удельный вес трансплантаций от посмертного донорства составил лишь 16,4%.

Вообще, статистика этой отрасли такова, что многие цифры не достигают и сотни, а порой и десятка. К примеру, последний случай мультиорганного забора в Павлодаре – девятый по Казах­стану с начала года, а в целом с 2012 года – 61-й. Но есть и куда более «весомый» показатель – в листе ожидания на пересадку органов сейчас находятся примерно 3,5 тыс. казахстанцев.

– В 2016 году в Павлодарской области был лишь один случай родственного донорства. И здесь дело даже не в том, что люди неохотно идут на спасение своих близких, – отмечает Дмитрий Потеребух. – Причин масса: и несовместимость, и страх остаться инвалидом, потерять еще одного члена семьи, ведь никто не даст гарантии, что все пройдет успешно, к тому же даже пересаженный орган через несколько лет вновь может стать изношенным. Поэтому так важно развивать посмерт­ное донорство.

Назвал региональный координатор и такую цифру: в 2016 году ни один житель Павлодарской области из листа ожидания не получил орган от посмертного донора. Уже в нынешнем году в Павлодаре был один случай, когда родственники не согласились на изъятие органов у погибшего человека, хотя при смерти головного мозга жизнедеятельность его организма поддерживали медоборудованием. В 2016 году в области было 2 таких отказа. Напомню, согласие родных на посмертное донорство врачи за этот же период получили в четырех случаях.

Специалисты особо подчеркивают: сознание павлодарцев стало меняться, и причин тому несколько. Конечно, главная – разъяснительная работа медиков, но подключились к ней и религиозные деятели, которые поддерживают врачей в этом сложном, деликатном вопросе. Представители как мусульманского, так и православного духовенства не раз заявляли, что религия не запрещает посмерт­ное донорство, главное, чтобы оно было безвозмездным.

К слову, не все знают, что операции по пересадке органов для реципиентов полностью бесплатны, все расходы здесь берет на себя государство. Хотя есть определенные бюрократические нюансы, которые на больных не отражаются, а касаются только стационаров. Все городские больницы Павлодарской области – так называемые донорские стационары, то есть они имеют возможность в случае необходимости произвести работу по сохранению пациента со смертью головного мозга, по изъятию органа и так далее. Но эта работа врачей со стороны государства не оплачивается: как только пациенту выставляется диагноз «смерть головного мозга», финансирование прекращается. Но ведь жизнедеятельность организма необходимо поддерживать – день, два, пока пройдут все обследования (и на них тоже расходуются средства), пока родные примут решение.

Может, это только недоработка на первых этапах – не так давно внедряют практику забора трупных органов в Казахстане, но коллизия есть. Кстати, в том случае, если при диагнозе «смерть головного мозга» родственники больного не соглашаются на донорство, но и не хотят отключать своего близкого человека от медицинских аппаратов, они будут вынуждены самостоятельно это оплачивать. Медучреждение имеет право отключить от аппаратов такого больного уже через 6 часов после решения комиссии.

И все-таки главное решение во все этой цепочке – решение родных. Но это пока. В дальнейшем все должно встать на свои места: в Казахстане формируется реестр добровольных доноров, для чего была создана специальная государственная услуга – «Регистрация на прижизненное добровольное пожертвование тканей, части тканей или органов после смерти в целях трансплантации». Для этого казахстанцу достаточно обратиться в медицинскую организацию первичной медико-санитарной помощи по месту прикрепления с документом, удостоверяющим личность, и заполнить заявление для регистрации согласия. Заявление это регистрируется в журнале, и при отсутствии противопоказаний в срок не более 3 рабочих дней человеку выдается справка о регистрации согласия, заверенная печатью организации. Срок действия этой справки не ограничен, при этом заявитель вправе отозвать согласие в любой момент – достаточно подать заявление для регистрации отзыва установленного образца.

В общем-то, в Казахстане законодательно действует презумп­ция согласия – об этом, правда, мало кто знает. Другими словами, если при жизни совершеннолетний казахстанец документально не зафиксировал свой запрет на использование своих органов пос­ле его смерти, то он относится к чис­лу потенциальных посмерт­ных доноров, и в случае чего его родст­венников вообще можно было бы не спрашивать. К примеру, так поступают в Беларуси. Но в нашей стране врачи действуют иначе – забор органов у человека со смертью головного мозга производят только с согласия родных. Так вот, чтобы этого мучительного решения не было, и создается реестр добровольных доноров.

– У меня пока нет данных о том, сколько жителей Павлодарской области оформили свое воле­изъявление, – говорит Дмитрий Потеребух, – вероятно, этот список очень мал.

Но специалист уверен: это дело времени, чтобы документ заработал и стал полноценно действующим ресурсом. Пока он только-только вступил в силу, поликлиники готовы оказывать услуги, но вот сами граждане еще не готовы. В перспективе транс­плантологи планируют активно использовать эту базу данных: в случае смерти мозга человека первым делом будут пробивать данные по базе – зафиксировано ли его волеизъявление, а потом уже беседовать с родными.

Пока же трансплантология и посмертное донорство в Казахстане развиваются в предлагае­мых обстоятельствах: вопросы жизни все так же зависят от ответов смерти…