Интересные факты из жизни казахской степи в арабографической рукописи анонимного автора

Национальный архив РК переложил на современный казахский язык ранее неизвестное специалистам произведение о традициях и обычаях казахов, возраст которого более ста лет.

В Национальном архиве в фонде 83 «Коллекция копий документов и материалов, полученных из архивов, библиотек и научных учреждений зарубежных государств» в деле 160 хранится копия тюркской арабографической рукописи анонимного автора, путешествовавшего по казахским степям. Теперь, после перевода на современный казахский язык, она будет более доступна профессиональным исследователям и всем желающим больше узнать о старинных обычаях и традициях казахов.

– Эта рукопись была издана в Казани в 1906 году, – говорит переводчик, специалист отдела по работе с документами личного происхождения Национального архива Ахат Расул. – Произведение достаточно емкое: состоит из 61 страницы и 32 разделов, описывающих многие стороны жизни казахов XIX – начала XX веков. К сожалению, в Казани не сохранилась обложка книги, а соответственно, нет возможности установить ее автора. Но, судя по содержанию текста, манере письма, широкому использованию специальных терминов, автор, возможно, был из числа духовных мусульманских лиц, служивших в одной из казанских или уфимских мечетей.

В поисках таинственного города

Любопытно, что в тексте книги упоминается некий древний тюркский город – центр духовности и наук – Иманкала, в котором наряду с другими народами раньше жили и казахи. Этому городу наш анонимный автор придает особое, духовное и философское значение.

Следы этой духовной столицы тюрков потеряны, но, как сказано в этой книге, она располагалась на левобережье реки Урал, в 220 км выше Оренбурга, теперь же ее развалины покоятся на дне реки.

Таким образом, судя по географическим указаниям автора, предположительно искать его следует на территории Башкирии, в районе современной Уфы. Любопытно, что к поиску таинственной и потерянной тюркской Иманкалы уже приступили в этой республике. Так, башкирский археолог Нияз Мажитов утверждал, что Иманкала располагался на месте нынешней Уфы. Древнее городище Уфа-2 в районе пересечения улиц Октябрьской революции, Новомостовой, Пушкина и проспекта Салавата Юлаева в столице Башкирии ученым известно уже давно, но к его изучению долго не могли приступить из-за плотной жилой застройки. Однако на его месте уже нашли огромное количество керамических осколков горшков, многочисленные кости, наконечники стрел и даже нетронутый горшок с узким горлышком и нес­колько серебряных украшений. Все эти артефакты датируются примерно VI–XII веками.

По мнению Нияза Мажитова, городище Уфа-2 – это не что иное, как Иман-Кала (Дубовый город), описанный еще российским историком Петром Рычковым. И действительно, многие российские, азиатские и европейские письменные источники указывают на то, что на Южном Урале находился большой тюркский город. Например, о нем писал арабский историк ХII века Идриси, сообщая о событиях IХ и Х веков.

А наш анонимный автор утверж­дает, что духовным нас­ледником Иманкалы стал город Орск, расположенный на месте впадения реки Орь в Урал. Из его данных следует, что казахи до того времени, как наречь Орск Жаманкала (Плохой город), называли его Иманкала.

Войлочные школы

Именно с этого места, с Орска, автор рукописи начинает свой путь в казахские степи. Он выехал из Орска со своим товарищем Муртазой эфенди 3 сентября 1906 года. Путники направились к казахскому аулу Наман, располагавшемуся на территории современной Актюбинской области, в 60 км от города.

В этих местах, по признанию автора книги, царила совершенная безопасность. Поэтому путники, не опасаясь никакой беды в пути, спокойно ночевали, отпус­кая пастись своих лошадей. Поездка в степь была неслучайной. В селе Наман была известная в степи казахская школа. Автор книги называет ее «войлочной», поскольку располагалась она в юрте.

В большинстве казахских аулов мальчики и девочки учатся, отмечает он, вместе, но в этой учились только юные джигиты. Все они уже умели читать на казахском и арабском языках. Бывший ученик этой школы Мухамеджан, а теперь и сам в ней учитель, помимо светского получил хорошее образование в медресе. В этой школе казахи учили не только своих, но и ногайских, татарских детей. Автор книги рассказывает, что детей, помимо других предметов, учили искусству ибалыка («ибалық» – почтительность, учтивость), включающего в себя вежливость, достоинство, скромность. Овладевший этим искусством пользовался большим уважением среди казахов, поскольку обладал интеллектом и порядочностью, знанием и мудростью, нравственностью. Ведь эти качества, без сомнения, одни из самых лучших в человеке.

Мухамеджан был хранителем традиций, видимо, поэтому наш автор приехал к нему для создания своей книги, старался запомнить и записать все им увиденное и услышанное, как в школе, так и в доме учителя, в котором он стал гостем, а также в ауле.

В общем, замечает писатель, Иманкала-Орск дал казахам много грамотных учителей, получивших хорошее образование и теперь упорно трудящихся, чтобы казахский народ обратился к науке, пробудил свое мировоззрение и превратился в передовую нацию.

И действительно, по архив­ным данным известно, что в 1883 году в городе Орске Оренбургской губернии помимо медресе открылась первая учительская школа для казахов, в создании которой большая заслуга Ибрая Алтынсарина. Создавались тогда в казахских степях и сельскохозяйственные школы, призванные распространять практические знания и ремесла. Вот и учитель Мухамеджан в 60 км от Орска воспитывал учеников в аульной школе. По словам автора книги, Мухамеджан, широкоплечий и добрый, честный и благородный, посвятивший жизнь обучению детей, может быть удачным примером для всей казахской нации.

В этом ауле, далее пишет автор книги, были объединены десятки юрт, среди которых две или три принадлежали местным богачам, одна из них называлась «Большой дом». Казахи узнают его с первого взгляда, и только посторонним людям кажется, что юрты в ауле расположены хаотично. На самом деле каждая юрта ставится на предназначенном ей по обычаю месте, с учетом географического положения, размещение подчиняется общей цели и древней традиции.

Искусство гостя

Далее автор книги рассказывает, как приехавший откуда-либо незнакомый человек, гость должен посетить юрту хозяина, неуклонно соблюдая при этом традиции.

Гость останавливается рядом с юртой, но не заходит внутрь. Ему также не нужно каким-либо образом сообщать владельцу юрты о своем прибытии. Хотя хозяин его и не видит, но, видимо, слышит, что рядом с его домом остановился путник. Пока последний стоит на месте, хозяин сначала надевает головной убор, потом не спеша выходит из юрты и подходит к гостю. Он при этом смотрит на то, с какой стороны приехал новый человек, на его коня, одежду и приветствие, и таким образом узнает, какой же гость его посетил.

Итак, едва взглянув на путешественника, хозяин юрты уже получает о нем массу информации. Если хозяин дома при этом заводит разговор с приезжим, спрашивает его: «Что же ты не зовешь меня, не говоришь о своем приезде?» Это означает, что гостю рады и его приглашают в дом. Хозяин при этом должен ему помочь сойти с лошади или спуститься с коляски, смотря на чем прибыл гость.

В противном же случае прибывшему тихо говорят, что есть несколько важных причин, дабы не пригласить его в дом. При этом, не растягивая разговоров, хозяин уходит домой.

Итак, замечает автор книги, для того, чтобы попасть в казахский дом, гость никогда по традиции не спросит об этом разрешения, не сообщит заранее, что приедет выпить чаю или заночевать.

Если же по каким-то определенным обстоятельствам хозяин не может принять даже желанного гостя (например, в доме траур или кого-то срочно ждут), то путнику, не скрываясь, объясняют ситуацию, подсказывают, к кому в ауле он должен отправиться и остановиться на ночлег.

Вход в казахский дом, казалось бы, дело очень ответственное, замечает наш автор, но если знать традиции гостя, то уже становится гораздо легче.

Каждое из таких дел о том, как поздороваться, с кем увидеться, с чего начать разговор, в какое место ступить, где сесть в юрте, зависит исключительно от традиций. Поэтому гостю еще перед входом в казахский дом обязательно нужно их знать.

Искусство хозяина

Казахи не прячут все, что у них есть в съестных запасах, от гостя. Чай – главный напиток, который они со всем уважением предлагают гостю прежде всего. В настоящее время, как пишет наш автор, казахи сначала пьют чай, а кумыс подают после. В определенное природой время кумыса становится очень мало, получается, что гость пробует его чисто символически, все внимание уделяя чаю.

А вот при хранении в юрте кумыса для другого человека или вывоза этого напитка на сторону гостю объясняют эти причины и дают глотнуть напитка, чтобы, так сказать, все было по-честному, без никаких обид.

Казахи обязательно забивают скот в честь приезжего. Когда мясо варится для гостя, то обязательно на праздник приглашают и соседей.

Казахский традиционный хлеб – лепешки – делается из слоеного теста, любят они и баурсаки, и самую большую радость хозяину приносит тот гость, который в его юрте ест много и с удовольствием.

Во время переговоров

Совещания у знатных казахов – аксуек, а также среди родовых старейшин и баев проходят очень деликатно и дисциплинированно, подчеркивает наш автор. Здесь также традиции играют великую роль. К примеру, собравшиеся слушают друг друга внимательно, даже если услышанное им не нравится, они категорически избегают ругани как с младшими, так и со старшими участниками. А когда все же вступают в спор, делают это спокойно, не переставая вежливо общаться. В этом их хорошее отличие, как пишет наш автор, от несносных обычаев других народов, которые на подобных совещаниях перебивают речи, оскорбляют и не желают слышать друг друга.

Свадьба…

Рассказывает наш автор и о казахском обычае «бесік құда», когда родители сватают новорож­денных детей еще в колыбели. Родители мальчика при этом дают 12 коров семье девочки. Малыши, достигнув возраста 4–5 лет, уже знают о том, что они помолвлены, кто их тесть и теща. Затем, спустя еще несколько лет, парень дарит семье невесты еще несколько голов скота и только после этого может украдкой, втайне от ее родителей видеть свою будущую невесту.

Однако казахская девушка, как утверждает наш автор, обладает максимальной свободой в общест­ве. Несмотря на существование обычая «бесік құда», который иногда связан с желанием родителей заключить выгодный брак, обеспечить себе богатство, породнившись с влиятельной семьей, у многих молодых людей все равно остается свобода выбора возлюбленных, то есть заключения брака по любви. Если парень и девушка нравятся друг другу, они, соблюдая, конечно, обычаи и традиции, заключают брак.

В наше время, пишет автор, то есть в 1906 году, приверженцев обычая «бесік құда» среди казахов становится все меньше. Ведь в большинстве случаев парень забирает девушку замуж вмес­те со скотом, а это приводит к обеднению ее семьи. Поэтому молодые люди сами находят себе пару, когда вырастают.

В то же время если какая-то семья не может решить проблему с выгодной женитьбой, то обращается к людям с большими чинами или авторитетом в степи с тем, чтобы они поспособствовали заключению желанного брака.

Конечно, потом эти важные люди не остаются без подношений, а бывает так, что жених расплачивается с ними за оказанную поддержку в течение многих лет, в том числе из приданого невесты.

Вот еще одно наблюдение нашего автора о свадьбах, свидетельствующее о новых веяниях среди казахов. Как он пишет, если раньше на казахских свадьбах вовсе не зажигали брачные свечи, то теперь традиции меняются, особенно там, где казахи живут по соседству с другими народами. Так, несуществовавшее в казахской традиции понятие «зажжения брачного огня», видимо, пришло от других народов, что является, на взгляд автора, моментом подражательности.

И похороны

Казахи, отмечает наш автор, по-своему оплакивают своих покойников. Близкие и друзья провожают их с причитаниями. Поминальные песни – жоқтау звучат очень трогательно и посвящены тому, что сделал ушедший человек при жизни. Традиция жоқтау свидетельствует о высочайшем уровне поэтической мощи всей казахской нации. Любая казахская женщина, рассказывая в жоқтау об умершем, обязательно скажет, какая прекрасная душа была у покойного, как много хорошего он сделал при жизни, как много помогал людям. Слова плача об умершем вызывают у всех собравшихся соболезнования, заставляют расплакаться. Судя по жоқтау, заключает автор, казахи сумели сохранить богатый фонд своей древней устной литературы, что вызывает уважение, еще раз говорит о великой силе поэзии, о том, какой могущественной может быть сила Слова.

Жәрдемдесу

Казахи всегда помогают друг другу нести тяготы жизни. Есть особая традиция обращения за помощью. Если кто-то оказался в беде, он присаживается рядом с земляками, глядя перед собой на землю, берет ивовый прут или травинку, привлекает внимание жестами и взглядом, наконец, говорит: «Я хотел бы попросить вас о помощи». Вскоре он подробно озвучивает свою просьбу собравшимся аулчанам.

В большинстве случаев, когда казах не попадает «во все тяжкие» и не находится в затруднительном положении, он не просит о помощи, то есть не злоупотребляет обычаем. Впрочем, в поддержке землякам казахи никогда не отказывают и никогда не жалеют о том, что пришлось помогать односельчанину. Этот неписаный закон взаимопомощи действует испокон веков. В аулах он особенно хорошо сохранился, не говоря уже о традиции безвозмездно помогать друг другу в повседневной работе, например, при перекочевке, выводе скота на пастбища, стрижке овец. В сельской местности у казахов вообще нет нищих, а в городах и на ярмарках они так щедро пода­ют милостыню беднякам всех национальностей, что даже самим приходится ограничивать себя в еде и в других расходах.